…Они выросли внезапно. Длинные и широкие, двумя чёрными рядами взметнулись к небу, грозя проколоть его. Змеиные Зубы, Драккетар. Идти через тот перевал даже летом многие считали безумием, не говоря уже о зиме, когда Зубы сверкают коварным льдом. Даже орлы не летают над теми перевалами.
Борин застыл, запрокинув голову. Он был поражён. Он вдруг стал крохотным, ничтожным, беспомощным…
— А тут мы тоже… пешком?
— Мне думается, что если бы Туннар Отец Камней дал бы нам крылья, то нам не составило бы труда перелететь горы, — проворчал Тор. — Однако каждому суждено своё. Впрочем, я ранее тут ходил, и могу сказать, что они куда ниже, чем кажутся, эти Зубы Дракона.
Борин недоверчиво покачал головой. Чёрные клыки бросали на них тень. И коль такова тень, то каковы же горы?..
Старик вздохнул:
— А ведомо ли тебе, внук мой Борин, отчего зовут меня Тысячелетним Тором? Недавно я праздновал свой тысячный день рождения. Я не столь крепок, как в юности. Ты, внук мой, наоборот, молод, здоров и полон сил. Потому не похоже, что тебе будет трудно исполнить мою просьбу. Это сущий пустяк. Перенеси меня через горы.
Борин сперва подумал, что ослышался, и хотел переспросить. Потом взглянул в глаза дедушки. Дедушка не шутил. Он ждал ответа. Малец промямлил:
— Тут бы себя перенести…
— Стало быть, — пожал плечами Тор, — сегодня вернёмся обратно.
Борин слышал, как смеется Драккетар за его спиной, как заливается холодным смехом, насмехаясь над путниками. Стыд палил огнём. И Борин ещё сильнее чувствовал себя маленьким, слабым и ничтожным.
* * *
Одним богам ведомо, отчего на следующий день всё повторилось. И ветер хохотал в проклятых горах.
* * *
— Ах ты обманщик, — дверь комнаты скрипнула, в проёме показалась Эвьон.
Борин отложил книгу и уныло посмотрел на девчушку.
— Ничего я не обманщик, — проворчал он.
— Обманщик, — возразила Эвьон, — или просто выдумщик. Ну признайся, что Старик просто не хочет брать тебя с собой!
— Как знать, может и не хочет, — пожал плечами Борин, — только зачем тогда тянет меня в горы? Когда мы подходим к Драккетару, он не отсылает меня обратно, Эвьон-разумница. А я не стою и не хнычу — возьми, мол, я тебе пригожусь… А коли ты мне не веришь, так иди отсюда по-хорошему. У меня поднимется рука поколотить девчонку.
Эвьон, напротив, вошла и, оглянувшись, притворила дверь. Подошла к Борину. Очень близко. И заглянула ему прямо в глаза.
— Что же происходит там? — тихо спросила она.
Борин удивленно на неё посмотрел. Её глаза сияли таким же светом, что и у него самого. Мерцание тайны, и любопытства, и яркой звезды, что ведёт за небокрай. Она ему верила, ей действительно было не всё равно.
А больше посоветоваться не с кем.
Борин больше не смог сдерживать клокочущую купель чувств.
— Дедушка говорит: перенеси меня через горы, — произнес он, и Эвьон отшатнулась, ибо тень застила взор Борина, а голос был холодным шёпотом горных духов. — И что мне с этим делать? Что?! Не брать же, в самом деле, на закорки?..
Эвьон молчала. Никто не мог понять Тора Хрофтасона из чужих, а уж ей-то, сопливой дочке дворецкого, не стоило и в глаза ему смотреть. Однако взор её мерцал всё так же, а на лице рождалась хитрая улыбка.
— Кажется, я знаю, как нам быть. Кто знает Старика дольше нас?..
"Нам", "нас". Борин невольно улыбнулся.
А потом они одновременно воскликнули:
— Бабушка Фрейя!
И рассмеялись.
А затем тихо выскользнули во мрак переходов Фьярхольма и поспешили сквозь вечернюю синь к ответам на загадку, что загадал им Тысячелетний Тор.
* * *
— Что происходит, супруг мой? — спросила Фрейя вечером второго дня. — Отчего вы возвращаетесь? Смолоду тебе было не страшно злое колдовство Драккетара.
— Дело не в колдовстве, — проворчал Тор. — У меня мало охоты о том говорить.
— И все же, что ты задумал? — не сдавалась Фрейя. — Не дело — испытывать Судьбу!
— Кому не дело, — раздраженно бросил Тор, — тот пусть дома сидит за мамкиными юбками. Кто боится испытывать Судьбу — тот никогда не узнает, на что он годен.
Потом он отвернулся к стенке и захрапел.
А Фрейя из рода Бёльторда лежала рядом и думала, что плохо знает своего мужа. И что её муж — воистину Тысячелетний. Он совсем из другого времени, совсем из другого мира, чем те, кто живёт ныне. Тор был из того мира, где детей отсылают в горы, чтобы они закалялись, проверяли себя, подвергались опасности и умирали. Чтобы выживали не все. А те, кто вернулся, были героями с каменными взорами и волчьими сердцами.
Героями, что способны перенести дряхлого предка через горы.
И поняла Фрейя, что Тор Хрофтасон, великий мастер и любящий дед, покорится решению гор. Даже если оно будет противно его воле.
* * *
Они наткнулись друг на друга в Большом зале. Фрейя со свечой и дети, что шли без света: ибо свет источали их молодые глаза. Прежде чем Борин открыл рот, Фрейя жестом повелела ему молчать.
— Я не имею права вмешиваться, — сухо сказал она, — так что на многое не рассчитывайте. Я не должна быть здесь сейчас. И вы — не должны.
Борин кивнул. И сказал:
— Дедушка хочет, чтобы я перенёс его через горы.
— Не похоже, что тебе это не под силу, — усмехнулась старушка. И, видя замешательство внука, добавила, — коль скоро ты достоин своего великого деда, должен сделать ему подарок.
— У вас же всё есть! — вмешалась Эвьон.
— Только у мёртвых всё есть, — зловеще сказала Фрейя. — Подумайте, дети достойных родителей. Вам пора бы уже задумываться над этим. Что есть величайшее сокровище народа Двергар? Это и будет достойным даром.
Сказав так, Фрейя задула свечу — и растворилась во мраке.
А дети стояли, совсем запутавшиеся и ошёломленные.
— Величайшее сокровище… — пробормотал Борин. — Золото, серебро, самоцветы… Гм… Подземное железо кобольдов… Медноголовый…
— Вряд ли, — пожала плечами Эвьон. — В тех горах ничего такого нет.
— Тогда что? Наш народ хорошо обустраивает шахты, куёт металлы, роет подземные ходы, строит дома…
— А может… я тут подумала… — нерешительно начала Эвьон, потом осеклась.
— Что?
— Нет, ничего. Глупость…
— Да ладно, Эвьон, не будь девчонкой. Скажи, прошу!
— У нас выходит так, что какое-то племя хорошо владеет своим ремеслом: гормы — строят, сольфы — мастерят, гламмы — ходят по морю, сварфы — куют сталь… так?
— Ну. Каждому суждено своё, — убежденно кивнул Борин.
— Но есть же еще одно племя, рёммы.
Борин улыбнулся во тьме. И взял Эвьон за руку.
