Вернулись к клети, сообща составили план работ предстоящих, на смены разбились, бригадиров назначили. Мари, которая с чиго уже окончательно нашла общий язык, попросила нас с доктором продемонстрировать окружающим наши татуировки Че. Продемонстрировали — окончательно сомнения индейцев развеяв.
Ну, что ж, похоже — сработаемся.
Глава двенадцатая
Подземные байки
Через четыре часа первая смена, в состав которой вошли Смолл, Негро, я и пятнадцать чиго, приступила к ремонтным работам, остальные улеглись спать.
Мне бригадирить в основном пришлось, раненное плечо не позволяло полноценным физическим трудом заниматься.
Плохо, конечно, что во второй смене переводчика нет, да ничего, похоже, что чиго настолько Мари очарованы, что понимают её даже не по жестам, а по глазам — только она о чём подумает, взглянет, собираясь руками что-то изобразить, а они уже делать начинают, улыбаясь при этом. Мистика какая-то, право.
Технология восстановления штрека оказалась совсем нехитрой: берутся толстенные брёвна, нужной длинны, подставляются наискось под провисшую кровлю, после чего по их нижним частям (одновременно работаем с несколькими) осторожно ударяем специальными деревянными кувалдами. Кровля постепенно выпрямляется, брёвна меняем на более длинные, с пола штрека убираем тяжеленные камни, выпавшие из стен во время обвала, потихоньку продвигаемся вперёд. За двенадцать часов смены прошли метров шесть — семь, Смолл этим темпом остался полностью доволен.
Работаем как проклятые, себя не жалея, смена — сон, снова — смена….
Сволочная эта работа. По стенам штрека сочится ледяная вода, смешиваясь с каменным крошевом, образует потоки вязкой грязи, переливающихся за края ботинок. Брёвна сосновые тяжеленные, килограмм по двести пятьдесят — руками не обхватить. Спины ломит невыносимо, руки-ноги в синяках чёрных, все простуженные нешуточно — сопли рекой, канонада от кашля не прекращается ни на минуту.
Не смотря на всё это, держимся, лопаем анальгин, доктором Мюллером выдаваемый, вёдрами пьём чай с мёдом.
С личной гигиеной только всё плохо. Холодной воды — море, вернее — целый ручей, что недалеко от штрека восстанавливаемого располагается — вытекает прямо из стены Парадного зала, метров через двести уходит вниз, под каменный пол — через природное отверстие. Но вода там — ледяная, а использовать аккумуляторы для нагрева воды — роскошь непозволительная для нас.
Неожиданно Мелви находит в дальнем конце Парадного зала несколько горячих камней.
Это уже что-то: вычистили четыре пустых столитровых бочек — из под химии какой-то, которая использовалась раньше при вертикальном бурении горных пород шахты, установили на тех горячих камнях. Половина — для мытья тел грязных, другая — для постирушек. С начале смены двое дежурных их водой из ручья наполняют, к концу смены двенадцатичасовой тёплой воды — хоть залейся. Очерёдность купания в бочках тупой честный жребий устанавливает, ни каких тебе привилегий пакостных — демократия полная — все строго по очереди, друг за другом в бочки влезают. Сомнительна такая гигиена, но ничего не поделаешь — другой то нет.
Как-то совсем незаметно для себя — вработались.
И рана моя неожиданно заживать начала — ускоренными темпами. Уже почти наравне со всеми тяжести таскал, поблажек себе не позволяя.
Кончается смена, моешься в бочке, с удовольствием нешуточным, потом — переодеваешься в чистое, стираешься. А затем — полная расслабуха — сытная еда (завтрак? обед? ужин?), неторопливые беседы у костерка, разожжённого из сосновых щепок и остатков фанерных ящиков.
На продовольствие Браун, явно, не экономил. В основном, конечно же, консервы, но, в ассортименте серьёзном: омары, крабы, оливки, грибы, тушёная кенгурятина, овощи разные, даже чёрная икра, иранская — правда, имелась. Да, и со спиртным никаких проблем не было: виски шотландские, русская водка, аргентинские сухие вина, текила….
Так что, после смены время до сна даже с некоторым удовольствием проходило, в разговорах интересных.
Томас Смолл — рассказчик аховый, в том смысле, что хреновый вовсе. Только и может рассказывать, что о горных выработках разнообразных, да и своих годах студенческих, в Нью-Йорке проведённых.
Зато, старикашка Негро — много чего полезного наболтал.
Вот лежит он на шерстяном пледе, рядом с костерком постеленным, курит свою вересковую трубочку, мечтательно в потолок Парадного зала уставившись, и повествует вдумчиво:
— Когда, три года назад, до второго горизонта дошли — тут всякие странности и начались.
Стали камеру расширять, горную породу наверх поднимая, из стенок газ какой-то посочился странный. Зеленоватые такие струи из горных каверн начали местами выходить. Кто ту зелёную взвесь вздохнёт — тут же в идиота полного превращается: на пол падает, начинает в конвульсиях биться, ругаясь на каком-то языке незнакомом. Человек пятьдесят, правда — чиго все, на поверхность подняли. Что с ними дальше случилось — не знаю, пристрелили — скорее всего. Справились с этим на удивление быстро — как только низкочастотную станцию радиосвязи туда затащили — так и пропал тот газ дурманящий. Стали горизонтальные ходы по развалинам Древнего Города бить — новая напасть: комары здоровенные из этих штреков вылетать принялись. Пробуришь скважины горизонтальные, тротил туда заложишь, подорвёшь, только пыль от взрыва осядет — из забоя десяток другой комаров здоровенных вылетает — и давай, жалить всех подряд. Некоторые после тех укусов — сразу умирали, некоторые только распухали во всех местах, но на целую неделю, — следовательно, тоже не работники. С комарами — месяца четыре мучались. Потом Профессор к нам Специалиста по насекомым спустил, говорят, из самого Парижа выписанного. Толковым тот Специалист оказался. По его совету к нам магнитофон доставили, а к нему кассету — с записью воплей стай голодных скворцов, что по осени на яблоневые сады фермеров во Франции налетают. Всё — пропали комары. Специалист, собой довольный, на поверхность поднялся. Только я до сих пор уверен, на все сто, что пристрелили там этого бедолагу сразу — напрасно совсем и радовался — то бишь. Много чего пакостного на втором горизонте было: и черви ядовитые с потолка падали, и пожары от коротких замыканий почти каждую неделю случались… Выдержали всё, пробились на третьий горизонт, то есть — в этот Парадный зал.
— Да уж, — Смолл вторит, — Никогда не забуду, как в этом зале в первый раз оказался! Ой, извините, Джек, перебил! Продолжайте — у Вас лучше получится, у меня, как всё вспомню, — одни сплошные эмоции.
