- Я не до конца разобрался в вашей иерархии. Поправь меня, если ошибусь. Сначала идет Танцующий в пламени, потом Поющий и, наконец, самый важный - Смотрящий.
- Все важны в равной степени, - сказал Малем. - Но Смотрящие рождаются реже остальных. Я в состоянии проникать в более тонкие материи, куда закрыт вход другим жрецам.
- Ты похож на деликатный инструмент, при помощи которого ваш народ общается со своим богом.
- В твоих словах есть доля правды.
- Почему только доля? Что не так?
- Наш бог тот же что и ваш. Мы не покланяемся пламени бездумно, как это можно себе представить. Просто мы вышли из его недр, мы его дети, и нам услышать Создателя легче всего через жар и свет.
- Дети огня... - задумчиво пробормотал Дарвей одеваясь. - Кто же в таком случае орки? Я бы хотел понять, что представляют собой наши противники. Они ведь тоже творение Создателя. Почему же орки оказались на стороне хаоса?
- Мы не знаем. Сведения о них и так очень скудные. Орки периодически выходят из своих пещер на востоке и как лавина проносятся по окраинным землям, грабя и убивая. Эти монстры, насколько мне известно, не имеют настоящих городов. Они примитивны. Их общество состоит из племен, во главе которого стоит вождь и бакет. Последние выделяются в особую касту. - Гном пожал плечами. - Но я никогда не слышал о библиотеке орков. Понимаете о чем я?
- У них нет письменности?
- Только рисунки. Но до алфавита они так и не дошли.
- А что говорят пленные?
- Ничего, - нахмурился Малем. - За всю историю наших взаимоотношений с орками, их было не больше двух десятков. Они не сдаются в плен, принимая смерть от собственного оружия.
- Предпочитают смерть бесчестью.
- Что-то вроде того. Те же, кто не успел себя убить - молчат.
- Даже под пытками? - спросил Клифф.
- У орков высокий порог боли. И смерть от пыток для них тоже почетна.
- Все же странно, чтобы такой древний народ так и не создал ничего хорошего. Они не могут только разрушать.
- Наши земли вплотную прилегают к землям орков, и нам чаще приходиться сталкиваться с проявлениями их разрушительной деятельности. - Малем печально посмотрел на него. - Поверьте, они ослеплены хаосом.
- Чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что орки зря за мной охотятся. У меня нет ничего, чтобы им противопоставить. Да и почему я должен это делать? - Дарвей пожал плечами. - Набеги были и раньше. Почему я должен вмешаться? Только не надо говорить мне о человеколюбии. Это пустое слово для Призрака.
- Пришло время забыть и Призраке и о прошлом вообще.
- Если я откажусь от своего прошлого, то перестану существовать как личность. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе о своей жизни. Думаю, некоторые ее моменты тебе не известны.
- Ты боишься нарушить баланс? - догадался Малем.
- Да. Кто я такой, чтобы вмешаться в устоявшийся ход вещей?
- Это необходимо, иначе ты умрешь. Шараны не оставят тебя в покое.
Дарвей не ответил. Ему не хотелось продолжать этот разговор. Он залез в телегу, растянулся на соломе и, накрывшись плащом, сделав вид, что уснул. Но заснуть по настоящему ему, несмотря на усталость, не удалось. Монаха одолевали сомнения. В разговоре с Малемом он не озвучил и малой их части.
Часть Дарвея протестовала против того, что он видел, не желая соглашаться и принимать действительность такой, как она есть. Мучимый беспокойством, он вспоминал приход шаранов, тяжелые тени, ломающие доски пола, застывшие лица жрецов. И еще город, покрытый солью на дне высохшего озера, куда его привела вереница событий. Беспокойство перерастало в страх. Но тут появлялась его второе "Я" - рассудительное, опытное, которое приказывало прекратить панику и бесстрашно взглянуть в лицо опасности.
Мы всегда боимся того, чего не понимаем, а Дарвей многого не понимал. Монах и представить себе не мог, что будет замешан в таком неоднозначном деле как война. Но все в мире взаимосвязано, все непросто. Линии судьбы для посторонних глаз протянуты незаметно, но своей сетью они опутывают всех живущих. Смерть Кармисса, назначение Гаера, встреча с наследием канов - завязаны в тугой узел. И над всем этим черная зловещая тень орков. И он, Дарвей, который ни оркам, ни ордену не нужен живым. Какая линия первая, какая вторая? Где начало этого запутанного клубка?
Все же монах находил в этой ситуации не только мрачные стороны. Вот взять хотя бы их компанию. Странная троица: ученик магов, пребывающий в бегах, безбородый жрец гномов, внимающий пламени костра и убийца, оставшийся без работы. Ну, разве не забавно видеть их вместе? Они думают, решают, планируют - а кто-то незримый наблюдает за ними и посмеивается, слушая их планы.
Если весь мир - только лишь тень, отражение реальности, то зачем вообще что-то предпринимать? Ведь все здесь иллюзия. Не лучше ли отойти в сторону, забыть о мире и пренебрегая телом, заняться душой? Найти, узнать и понять бога. Что может быть важнее этого? А если теням хочется считать себя живыми, испытывать боль и страх, пусть так и будет. Кто будет достоин, тот родиться снова.
До Дарвея донесся беззаботный смех Клиффа и он сглотнул комок, стоявший у него в горле. Монах потерял самое важное в жизни - веру. Он раздвоился. Как можно считать людей прахом и иллюзией? Их чувства столь же реальны, как и раньше: они страдают, радуются, ненавидят и любят.
И в тоже время Дарвей замечал что-то странное внутри каждого живого существа - осколки солнца, тусклые или горящие ярким огнем, существующие независимо от тел, живущие своей жизнью. Монах не хотел этого видеть, закрывал глаза, но их лучи все равно находили его, пробиваясь сквозь закрытые веки. Он знал, что даже вырви он себе глаза, он бы все равно видел этот свет. Именно потому, что он видел, а не смотрел.
Лишь в одном человеке он не замечал этого будоражащего мысли света - в самом себе. В этот момент его грудь была похожа на непроницаемый панцирь, надежно хранящий секреты. Возможно, это только к лучшему. Трудно увидеть собственную душу и не повредиться рассудком.
Дарвею, который привык полагаться только на себя, не хватало мудрого советчика, который подсказал бы ему что делать, наставил на нужный путь. Раньше этим советчиком был Кармисс, который как мог, опекал его, предостерегая от опрометчивых поступков. А теперь он сам стал учителем для Клиффа.
Маг снова рассмеялся, на этот раз вместе с гномом. Дарвей прислушался: юноша рассказывал забавную историю временен своего голодного детства. Они беседовали легко и непринужденно, словно старые друзья. А ведь Дарвей был уверен, что Клифф чувствует себя неуютно рядом с гномом. Но здесь на берегу реки было так тихо и спокойно, что все невзгоды невольно забывались.
