Так вот. Она — пыталась. Она надела положенное по этикету платье. И даже с корсетом — по совету барда. Старалась быть милой — уже по собственному умозаключению.
И вело все это в совершенно противоположную сторону. Красиво обставленная комната предназначалась, очевидно, совершенно не для деловых встреч, на что недвусмысленно намекала огромная кровать за расшитой шторой. Поначалу это не смутило Риннолк — в конце концов, может быть, данная комната является самым безопасным местом во дворце. Или, скажем, где-то здесь тайник с важными документами.
Уже через половину ойта наемница погрустнела, размышляя, как бы полегче отвязаться от нежданного поклонника. Но спокойствия не хватило надолго. Когда рука Ульвейга дотянулась до ее ладони, Риннолк не выдержала.
— А вас не интересует безопасность вашей дочери? — спросила она, на всякий случай сделав большой глоток вина. Вдруг придется запустить в господина советника кубком, а напиток жаль.
— Безопасность? — советник отдернул руку. — Сейчас она в полной безопасности, смею вас уверить!
— Мы не про меня говорим, а про вас!
Ульвейг растерялся, но только на миг.
— Так давайте сменим тему, — мурлыкнул советник, и Риннолк буквально перекосило от всего происходящего.
Господин Сташшер-Шехен поднялся из-за стола и быстро шагнул к Риннолк. Не давая ей опомниться, положил руку на плечо (пальцы впились до боли, и это отнюдь не в пылу страсти) и наклонился, отчаянно прошептав: «Подыграйте мне!»
Риннолк неуверенно хихикнула. Уже второй раз ей приходиться притворяться… но это к лучшему.
— Да что вы говорите, господин советник…
— Именно, моя дорогая, — все с теми же кошачьими нотами в голосе отозвался тот, и наемница совершенно не противилась, когда Ульвейг увлек ее к кровати.
Советник дернул за золотистый витой шнур, и балдахин из нескольких слоев бархата тяжело опустился, создавая интимный мрак.
— Простите, мне самому претит эта игра, — тихо-тихо сказал Ульвейг. — Зато теперь нас никто не слышит.
Риннолк с сомнением покосилась на балдахин, пытаясь поудобнее усесться на перине, чтобы многочисленные юбки нигде не задирались.
— А что, в замке больше нет безопасных комнат? — едва слышно поинтересовалась она.
— Только герцогский кабинет, — пожал плечами советник. — Итак, я правильно понял, что вы надеялись на откровенный разговор? Что может быть откровеннее, оцените.
Девушка невольно улыбнулась. Советник уже не казался слащавым болваном, как в первую встречу.
— Дело серьезное, — ответно улыбнулся господин Сташшер-Шехен. — Я просто не знал, как иначе вам об этом сообщить… У вас уже есть какие-нибудь догадки относительно моей дочери?
— В том-то и дело, что нет, — призналась Риннолк. — Но ведь мы не первые занимаемся этим делом?
— Не первые. Но, к сожалению, от того человека, что взялся за него раньше, до сих пор никаких вестей…
Ульвейг рассказал, что разведчик, один из доверенных людей Великого Герцога, занимался этой проблемой довольно давно, и в своих поисках продвинулся далеко — так далеко, что покинул герцогство, разыскивая недоброжелателей Вирхен. И пропал. «Весело», — нервно отозвалась Риннолк. Советник рассказал обо всех покушениях в подробностях. К удивлению наемницы, преобладали не яды, а какие-то… недоразумения, слишком нелепые, чтобы быть случайными. Например, отвалившийся кусок штукатурки, зашибивший едва ли не до смерти няньку Вирхен. Сама девушка стояла на шаг впереди. Ни с чего взбесившаяся лошадь. Болезни — от них слегли двое охранников в имении Шехен, именно те, что сторожили покои Вирхен. Кто-то словно бы промахивался раз за разом.
— Занятно… — вздохнула Риннолк. — Хм… я могу надеяться на встречу с герцогским разведчиком, если он явится?
— Безусловно, — с готовностью кивнул Ульвейг. — Боюсь… я думаю, вам следует наведаться в библиотеку… Некоторые вещи я не могу рассказать даже здесь.
— Даже так? — сощурилась наемница. — Что ж… Хорошо. И какие книги лучше посмотреть?
— Хроники правления. За последние несколько лет.
— Учту.
Ульвейг вздохнул.
— Я надеюсь на вас, Риннолк, — серьезно сказал он. — Этот бард… он, конечно, смел и, видимо, удачлив и силен, но… Шермель есть Шермель.
Девушке стало слегка обидно за товарища, но она понимающе усмехнулась.
— Вы недооцениваете его.
— Хотелось бы верить, что это так. На его присутствии настояла дочь.
— Вирхен показалась мне умной девушкой, — солгала Риннолк. Никакой ей Вирхен показалась, она и не говорила почти в присутствии стражницы. — К тому же, — храбро предположила она, — возможно у нее есть догадки, о которых вы не знаете.
— Возможно, — поморщился Ульвейг. — Она скрытная… Ну что ж, — он решительно взглянул на Риннолк. — Я сказал вам все, что знал сам. А теперь, не составите ли мне компанию на прогулке?
— Играть так играть, — согласилась Риннолк. — К тому же, на свежем воздухе легче думать…
— Да и в библиотеке будет спокойнее поздно вечером, — добавил Ульвейг. — Я вас проведу туда потом.
— Благодарю.
Сад рядом с дворцом Герцога разительно отличался от даремлского. Там был настоящий кусок Эйм-Онка, со старыми деревьями и выкопанным прудом, заросшим тиной, а здесь — розовые кусты, клумбы, аккуратные дорожки, статуи, тоненькие думельзские яблони и груши. К удивлению, Риннолк все очень понравилось, хотя мысленно она уже и была в библиотеке. До дрожи хотелось спросить Ульвейга снова о делах, но тот, словно предчувствуя слежку, раз за разом уводил разговор подальше от опасной темы. Позже он действительно отвел Риннолк к библиотеке, раскланялся и, рассыпаясь в любезностях и намеках, удалился.
Сдержанно улыбаясь, девушка поведала книжному смотрителю о своем огромном интересе к истории герцогства и на ойт углубилась в ее изучение. В Думельзе одинаково распространены были два языка, думельзский и даремлский — отголоски прошлых войн и последствия нынешних торговых связей, — но книги традиционно писались на родном. Вариант хроник на даремлском в библиотеке был, правда, только за последние сто лет. Смотрителя огорчило, что девушка не ознакомится с историей Думельза во всей ее полноте, а наемница только порадовалась. То, что надо. Говорила на думельзском Риннолк вполне прилично, но вот переводить с ходу хроники, да еще и написанные в старом стиле, с совершенно неясными оборотами… С обезоруживающей улыбкой Риннолк расписалась в собственном бессилии перед великим языком герцогства.
— Так давайте я вам переведу! — с искренним восторгом отозвался смотритель.
