— Кингсли, а вы знаете, что большинство взрывчатых веществ не способно выдержать аппарацию и портальный переброс? — спросил я. — Они вообще не очень стабильны при взаимодействии с магией.
— Это радует, — проворчал министр.
— Линг, вы нам очень помогли, — сказал Буни, поднимаясь. — Возьму вашу версию как рабочую, и начнем, пожалуй, действовать.
Бруствер промолчал. Буни, нимало не смущенный, покинул кабинет, а я посмотрел на министра. Тот вздохнул.
— Слушай, а почему они просто не могут аппарировать, куда захотят? Ведь Сеть не сканирует аппарации. Или сканирует?
— Она может сканировать любые активные проявления магии, — ответил я. — Мы просматриваем аппарационные всплески, но только в собственных целях, не все подряд. К тому же, из‑за Сети свободная аппарация стала слишком рискованной, ею пользуются только в предназначенных для этого зонах. Они могли бы аппарировать севернее, но в аэропорту проще затеряться, а если постоянно завозить иммигрантов в маленькие города с белым населением, тем более в деревни, кто‑нибудь это заметит… Что касается Хогсмида, вам пока не о чем беспокоиться. — При слове "пока" Бруствер вновь помрачнел. — Колдовские сообщества слишком эксцентричны и этим похожи. Колдунам разных культур гораздо проще найти между собой общий язык, чем магглам. У премьера есть проблема с нелегалами–неволшебниками, и я уверен, что вы с Буни сможете ее решить. А если захотите провести крупную операцию и накрыть всю сеть, Легион окажет вам поддержку.
Бруствер снова вздохнул.
— По–моему, тебе есть чем заняться и без маггловских нелегалов, — сказал он.
С этим я был согласен и, посчитав, что на этом деловой разговор можно закончить, перешел к другому вопросу:
— Кингсли, у меня к вам личная просьба. Помнится, в Министерстве была экспериментальная программа для студентов, позволявшая им работать с некоторыми артефактами Отдела Тайн. Эта программа еще действует? А то у меня есть один студент–энтузиаст…
Мою медитацию прервал тихий шорох на кухне. Кто‑то скребся в закрытую дверь, словно кошка, пытаясь войти. Скоро дверь скрипнула, и я услышал легкий топоток по полу, затем по ковру, и через секунду мне в руку ткнулся холодный нос пушистой темно–рыжей лисички. Если Тао чувствовала передо мной какую‑то вину, она оборачивалась и начинала ластиться, зная, что я не смогу долго на нее сердиться. Этим приемом она пользовалась с детства, но только со мной — с Мэй, разумеется, такой номер бы не прошел. В отличие от сестры, Ин никогда так не поступала. Я вообще сомневался, что она когда‑либо чувствовала себя виноватой.
Свернувшись калачиком у моих ног, лиса прикрыла мордочку пышным хвостом, оставив, однако, один глаз и посматривая на меня.
— Я не сержусь, — проговорил я. На Тао в таком облике действительно невозможно было сердиться. Лисичка тотчас вскочила и поставила передние лапы мне на колено, заглядывая в лицо. — Хотя ты могла бы предупредить, что приедешь на день раньше.
Тао ткнулась носом мне в щеку, соскочила на пол и обернулась. Процесс был очень быстрым, но не мгновенным, и хотя я видел его много раз, он до сих пор вызывал мороз по коже. На доли секунды передо мной возникало эхо того духа–лиса, который инициировал меня на груде съеденных человеческих тел. Этот дух всегда был рядом — не только в Мэй и в моих детях, появляясь в моменты перехода, когда зверь становился человеком и наоборот, а присутствуя тенью и во мне самом.
Однако секунды трансформации прошли; теперь на полу сидела не лисица и не существо из мира духов, а Тао, все еще старавшаяся выглядеть виноватой.
— Знаю, ты не любишь такие сюрпризы, но я ведь понятия не имела, что ты переселился сюда; и про этого, — она перешла на шепот, кивнув в сторону входной двери, — не знала…
— Я не сержусь, — повторил я. Звучало это не очень убедительно, скорее, устало, и Тао не поверила.
— Ну да, — произнесла она. — Вон какая у тебя жарища — значит, ты расстроен. Если это из‑за него, — последнее слово она вновь произнесла шепотом, — то я с ним не разговаривала, не беспокойся. Но как же здорово, что ты начал рисовать! Я очень надеялась, что однажды увижу каких‑нибудь твоих новых чудищ… Скажи, а это он? — Тао выразительно подняла брови. — Тот самый колдун с семью якорями?
— Давай лучше обсудим субботу, — уклонился я от ответа. — Но если хочешь, можешь рассказать, чем ты сегодня занималась.
Я предполагал, что Тао откажется обсуждать дела, ради которых она явилась в Британию на день раньше, и мы сможем поговорить о субботнем визите в Отдел Тайн, на который я получил разрешение у Бруствера, но она, немного сникнув, ответила:
— Может, про субботу потом? Я тут кое‑что сделала — вдруг тебе будет интересно? Только можно я сначала убавлю температуру, а то очень жарко.
Я кивнул, и Тао указала палочкой на огонь, который немедленно стих, превратившись в едва заметные языки пламени, ползающие над дровами. После второго ее знака в комнате стало прохладнее.
— Помнишь, ты мне рассказывал, как познакомился с отцом, как развивались ваши отношения? — начала она. — В общем, я решила, так сказать, пойти по твоим следам.
— Надеюсь, ты не в Азкабане сегодня была? — спросил я, действительно на это надеясь.
— Нет, не в Азкабане, — Тао не улыбнулась. — Я была в Лондоне, в китайском квартале, где твой дед живет. Познакомилась с новым родственником. — Поскольку я молчал, она продолжила: — Очень милый старичок оказался.
— Милый? — вырвалось у меня. Старый Ма, которого я помнил, никак не подходил под это определение.
— Да, милый! — с энтузиазмом подтвердила Тао. — Правда, сначала он был не очень дружелюбным, спросил, что я тут делаю, и не ты ли послал меня к нему… — она усмехнулась, — за деньгами. В общем, слово за слово, и мы очень неплохо пообщались, особенно когда он узнал, что я говорю по–китайски. Вкусным чаем меня угостил, целую церемонию устроил!
— Слово за слово, значит, — повторил я. — И много ты ему рассказала?
Тао, всегда болезненно реагировавшая на параноидальные черты моего характера, воскликнула:
— Папа, тебе лечиться не пора? То не говори, это не говори, с теми не откровенничай, этим слова не скажи — что за жизнь такая? Нельзя же во всех видеть врагов!
— Дело не во врагах, а в том, чтобы давать ровно столько информации, сколько ты можешь получить в ответ. Спорю, ты рассказала ему гораздо больше, чем он тебе. Наверняка он только слушал да на ус мотал, а сам помалкивал.
— Я не рассказала ему ничего такого, — обиженно проговорила Тао. — Я так и думала, что тебе это не понравится, что ты будешь против…
— Нет, я не против. Общайся с ним, если хочешь, но только веди равноценный и взвешенный диалог. Пусть он тебе тоже что‑нибудь рассказывает. Проанализируй эту информацию и поймешь, как он к тебе относится, хочет ли тебя видеть, а если хочет, зачем ему это надо.
