— Ну, как дела? — осведомился Питер Второй пять месяцев спустя. Он вернулся с Ибицы, чтобы посмотреть, как продвигается дело у О. А. Вид у О. А. был замученный. Глаза красные, как у кролика. Он проявлял всевозможные признаки нервного расстройства — только что крокодильчиков на себе не ловил.
— Похоже, что-то наклевывается, — сообщил О. А. — Результаты последнего опыта весьма многообещающие.
— Ты скверно выглядишь, — заметил Питер. — Ты ни на что не подсел?
О. А. хрипло расхохотался.
— А ты как думал? Должен же я на ком-то проверять все то, что получаю? Мэрилин я просить не могу. На детях испытывать — невозможно. Не давать же в газете объявление — мол, приглашаю добровольцев для испытаний нового крутого наркотика на стадии разработки! Приходится проверять на себе.
— И голос у тебя какой-то странный…
— Ну да, конечно! А ты чего ждал? Это ведь тебе не «сома»! Ее еще создать надо. А тем временем мне приходится испытывать всю ту дрянь, которая не работает — или работает, но имеет мощные побочные эффекты: от одной — дикая головная боль, от другой сердце скачет, от третьей конечности леденеют, от четвертой… И так все время!
— Плохо дело, — сказал Питер, отметив, что, когда О. А. выходит из ступора, он немедленно впадает в истерику. — Должно быть, это сильно мешает тебе сосредоточиться…
— Это ты мне рассказываешь? — взвизгнул О. А., перекрыв гул голосов в кофейне.
— Вот что я тебе скажу, — продолжал Питер. — Поостынь-ка малость. Я тебе найду кого-нибудь вместо морской свинки.
— А это не опасно?
— Это куда безопаснее, чем то, что ты делаешь теперь. Питер сдержал слово. В тот же вечер он пришел к О. А. и привел с собой коренастого молодого человека, судя по внешности — японца, подстриженного ежиком, с открытым и честным лицом.
— Это Ирито Мутинами. Мой старый приятель с Ибицы. Мужчины пожали друг другу руки.
— Я там был в шестидесятом и шестьдесят первом, — сообщил Ирито. — Класснейшее место! Какие девочки! Какие наркотики! Не, мужик, там круто! А вы там бывали?
— Только одно лето, в семьдесят четвертом, — ответил О. А.
Одного лета, конечно, маловато, но и этого было достаточно, чтобы присоединиться к клубу любителей Ибицы. Они поговорили об общих знакомых, о пляжах, где загорали, о ресторанах, в которых обедали, о девочках, с которыми оба имели дело, — короче, обменялись воспоминаниями, как и подобает безутешным изгнанникам. Оба остались чрезвычайно довольны друг другом.
— Я рассказал Ирито, как обстоят дела, — сказал Питер. — Он с удовольствием будет испытывать на себе твои наркотики. Живет он в Чайнатауне, так что ему будет удобно ездить к тебе и поглощать твои изделия. Об оплате я позабочусь.
— Отлично, отлично, — сказал О. А., но из честности счел нужным добавить:
— Ирито, я надеюсь, вы понимаете, во что ввязываетесь?
— Зовите меня Томом. Меня дома так зовут. Мужики, но это ж круто! Пробовать на себе крутые наркотики да еще деньги за это получать! Слушайте, да я бы сам за такое еще приплатил, если надо! Это ж прям как в сказке! Как там у Хайяма? «Скажи, виноторговец, что ты купишь ценней того, что нам ты продаешь?» В смысле, это ведь то же самое!
— Вы японец? — спросил О. А.
— Иммигрант в третьем поколении.
— А нельзя ли спросить, почему вы живете в Чайнатауне?
— Мне повезло найти однокомнатную квартирку на Клинтон-стрит. Слышь, мужик, там кругом рестораны, где кормят, как в раю! Прям как в сказке!
— А местные вас не трогают? Ирито, он же Том, пожал плечами.
— С чего им меня трогать-то? Я для них просто еще один иностранец.
— Можете начать прямо сегодня? — спросил О. А.
— Да хоть сейчас!
— Том, это может оказаться не так круто, как вы думаете.
— Без проблем. С ломкой я как-нибудь справлюсь.
— Ну, я пошел, — сказал Питер, вставая. — Похоже, эту проблему мы решили. Я с тобой еще свяжусь, О. А.
Питер ушел. О. А. сходил в лабораторию и вернулся с пробиркой, наполненной вязкой голубой жидкостью.
— А как она называется? — спросил Ирито, приподнимая пробирку и глядя сквозь нее на свет.
— Пока никак. Это просто «проба-342А».
— Классное название! — сказал Ирито. — Мне уже нравится.
Так и пошло. Теперь, когда у О. А. появился Ирито в качестве испытателя, химику сделалось куда проще жить. Ирито был из тех почитателей наркотиков, про кого говорят, что они любят играть в прятки со смертью. Когда он ловил кайф, ему это нравилось. Когда наступала ломка, его это забавляло. Единственное условие, которое поставил ему О. А., — не употреблять никаких других наркотиков и алкоголя, чтобы не путать результаты опытов. Ирито отказался от своей марихуаны с некоторой неохотой. Она здорово помогала ему в изучении бухгалтерского дела в Нью-Йоркском университете. Но он пообещал и сдержал слово. Как потом оказалось, Ирито прекрасно обошелся без марихуаны. Плоды трудов О. А. доставили ему немало головокружительных часов, некоторые из которых были приятными и все — исключительно интересными.
Жертвенные одеяния Хобу понравились. Его облачили в них вскоре после того, как Питер удалился, клянясь, что он сделал бы все, что в его силах, но решительно не знает, что можно сделать. Почитатели Хоба принесли ему чистые брюки, рубашку и длинную куртку, все из отличного японского крепа. Когда он оделся, его окропили алым сандалом и киноварью и надели на шею гирлянду из бархатцев.
Хоб так заинтересовался рассказом Питера, что совсем забыл, что ему предстоит важное дело. Но ведь и бог может быть рассеянным, не правда ли? На самом деле, у кого на это больше права, чем у бога? Однако когда вернулся Селим, Хоб вспомнил о своем деле.
Невысокий, подвижный индус переоделся в длинное одеяние и надел тюрбан. Он привел с собой двоих спутников, тоже в тюрбанах. Они проводили Хоба в маленькую прихожую, сказали, что скоро вернутся за ним, низко поклонились и вышли, тихонько прикрыв за собой дверь.
Хоб увидел открытое окно. Он подошел к нему и вдохнул полной грудью свежий воздух. Внизу находилась покатая крыша. Как легко было бы сейчас выпрыгнуть на крышу, спуститься по водосточной трубе и скрыться в лесу! Обо всем они позаботились, а вот такую мелочь упустили! В делах людей всегда так. Люди стараются предусмотреть все и обязательно о чем-нибудь забывают. Хоб выглянул в окно, потом закрыл его и запер на задвижку. Чтобы он, бог, сбежал? Нет, он не хотел бы пропустить того, что будет сейчас, ни за что на свете!
Он немного посидел в медитации. И, когда за ним пришли, был полностью готов.
Хоб знал, что пришло время обряда, и с нетерпением ждал его начала. Он был весь проникнут древним религиозным чувством. Добровольная жертва! В наше время такое нечасто увидишь.
