Из-за голенища Антриг извлек плоскую стеклянную фляжку, из которой он стал поливать джином ранку на руке ребенка. Для верности Виндроуз перетянул и затем зашил рану шелковыми нитками, чтобы потом можно было их легче удалить.
— Ты разговариваешь такими терминами, как будто ты и в самом деле врач! — обратился Керис к Антригу, когда они держали путь к следующей деревне, — а может, ты и в самом деле лекарь?
В то утро им здорово повезло — крестьянин довез их на своей телеге, благодаря чему путешественники сэкономили много времени и сил. Керис то и дело с беспокойством поглядывал на север — оттуда дул холодный ветер, предвещая снегопад.
— Вообще-то волшебники обучают своих учеников и медицине, — рассказывал Антриг, — но вот только не разрешают пользоваться своими умениями! Можно только лечить друг друга! Но я много путешествовал, и кое-чему сумел научиться в дороге! Так что нечему тут удивляться…
— А вот дедушка… — сказал Керис и вдруг осекся. Его глаза затуманились одновременно печалью и ненавистью. Но Керис быстро взял себя в руки и продолжил, — когда я был мальчиком, дедушка тоже многому научил меня! Для меня это было каким-то развлечением — отыскивать разные травы и высушивать их. Было даже интересно узнавать, что та травка помогает от жара, та останавливает кровь… Бабушка моя занималась акушерством. Так что я, — закончил Керис с легкой улыбкой,
— перед тем, как стать послушником, тоже кое-чему подучился полезному! смогу выправить вывих или наложить шину!
И послушник замолчал, погрузившись в воспоминания. Стало понятно, что вызвало их к жизни — запах распаренных трав и крови. Затем он резко встряхнул головой, точно стремясь избавиться от наваждения. Но тут он вспомнил другое — тот вечер с Пеллой возле амбара, ее руки, запах ее волос… Керису было жалко эту девушку, которая ждала совсем нежеланного ребенка. В последний день, когда они вернулись от развалин цитадели Сураклина и готовились выступить к острову Тилратин, Керис делал все, чтобы только случайно не остаться наедине с Пеллицидой.
Впрочем, девушка не искала его общества. Она прекрасно его понимала.
Большую часть своей сознательной жизни Керис провел в беспрестанных тренировках, во время которых его учили не только рубить и колоть мечом, но и думать чересчур много. Но теперь жизнь волей-неволей заставляла его задумываться. За последние два месяца произошли события, которые навечно разрушили его прежний образ жизни. Раньше все было понятно: вот цель, к ней нужно стремиться. Особенно характерно это было тогда, когда он преследовал Антрига в Пустоте. Ни в коем случае нельзя было упускать его из поля зрения, чтобы не остаться навеки в бесконечном пространстве Космоса. Оказывается, не всегда нужно смотреть в упор на то, что волнует тебя больше всего в этот момент. Керис понял это тогда, когда усилием воли заставлял себя избегать взгляда Пеллициды. Проявлять слабость было никак нельзя. И Пелла тоже знала это — она ведь и была так воспитана.
Теперь же цель была одна, и ни в коем случае нельзя было сворачивать с намеченного пути. Нельзя было думать даже по типу «а что было бы, если…», нужно было смотреть вперед. Раньше это было проще, но сейчас… Сейчас Керис глядел на многие вещи по-иному, чем хотя бы месяца три назад. Невольно мысли Кериса вновь и вновь возвращались к Пелле. Нет, что за наваждение! Ведь она — принцесса, жена Фароса и мать его ребенка. А что он, Керис! Уже пропащий человек — нарушил данную Совету клятву верности, да и дал провести себя этому Сураклину… Он же бесполезный человек! Но теперь нужно было довести до конца свою главную задачу — отомстить Темному Волшебнику, отомстить ему даже ценой своей собственной жизни. Ведь он все равно оставался послушником, а что может быть лучше для послушника, для воина, чем смерть на поле битвы?
Но с некоторых пор он стал чувствовать не только решимость и готовность отдать жизнь в схватке с врагом, но и разные доселе вовсе незнакомые чувства.
Одно из этих чувств он осознал — это было чувство дружбы, которое отличалось от чувства войсковой дружбы, чувства локтя, которое культивировалось в послушниках в школе воспитателями. Он понял, что у него действительно есть общие интересы с этой странной девушкой Джоанной, которая призналась, что и сама годами ни с кем не водила дружбы, кроме невиданных машин под названием компьютеры. Потом было еще одно чувство — чувство наслаждения жизнью. И пусть оно возникло впервые зимой, когда природа, наоборот, умирает, пусть даже впереди его самого ждала смерть, но он никогда раньше не ощущал этого! Как-то внезапно он понял, что ему интересно совсем иными глазами смотреть на улетающих по осени в теплые края гусей, на колышущиеся под ветром камыши на озере, приятно гладить доверчиво прижимавшуюся к его широкой груди болонку Пеллы. Ему нравилось стоять и слушать игру принцессы на клавесине. Все это было в новинку, и было приятно осознавать себя как бы родившимся заново. А может быть, так оно и было?
Всю свою предыдущую жизнь он смотрел на вещи через призму клятвы верности Совету Кудесников. Инструкторы в школе крепко умели вколачивать в головы своим питомцам, что смелого воина в жизни должны волновать по-настоящему только две вещи: оборона и нападение. Не больше и не меньше. Раньше ему не приходило в голову, выбегая на зарядку, посмотреть на солнечный восход, а ложась спать — на мерцающие в небе звезды.
Но Керис тоже осознавал, перед лицом какой беды все они оказались. И, как назло, эти новые чувства! Ни в коем случае нельзя позволить себе размягчаться! Ведь ему все равно не суждено жениться на супруге накрашенного и надушенного садиста!
Иногда, глядя в глаза Антрига, Керис понимал, что Виндроуз догадывался обо всех его чувствах. И послушник в эти минуты отчаянно ненавидел кудесника за его проницательность, хотя старался не показывать этого и не казаться несдержанным мальчишкой. Но, впрочем, осознавать все это было чертовски неприятно. Но зато Керис обладал железным терпением, и это здорово ему помогало.
Ко всем же этим человеческим чувствам примешивалось еще и волшебство. Керису было неприятно, что волшебная энергия вытекает из него. Ведь она могла пригодиться для решающей схватки с Сураклином!
Впрочем, Керису пока не оставалось делать ничего, кроме как прилежно изображать из себя студента-медика. Благо, что тут был Антриг, от которого можно было чему-то подучиться. Еще в школе послушников он получил некоторое представление о характере ранений и переломов костей. Конечно, настоящий воин должен уметь исцелять себя по мере сил, чтобы как можно скорее встать в строй и снова быть готовым броситься в бой. Потому-то инструкторы неплохо обучили их кое-чему. Керису же давалось это легко — ведь с самого раннего детства он видел, как его дед, Солтерис, занимается врачеванием. Антриг же обучал его простейшим вещам — как определить заболевание по цвету глаз, краснотам или по цвету мочи. Кроме того, Виндроуз старательно объяснял, что означает замедленное или учащенное биение сердца, как правильно нужно щупать пульс и многое-многое другое. Украдкой, чтобы никто не видел и не слышал, Антриг учил Кериса заклятьям, которые нужно было налагать на пациентов, чтобы ускорить или улучшить процесс лечения разными солями или травами. Постепенно Керис чувствовал, что голова его пухнет от накопленных знаний.
