— Они в порядке, — успокоил его я. — Мы натолкнулись на кое-какое сопротивление на пути к нашему финансисту.
— Погоди! — сказал Вязальщик, подняв два пальца. Он развернулся и ушёл, жуя свой бутерброд, и вернулся через пару секунд с Ханной Эшер на буксире. Эшер изменила своему свитеру в пользу майки и выглядела так, словно её оторвали от беговой дорожки. Она быстро дышала и блестела от пота. Пара кусочков пепла застряли в тонких волосках на её предплечьях и запачкали одну щеку. Как и прежние, её новый образ был на редкость интригующим — парню легко было представить, как она выглядела бы во время…
— Ну вот, — сказал Вязальщик. — Можешь продолжать.
— Мы следили за финансистом, — продолжил я. — Объявилась жена Никодимуса с командой из вурдалаков и направилась за ним. Финансиста убили.
— Это его жена сделала? — спросила Эшер.
— Женщины, — с презрением сказал Вязальщик.
Кэррин и Эшер одновременно посмотрели на него.
Он сложил руки на груди.
— Я на сто лет старше любого из вас, шушера. И я останусь при своём мнении.
— Я совершенно уверен, что я Харви не убивал, — сказал я. — Печёнкой чувствую, что это и не Грей. Кроме этого, я знаю не больше вашего.
— Ну, что я говорил? — сказал Вязальщик и по-заговорщицки кивнул мне. — Женщины.
Кэррин одарила меня очень пристальным взглядом.
Я прокашлялся:
— Потому что самка зверя смертоноснее самца?
Кэррин фыркнула и взяла следующий «Узи».
— Я не понимаю, почему жена Никодимуса пытается сорвать его планы? — спросила Эшер.
— Может, она хочет увести работу, — задумчиво предположил Вязальщик. — Это куча денег.
— Не, — сказал я. — К деньгам она равнодушна.
— Этого я и боялся. Что-то личное?
— Скажем так, слово «неблагополучный» даже рядом не лежало с этой семейкой.
— Охренеть! — сказал Вязальщик. — Почему все вмешивают свои хреновы личные дела? Никакой хреновой профессиональной гордости. — Он глянул на меня. — У нашей хреновой компании в том числе.
— Не выражайся, — поморщилась Эшер.
— Отвали, — ответил он. — Где Дейрдре и Грей?
— Грей изображает финансиста, — ответил я. — Где Дейрдре — я без понятия.
Вязальщик зарычал.
— Эй, кто-нибудь ещё следит за тем, сколько коз в загоне? — спросила Эшер.
— Восемь, — хором ответили Кэррин с Вязальщиком.
Я сделал примерный расчёт:
— Оно съедает одну козу за раз.
На меня посыпались косые взгляды.
Я пожал плечами.
— Здесь что-то есть. Это очевидно.
Эшер с Вязальщиком принялись оглядывать цех. Эшер обхватила себя руками, словно ей вдруг стало зябко.
— Оно большое, — спокойно заметила Кэррин, — если ест так много.
— Ага, — ответил я.
— И тихое.
— Ага.
— И очень, очень быстрое.
Вязальщик покачал головой:
— Охренеть.
— Что это такое? — спросила Эшер.
— Есть всякие варианты, — сказал Вязальщик. — И ни одного хорошего. — Он покосился на меня: — Думаешь, мускулы?
— Может, там, куда мы идём, нам понадобится нечто с такой физической силой, — сказал я.
Эшер нахмурилась:
— Или, может, оно здесь, чтобы убрать нас после того, как работа будет закончена.
— Если это правда, то мы не получили бы и шанса узнать об этом, — сказала Кэррин.
— Если только Никодимус не хочет, чтобы мы так думали, — сказал Вязальщик.
Мы. Мне понравилось, как это прозвучало. Чем больше людей окажется на моей стороне, когда говно полетит на вентилятор, тем лучше.
— Давайте не будет лезть в эту кроличью нору, — предложил я. — У нас достаточно проблем и без паранойи.
— Вот именно, — сказал Вязальщик. — Работа на двадцать миллионов каждому, невидимое чудовище, шныряющее кругом, и психованная бывшая, пытающаяся сорвать нашу попытку натянуть чёртова греческого бога. Разве у нас есть причины для паранойи?
— Слушайте, — начал я, — в лучшем случае это значит, что Никодимус просто не рассказывает нам всего.
— Это мы и так знали, — сказала Эшер.
Я пожал плечами:
— А в худшем случае, кто-то из нас передаёт информацию кому-то из противников.
Эшер прищурилась:
— Чья бы корова мычала.
Я замахал рукой:
— В данный момент я играю по правилам. От начала и до конца. Иначе Мэб получит мою голову. — Ну, технически, она получит кусочки, на которые её разорвёт, но не стоило углубляться в детали. — Я не собираюсь пускать наш поезд под откос.
Эшер выглядела скептически. Вязальщик выглядел задумчиво. Кэррин закончила осмотр очередного «Узи» и взяла следующий.
— Эш, деточка, — пробормотал Вязальщик и кивнул головой в сторону дальнего конца цеха.
Она кивнула, и они вдвоём направились туда плечом к плечу, тихо переговариваясь.
Кэррин проводила их взглядом, а затем спросила меня:
— Как ты думаешь, о чём они говорят?
— О том же, что и мы, — ответил я. — Гадают, когда и кто вышибет почву у них из-под ног и как им это пережить.
— Или думают о том, чтобы вышибить её самим, — сказала она.
— Или так, — согласился я. — Но… они не будут этого делать пока не получат свои мешки с драгоценностями.
— С чего ты взял?
— Вязальщик. Он наёмник, простой и предсказуемый.
— Или он хочет, что мы так думали.
— Или так, — сказал я и медленно выдохнул. — Вся штука в том, чтобы выяснить, кто из них не тот, кем кажется.
— Кто из них? — спросила Кэррин, уверенно прикасаясь руками к оружию. — Да все они.
— И то верно, — согласился я. — Но будем искать мотивы. Кто лучше выполнит домашнее задание и поймёт, что хочет другой, тот и выиграл.
Уголки её рта дёрнулись:
— Тогда у нас проблемы. Потому что твои мотивы… определённо никогда не были тайной, Гарри.
— Это для тебя, — сказал я. — Для кого-то вроде Никодимуса я, должно быть, выгляжу как полнейший псих.
Кэррин хихикнула:
— А знаешь что? Я думаю, ты, наверное, прав. — Она взвела затвор «Узи», поймала вылетевший патрон, затем положила оружие на стол и кивнула: — Вот и всё. Все сорок.
Я хмыкнул.
— Какой-то из библейских парней собрал армию из сорока воинов или типа того?
— Гедеон. У него было три сотни.
— Я думал, это у спартанцев.
— И у спартанцев тоже, — подтвердила Кэррин. — Если не считать, что у них было около четырёх тысяч других греков в дополнение к их трём сотням.
— Триста лучше смотрятся в фильме. Но у кого же тогда было сорок парней?
— Столько дней и ночей дождь поливал Ноев ковчег.
— Да ну? У кого-то точно было сорок парней.
