Все больше и больше вина прибывало на столы, а еды приносили все меньше и меньше. С самого начала пиршество не было тихим, а под конец гуляки совсем разбушевались. Римляне и намдалени обучали друг друга своим родным ругательствам, пытались научить петь свои песни и неуклюже повторяли незнакомые па чужих танцев. За столом вспыхнуло несколько драк, но соседи быстро погасили их — добрые чувства были слишком сильны в этот день, чтобы начинать ссоры.
Все больше посторонних присоединялось к пирующим. Скавр увидел за одним из столов Тасо Ванеса — с кружкой в одной руке и куриной ногой в другой. Он махнул послу Катриша, и тот стал протискиваться через толпу.
— Мне приятно, что ты все еще хочешь иметь со мной дела, — сказал Тасо трибуну. — Особенно если вспомнить, что в нашу последнюю встречу я удрал.
Марк уже достаточна выпил, чтобы не обращать внимания на подобные мелочи.
— Забудь об этом, — сказал он великодушно. — Тогда мы приходили за Авшаром, а не за тобой.
Он тут же вспомнил о неудачной погоне, посуровел и остановился, решив, что сморозил глупость. Ванес, как маленький шустрый воробей, с улыбкой покосился на римлянина.
— Как интересно, — произнес он. — Меньше всего я ожидал увидеть тебя пирующим с намдалени.
— Почему бы тебе не заткнуться, Тасо? — спросил Сотэрик, но по его не слишком сердитому тону было ясно, что он и сам понимал бесполезность просьбы. Он, очевидно, хорошо знал Катриша и, как многие здесь, привык к его замечаниям. — Я думаю, ты болтаешь только для того, чтобы слушать самого себя.
— Разве может быть лучший повод для разговора? — улыбнулся Ванес. Он добавил бы еще что-то, но Марк, любопытство которого было растревожено замечанием посла, перебил его:
— А чем плохи эти ребята? — спросил он, показывая рукой на пирующих. — Мы как будто ладим друг с другом. Разве в этом есть что-то предосудительное?
— Спокойно, спокойно. — Посол предупреждающе коснулся руки Марка, и тот сообразил, что слишком громко говорит. — Почему бы нам не предпринять небольшую вечернюю прогулку? Цветущий жасмин в это время года особенно приятен, не правда ли? — Он повернулся к Сотэрику. — Не волнуйся, мой друг-островитянин. Я не собираюсь очистить его кошелек — ведь именно этим ты думал заняться позднее?
Сотэрик пожал плечами. Он был слишком занят разговором со своим соседом-земляком, который излагал какие-то соображения касательно охотничьих собак.
— Я не люблю собак с кривым носом, — говорил он. — У этой породы слишком маленькая пасть, им трудно удерживать добычу. Кроме того, глаза у них серые, а это признак плохого зрения.
— Не очень-то я тебе верю, — сказал Сотэрик, покачиваясь. Чем больше он пил, тем сильнее становился его акцент. — Я слышал, что у гончих с серыми глазами хороший нюх.
Испытывая весьма слабый интерес к охотничьим собакам, Марк с удовольствием последовал за Тасо Ванесом, и они вышли за пределы освещенного двора, в темноту. Посол без умолку болтал о ночных цветах и прочей чепухе, пока они не добрались до места, где их уже не могли услышать. Как только Ванес убедился в этом, его манеры и голос резко изменились. Внимательно посмотрев на римлянина, он сказал:
— Я должен еще решить, кто ты — умнейший человек или величайший дурак из всех, которых я когда-либо встречал.
— Ты всегда говоришь загадками? — спросил Марк.
— Почти все время — это хорошая практика для дипломата. Забудь обо мне, лучше посмотри на себя. Когда ты встал с мечом против Авшара, я был уверен, что наше знакомство на этом и прекратится. На ты победил, и, кажется, знал, что делал. А теперь — это!
— Что — это? — переспросил трибун в полном недоумении.
— Ты и твои солдаты победили намдалени в учебном бою. Прекрасно. Этим ты польстил Нефону Комносу и сделал приятное Императору. Солдаты Княжества — хорошие воины; Маврикиос будет рад узнать, что теперь у него есть преданные солдаты, которые могут выстоять против них в случае необходимости. — Он поднял палец в предостерегающем жесте и ткнул в грудь Скавру. — А предан ли Императору ты? Ты разбил их, что же дальше? Ты хвастался своей победой? Нет. Ты уселся с ними за один стол, ты пьешь их вино, как будто вы с намдалени — лучшие друзья. Ты хочешь заставить Императора волноваться? Или ты думаешь, Сфранцез будет теперь относиться к тебе лучше? После той рыбки, которой он угостил тебя на банкете сомневаюсь! Да-да, я видел, как ты тогда мялся, а ведь пищеварение, кажется, не доставляет тебе особенных хлопот.
— Какое отношение Сфранцез имеет к… — начал Скавр и тут же замолчал, не закончив вопроса, потому что уже понял, каким будет ответ.
Намдалени были наемниками, и это говорило о многом. Иностранных солдат принимает на службу не Император и не те, кто поддерживает его. Это работа чиновников и высшей столичной знать. Они использовали наемников для того, чтобы сдерживать Гавраса и самим управлять Империей. Во главе же этих людей — Варданес Сфранцез.
Он выругался по-видессиански — для Тасо Ванеса, а потом по-латыни, чтобы отвести душу.
— Я вижу, теперь ты меня понял, — сказал Ванес.
— Но ведь это всего лишь пирушка… — запротестовал Скавр.
Тасо Ванес удивленно поднял брови. Комментариев больше не требовалось. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты! «— трибун прекрасно помнил эти слова. Сам Цезарь, когда был молодым, попал под подозрение, потому что был знаком с Марием, возглавлявшим побежденную фракцию. А ведь Марк не отрицал своей симпатии к намдалени. Их подход к жизни напоминал тот, что был принят у римлян. Они смотрели на вещи по-деловому, не страдали чувствительной гордостью и не носились с религиозными фантазиями, как видессиане. Не было у них и мрачных мистических воззрений, как у халога. Люди Княжества делали свое дело как можно лучше, а их взгляды хорошо согласовывались с учением стоиков, столь близким Марку. Были и другие причины, которые он держал про себя.
Он ответил:
— Сейчас уже слишком поздно тревожиться, не правда ли? И потом, почему ты предупреждаешь меня? Ведь мы с тобой почти не знакомы.
Ванес громко рассмеялся; как и у Патриарха Бальзамона, смех его был веселым и немного ироничным.
— Я занимаю свой пост в этом городе вот уже восемь лет. Это, конечно, не самый большой срок. Гавтруз, например, здесь на два года дальше. Но я знаю всех, и все знают меня. Мы, послы, давно все постигли: как играть, какими трюками пользоваться, как торговаться, когда уступать, и в большинстве своем мы страшно скучаем. Во всяком случае, я. А с другой стороны, ты и твои римляне (он увидел, как Марк вскинул брови) — новые кости на игральной доске. Тяжелые кости, к тому же… Многое будет зависеть от того, что вы выбросите: единицы или двойные шестерки. — Он почесал свою куцую бородку. — Пора нам возвращаться. Сотэрик, я полагаю, не может вечно говорить о гончих собаках с кривым носом.
