– Откуда тебе знать, что я не нарушу обещания? – хмуро осведомился варвар. Ордзой издал кислый смешок.
– Сердце подсказывает. Может, потому, что я сам предавал не раз, так хочется кому-то поверить…
В одной из неподъемных бочек под слоем слежавшихся, сморщенных моченых яблок толщиною в пядь обнаружилась тяжелая крышка, снабженная толстым бронзовым кольцом.
– Иди первым, – буркнул Конан, подталкивая туранца в спину. Прежде чем нырнуть в узкий люк, тот оглянулся через плечо:
– Помни, ты обещал!..
– Да, я обещал молчать, когда ты будешь говорить, и просить для тебя снисхождения у Рекифеса, – раздраженно прервал киммериец, коему заискивающий Фехтие показался вдвойне противнее Фехтие надменного. Из провала несло сыростью и гнилью. – Лезь, отродье гиены. Поживее!
Фехтие неуклюже полез в люк, помогая себе связанными руками. Когда туловище владельца «Скрещенных ключей» уже наполовину скрылось в дыре, Конан вздрогнул, услышав – ох, как некстати! – лязг отодвигаемого засова.
Дверь в подвал распахнулась. Хлынул свет, показавшийся с непривычки ослепительнее солнечного, и в проем заглянула массивная, странно скособоченная фигура с масляной лампой в одной руке и поблескивающим клинком в другой.
Полагаясь на крепость засовов и замков, а также на прочные веревки на запястьях и лодыжках пленников, хатариты доверили охрану своему раненому товарищу, которому нож в пляшущих от страха пальцах Ши пропорол бок, не задев, впрочем, жизненно важных органов. Больше в таверне, закрытой еще с вечера, никого не осталось. Зачем? Даже будучи раненым, опытный воин легко справится с безоружным подростком и трусливым обывателем, вздумай те учинить побег. Однако Конан этого не знал, и первой его мыслью при виде вооруженной фигуры на пороге было: «Все, вернулись!».
От Фехтие остались лишь торчащие из дыры ноги в мягких чувяках. Свет фонаря выхватил из темноты эти ноги, бледное лицо киммерийца и ржавый топор, что летел, вращаясь, в голову не успевшего уклониться хатарита.
Подхватив зазвеневший по ступенькам тяжелый фалькион, Конан прыгнул следом за Фехтие в подземный ход.
Лампа, выроненная убитым часовым, покачалась на верхней ступеньке, упала вниз, в темноту, и разбилась о крышку бочонка с лампадным маслом.
* * *
Его милость Верховный Дознаватель Заморийского протектората Рекифес пожаловал в Сыскную Управу только к десятому послеполуночному колоколу. Слухов касательно событий в поместье «Лиретана» по городу пока не ползло, ибо никаких заслуживающих внимания явлений там, собственно, не произошло. Мало ли по каким причинам могла сорваться устроенная Советником Банатибом вечеринка?
Ранние прохожие и уличные торговцы в основном болтали о вспыхнувшем глубоко заполночь пожаре, стремительно и безжалостно пожравшем таверну «Скрещенные ключи», что стояла неподалеку от улицы Кисиндо. Попытки залить огонь ни к чему не привели. Городская стража оцепила дымящиеся развалины, а жители окрестных домов наперебой гадали, сумел ли кто-нибудь спастись. Владелец заведения, месьор Фехтие Ордзой, на пепелище доселе не объявился, и мнение общества склонилось к тому, чтобы счесть его вкупе с постояльцами погибшим.
На самом деле Фехтие находился там, куда стремился попасть – в «зверинце» Сыскной Когорты, под охраной пятерки слегка недоумевающих стражников, и уставшего, как собака, Конана.
Удивление охранников объяснялось весьма просто. Что еще прикажете делать, ежели посреди ночи вваливается блюститель из Когорты – пошатывающийся, избитый, грязный и воняющий навроде бочки золотаря – волоча за собой некоего столь же скверно выглядящего обывателя, и настойчиво требует немедля отправить свою добычу в самую надежно запирающуюся камеру?
После некоторых разногласий и полуколокола раздраженных воплей решение нашлось. Фехтие разместили в караульной, приставив к нему стражу, и оставили дожидаться возвращения Рекифеса. Пусть Его милость сам разберется, что здесь творится, и рассудит правых с виноватыми.
К своей крайней досаде, киммериец все-таки задремал, и проснулся от увесистого пинка, нанесенного кем-то, кого он спросонья едва не принял за Джелани-Грифона. Однако уже спустя миг Конан всерьез задумался, что хуже: разъяренный предводитель хатаритов или пребывающий в крайне скверном расположении духа месьор Дознаватель.
– Встать, мерзавец! – прошипел Рекифес, меряя ледяным взглядом слегка опешившего подчиненного. Из-за спины немедийца боязливо высунулся дежурный десятник и сочувственно развел руками – мол, ничем помочь не можем, терпи!
– Пять дней он шляется неведомо где! Затем присылает какого-то идиота с дурацким предупреждением! («Значит, Ши добрался до поместья, – облегченно вздохнул про себя варвар. – Надо же, хватило смелости…») Я был вынужден отменить переговоры, которые могли… С меня хватит! Ты и твой дружок-собутыльник – оба вы сегодня же отправитесь в Алронг! Чтобы глаза мои больше вас не видели! Ты понял? Понял, я тебя спрашиваю?!
– Я нашел свидетеля, – как можно спокойнее ответил варвар. – Настоящего. Это владелец таверны «Скрещенные ключи» и он знает все.
В доказательство Конан ткнул пальцем в глубины клетки, где неопрятной кучей то ли полусидел, то ли лежал у стены месьор Фехтие Ордзой. Рекифес невольно глянул в указанном направлении, и вместо того, чтобы проявить хоть малую долю радости, взбеленился еще сильнее:
– Свидетель? Какой свидетель, чего свидетель? У тебя уже достало тупости выставить в качестве свидетеля бессловесное животное! Кого ты приволок на этот раз? Немого или слепого? Или сгреб на улице первого подвернувшегося человека?
Несмотря на свое уважение к Закону и его представителю в лице господина Рекифеса, Конан ощутил сильнейшее желание сотворить с Его милостью что-нибудь непотребное. Скажем, схватить немедийца и окунуть вниз головой в стоящую у входа в Управу дождевую бочку. Почему он словно оглох? Ему же ясным языком толкуют – дело почти раскрыто!
– Отоприте клетку! – раздраженно приказал Рекифес. – Почтеннейший, катись отсюда на все четыре стороны. Ты! – последнее относилось уже к киммерийцу. – Отдай значок и полезай внутрь, если не хочешь, чтобы тебя затаскивали силком. Быстро!
– Я не могу уйти, – растерянно проговорил Фехтие, когда дверь из частых железных прутьев, лязгнув, распахнулась. – Меня зарежут на первом же перекрестке! Мне обещали…
– А я ни в чем не виноват! – возмутился Конан, до глубины души уязвленный несправедливыми обвинениями. – Месьор Дознаватель, да послушайте же! В городе скрывается шайка хатаритов, и Орздой, эта паршивая шкура…
