Известно, что печаль и беда не в силах проникнуть в Рай; они могут лишь хлестать по его хрустальным стенам, подобно дождю, и всё же души героев Меримны почувствовали какую-то смутную тревогу — точно так же, как спящий человек чувствует холод, но ещё не осознает, что замёрз и продрог он сам. И герои заволновались в своём звёздном доме, и, невидимые, устремились к земле в лучах заходящего солнца души Веллерана, Суренарда, Моммолека, Роллори, Аканакса и юного Ираина. Когда же они достигли крепостного вала Меримны, уже стемнело, и армии четырёх королей, позвякивая бронёй, углубились в ущелье. А шестеро героев снова увидели свой город, почти не изменившийся за столько лет, и смотрели на него с томлением, в котором слёз было больше, чем в любом другом чувстве, когда-либо посещавшем их души, и говорили так:
— О, Меримна, наш город, наш возлюбленный град, окружённый стенами!
Как прекрасны твои тонкие шпили, Меримна! Ради тебя оставили мы землю со всеми её королевствами и скромными полевыми цветами, и ради тебя мы ненадолго покинули Небеса.
Нелегко было оторвать взгляд от лица Бога, ибо оно — как тёплый огонь в очаге, как сладкий сон и величественный гимн; оно всегда безмятежно, и спокойствие его полно света.
Для тебя мы на время покинули Рай, Меримна.
Многих женщин любили мы, но возлюбленный город был у нас только один.
Гляди, вот спят твои жители, наш любимый народ. Как прекрасны их сны! Во снах оживают даже мёртвые, даже те, кто умер давным-давно и чьи уста сомкнулись навеки. Потускнели огни твои, потускнели и погасли совсем, и тихи лежат улицы. Тс-с-с! Ты дремлешь, о Меримна, спишь, как юная дева, что, смежив ресницы, дышит чуть слышно, не зная ни тревог, ни забот.
Вот твои бастионы и старый крепостной вал, Меримна. Защищают ли их жители твои так, как мы когда-то? Но мы видим, что стены кое-где обрушились… — И, подлетев ближе, души воинов с беспокойством вгляделись.
— Но нет, не человеческие руки сделали это — безжалостные годы сточили камень, и неукротимое Время перстами коснулось стен. Твои бастионы, Меримна, как перевязь девы, как пояс, обвитый вокруг её стана. Смотри, вот роса ложится на стены, как жемчуга, которыми расшит твой драгоценный пояс!
Тебе грозит опасность, Меримна, потому что ты так прекрасна. Неужто погибнешь ты, потому что не в наших силах защитить тебя сегодняшней ночью, неужто сгинешь, ибо мы кричим, но никто нас не слышит, как не слышит ни один человек голосов смятых лилий?
Так говорили могучие капитаны, привыкшие повелевать войсками в битве, но звук их голосов был не громче писка летучей мыши, что проносится над землёй в вечерних сумерках. Когда появилась пурпурная стража, первым дозором обходившая крепостной вал, древние воины окликнули их: «Меримна в опасности! Враг уже крадётся во тьме!», но их зов так и не был услышан, потому что все они были лишь странствующими духами, и стражники, так ничего и не заметив, зашагали дальше, продолжая распевать на ходу песнь о Веллеране.
Тогда молвил своим товарищам Веллеран:
— Наши руки не в силах больше удерживать меч, наши голоса не слышны, а тела лишились былой силы. Мы — всего лишь грёзы, так давайте же отправимся в сны. Пусть каждый из вас — и ты тоже, юный Ираин — войдёт в сновидения спящих мужчин, пусть внушит им снять со стен прадедовские мечи и собраться у выхода из ущелья. Я же тем временем найду им вождя и вложу ему в руки свой меч.
И, решив так, воины преодолели крепостную стену и оказались на улицах любимого города, где туда и сюда летал беззаботный ветер, и вместе с ветром носилась туда и сюда душа Веллерана — того самого Веллерана, который когда-то противостоял неистовым ураганам атак. А души его товарищей — и душа юного Ираина тоже — проникали в грёзы спящих мужчин и шептали:
— Как душно, как жарко сегодня в городе! Ступай в пустыню, к горам, где веет прохладный ночной ветерок, да не забудь взять с собой меч, что висит на стене, потому что в пустыне рыщут разбойники!
