потому что увидел в вас весьма чуткого, вдумчивого человека, способного на
благородный поступок. И сейчас я обращаюсь к вам не как к иному существу, а как
к хорошему знакомому, графу Рицу. Помогите, Бэфросиаст, помогите не мне — моей
внучке. Она моя жизнь, она единственное, что осталось от фамилии Зелинский,
единственное, что держало меня в форме, заставляло жить…
Тот печальный тон обреченного, что звучал в голосе мужчины, вызвало у Бэф
понимание. Если б он мог, наверное — пожалел. Но Варн лишены жалости, как и
многих других качеств, присущих человеку. Мало что нарушает покой ледяных сердец….
Вожак покосился на Лесс, что, прижавшись к его груди, вопреки всему и всем,
отогревала застывшую много веков назад душу. Девушка внимательно разглядывала
старика и переваривала услышанное, прикидывая, а не от такой ли раны, какой
наградил ее вожак, умирали те, кого упоминал профессор, и не случилось ли того
же с его внучкой? Понимание и сожаление кольнуло и исчезло. Лесс протяжно
зевнула и потеряла интерес к происходящему — ее внимание привлек фужер Бэфа,
полный нектара.
`Дай, — потерлась щекой о плечо, заглядывая в глаза. Да, вожак не Коуст и не
Май…
Бэф протянул вожделенный нектар и обратился к мужчине, желая как можно скорее
поставить точку в разговоре:
— Поясните, Адам: чем вампир может помочь человеку? Укусить?
— Вы не вампир, вы Варн, цивилизованный представитель иной расы, и на сколько
худшей, чем наша — вопрос. Во всяком случае, сейчас эта сторона вопроса меня не
волнует абсолютно, потому что вы единственный, кто может помочь Марысе.
— Шутите? — прищурился Варн.
— Нет. Шутки неуместны, когда речь идет о жизни восемнадцатилетней девочки. Она
больна, Бэфросиаст. Не буду утруждать ваш разум медицинской терминологией, скажу
лишь одно — вердикт врачей однозначен — ей осталось не больше двух недель.
Четыре года назад случилось огромное несчастье — мой сын с семьей и жена попали
в катастрофу на серпантине… В живых осталась лишь внучка. Лучшие клиники,
лучшие светила медицинских наук, новейшие препараты, девять операций… Ничего
не помогло, ничего! — всхлипнул профессор и прикрыл глаза, чтоб скрыть их
влажный блеск. — Девочка умирает…
— Что вы хотите от меня? Сократить ей отмерянные вашими светилами две недели?
— Нет! — вскинулся мужчина… и осел, встретившись взглядом с хозяином
невозмутимых карих глаз. — Сделайте ее Варн, Бэфросиаст, пусть она станет одной
из вас.
Варн выгнул бровь:
— Давно меня не удивлял человек.
— Хотите, встану перед вами на колени? Я готов умолять, готов стать вашим рабом.
Мне многое подвластно, и связи помогут предупредить вас о любой опасности,
вытащить из любых ситуаций. Я стану не просто вашим человеком — вечным и
благодарным должником! Я буду предан вам до последнего вздоха, буду работать на
вас…
— И на внучку.
— Естественно, она будет с вами, будет жить, и я сделаю все, чтоб она ни в чем
не нуждалась…
— Вы не знаете, о чем просите, профессор, — нахмурив брови, качнул головой Бэф.
— Давайте оставим этот глупейший разговор…
— Нет, нет, умоляю, не лишайте меня последней надежды! Я все продумал…
— Что именно?! — поднялся Бэфросиаст, навис над человечком. — Всю жизнь вы
изучали сказку для детей и настолько поверили в нее, что готовы впихнуть в нее
свою внучку? Но не понимаете элементарного — у любой сказки есть мораль, порой
много неприятней предложенного текста. Вы не понимаете, о чем просите, как не
понимаете — кого просите.
— Я прошу вас, — расстроено прошептал Зелинский.
— Меня? Кого именно: графа Рицу, приятного собеседника, партнера по висту,
вампира, Варн, человека?
— Вас…
— Вы все перепутали, Адам: меня нет, потому что я — Варн, есть вампиры, которых
нет.
— Но я же объяснил разницу…
— О-о, да… примерно так, как я смог бы объяснить вам разницу меж человеком
обычным и придуманным тем же человеком.
— Я допускаю, что мои знания…
— Стремятся к нулю, профессор. Вы изобрели вакцину против вампиров? Виват! Вот
только одна неувязка — она всего лишь ослабляет гипнотическое воздействие нашего
голоса. Ничего более, профессор, ничего более. И действует она, как правило, на
тех людей, что легко могут обойтись без нее: они достаточно сильны, чтоб
противодействовать любым системам гипноза, достаточно умны, чтоб отделить зерна
от плевел… и непривлекательны для нас. Так на что вы положили десятилетия
своей драгоценной жизни, Адам? На успокоительную микстуру от страха, очередной
миф? Вы изобрели еще один осиновый кол, сверхсовременный, высокотехнологичный…Браво!
— презрительно фыркнул Бэф.
Лесс же, не обращая внимание на жаркую дискуссию, с урчанием принялась
вылизывать опустевший фужер и недовольно зафыркала, злясь на каплю на его дне,
что остается недосягаемой для ее язычка.
— Посмотрите, — кивнул на неё вожак, привлекая внимание и без того
расстроенного мужчины. — Хотите знать ее возраст? Что ж — ей почти три месяца.
Порой она похожа на глупого котенка, одни инстинкты и… холод, что разъедает
ее тело и душу. Память отрывочна, чувства минимальны, одномоментны. Она
любознательна, доверчива и уязвима. И будет такой почти до года, пока память
человека не выветрится из нее до нюансов, пока тело не примет новую форму
существования, не переродится, полностью обновившись, будет готово жить по
неведомым вам законам, вне физики, анатомии, физиологии. Год детеныш Варн уязвим
больше, чем ваши дети. Хотите, я расскажу вам, кто именно стал причиной смерти
тех, кого вы причислили к жертвам вампиров? Юные Варны. Отбились от стаи,
заснули вне дома и безвозвратно потерялись, превратились в зверей, изгоев, что
живут по законам дикой природы. Они приемлют грубые правила охоты, убийство для
них всего лишь игра. Они точат свои зубки о любимое место — шею. Она удобна для
укуса, и их манит желание согреться теплой кровью, что пульсирует в артерии и
просится на язык. Укус Варн опасен для человека. Дело в том, что у взрослых варн