И бог этого города в самом деле наслал на него жар, который навис над тонкими шпилями Меримны; на улицах стало невыносимо душно, и спящие очнулись от дремоты и подумали о том, как приятно и прохладно, должно быть там, где прохладный ветерок скатывается по ущелью с гор. И в точности как во сне, сняли они со стен мечи, которыми владели их далёкие предки, чтобы защищаться в пустыне от разбойников. А души товарищей Веллерана — в том числе и душа юного Ираина — все кочевали из сновидения в сновидение, и страшно торопились при этом, ибо ночь летела к концу; они вселяли тревогу в сны мужчин Меримны, так что в конце концов разбудили всех и заставили выйти из домов с оружием — всех, кроме пурпурных стражников, которые, не ведая об опасности, продолжали пением славить Веллерана, ибо бодрствующий человек не внемлет голосам умерших.
А Веллеран летел над городскими крышами, пока не наткнулся на крепко спящего Рольда. К этому времени Рольду уже исполнилось восемнадцать лет, и вырос он сильным, светловолосым и высоким, как Веллеран. И душа героя зависла над ним, и легко и бесшумно — точно бабочка, которая сквозь кружево шпалер влетает в цветущий сад — вошла в его сны и сказала спящему Рольду так:
— Ты должен отправиться во дворец, чтобы ещё раз полюбоваться мечом, огромным кривым мечом Веллерана. Ступай туда непременно нынешней ночью, и увидишь, как играет на клинке лунный свет.
И во сне своём Рольд ощутил такое сильное желание увидеть меч Веллерана, что, не просыпаясь, вышел из дома своей матери и отправился во дворец, где были сложены добытые героями трофеи. А душа Веллерана, направлявшая его сновидения, заставила Рольда задержаться перед огромным красным плащом Веллерана, и сказала юноше:
— Как ты замерз! Завернись-ка в этот плащ и защити себя от ночной прохлады.
И Рольд послушался и накинул на себя огромный красный плащ, а душа Веллерана уже подвела его к мечу и шепнула во сне:
— Тебе хочется дотронуться до меча Веллерана, протяни же руку и возьми его.
Но Рольд ответил:
— Да что я буду делать мечом Веллерана?!
И душа старого капитана ответила спящему:
— Этот меч очень приятно держать; возьми же в руки меч Веллерана.
Но Рольд, продолжая спать, громко возразил ему:
— Это запрещено законом; никому не дозволено касаться меча.
С этими словами Рольд повернулся, чтобы уйти, и в душе Веллерана родился горестный плач, который был тем более страшен, что не мог герой издать ни звука; это не нашедшее выхода рыдание все кружило и кружило в душе его, словно эхо, разбуженное в тиши какой-нибудь мрачной кельи какими-то чёрными делами — эхо, которое веками мечется меж каменных стен, едва слышное и никем не слышимое.
И вскричала душа Веллерана, обращаясь ко снам Рольда:
— Ваши колени скованы! Вы увязли в болоте и не можете двинуться с места!
И сон приказал Рольду:
— Твои ноги связаны, ты попал в болото и увяз.
И Рольд встал перед мечом, не в силах сдвинуться с места, и пока он стоял, душа Веллерана зарыдала в его сновидениях:
— Как тоскует Веллеран по своему мечу, по своему чудесному изогнутому мечу! Несчастный Веллеран, который когда-то сражался за Меримну, оплакивает во тьме свой клинок. Не лишай же Веллерана его прекрасного оружия, ибо сам он мёртв и не может придти за ним — бедный, бедный Веллеран, который когда-то сражался за Меримну!
И тогда Рольд разбил кулаком стеклянный футляр и взял в руки меч, огромный кривой меч Веллерана, а душа воина шепнула ему во сне:
— Веллеран ждёт у входа в глубокое ущелье, что ведёт в горы — ждёт и плачет, плачет о своём мече…
И Рольд пошёл из города, перебрался через крепостной вал и направился через пустыню к горам, и хотя глаза его были широко открыты, он всё ещё спал, спал как прежде.
А к этому времени огромное число городских жителей уже собралось перед устьем ущелья, и все они были вооружены старинными мечами, и Рольд не просыпаясь шагал между ними с оружием в руках, и горожане, завидев его, удивлённо восклицали:
