— А почему ты нам помогаешь? — подозрительно спросила я.
Коротышка бросил на меня пристальный взгляд. А он вовсе не такой простак, каким кажется.
— Не по душе мне все эти дрязги, — проворчал Иелкон. — Сенат есть Сенат, я ему служу, а Лисмил кто? Так ты как, собираешься девушку Сенату отдавать или и впрямь работаешь на заговорщиков, чертополох им под ребро? Вот доберемся до Аникодора…
— Нам нельзя обычным путем добираться до Аникодора, — Эстрил покачал головой. — На острове Ромо нас ожидает засада.
— Ромо нас не касается. Мы отправимся на запад — к материку Ловиж.
По лицу Эстрила я поняла, что он удивлен.
— Дело в том, — пояснил Иелкон, — что в одиночку мне не справиться с куотом. Жрец воды — как это называют? — должен все время читать заклинания, чтобы судно не сбилось с курса и вообще держалось на плаву. До Ромо целых пять дней пути, я столько не выдержу без сна и отдыха. Никто из вас заменить меня не сможет. А до Ловижа мы доберемся за сутки с небольшим. Одну-то ночь я уж как-нибудь потерплю.
— И что дальше? — поинтересовалась я.
— А дальше мы найдем на Ловиже нескольких надежных ребят. Это маги Воды, у них там кое-какие дела, чертополох им… не знаю куда. Они нам помогут, — Иелкон хлопнул Эстрила по плечу. — Не грустите, со мной не пропадете! Ну ладно, пойду, поколдую немного. А то с такой скоростью мы дождемся здесь приятелей Лисмила.
Мы с Эстрилом остались на палубе одни. Куот тихонько двигался между живописных берегов. Молодой человек, казалось, не замечал моего присутствия и смотрел в одну точку. В другое время я, конечно, посочувствовала бы его горю. Но сейчас меня мучили сомнения.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Не сейчас, Шайса, — умоляюще взглянул на меня Эстрил.
— Нет, Эстрил, именно сейчас. Я должна знать, куда меня везут. Какие заговорщики? Ты все-таки лгал мне?
— Шайса, это не имеет значения! Теперь все будет так, как я тебе обещал.
Лучше бы он подобрал другие слова! Я лишилась дара речи и смотрела на него, широко открыв глаза, чувствуя, как комок подступает к горлу. Теперь?! Значит, когда он говорил: «От тебя зависит, вернутся ли Звезды в мир», когда обещал мне скорое возрождение Риррел, он просто смеялся надо мной! А пока я, как дурочка, радовалась солнцу в стране Золотых статуй, он лелеял какие-то свои планы! Мне стало стыдно тех чувств, которые я испытывала к этому человеку. Все было испорчено ложью! Я больше не могла ему доверять. Мне стало жаль себя, как обманутого ребенка, и, склонившись над бортом куота, я по-детски залилась слезами.
Но Эстрил не спешил успокаивать меня. Я посмотрела на него, и гнев мой утих. Увы! Мне был знаком этот взгляд, устремленный в небытие, как будто по эту сторону роковой черты уже ничего не существовало. О Келлион, какой же я стала жестокой! Все мои обиды ничто по сравнению с его потерей. Я вспомнила пустой берег моря и холодное небо. Я тоже чувствовала себя мертвой в тот день, когда потеряла Рейдана. Чувство сострадания пронзило меня, словно метко брошенное копье. Я села на палубу рядом с Эстрилом, убрала ему влажные волосы со лба и тихо сказала:
— Ты прав, сейчас это не важно. Пора заняться твоей раной.
Куот «Врата Аникодора» неторопливо двигался вниз по реке, пока впереди не забрезжила бескрайняя синева. Высоко в небе тревожно прокричала чайка. Нас ожидал океан.
Келлион берегла храм своих сестер от капризов погоды. Зимой здесь становилось чуть холоднее, летом чуть теплее — ни ветров, ни дождей и снегопадов. Лишь накануне первых лучей Келлион в преддверии зимы кружились в воздухе огромные резные снежинки и таяли, едва коснувшись земли. А летом солнце светило сквозь пелену тумана, не оставляя загара на лицах.
Старшие сестры легко забывали о смене времен года. Но дети… Может, память о прежней жизни, еще не уснувшая под гнетом долгих однообразных дней, подсказывала им, что весна — пора обновления, а лето — время игр и веселья. Здесь, в храме, не было птиц, которые в мире щебечут громче по весне. Но детский щебет и радостный смех всегда напоминал Хэйсоа, что наступило лето.
Хэйсоа недавно оправилась после болезни. Она еще не вернулась к занятиям со своими ученицами, но уже выходила подышать свежим воздухом. Неспешная прогулка помогала размышлениям. Сестра и раньше любила наблюдать за детьми, игравшими во дворе. Так она присматривала тех, кто со временем смог бы стать искательницей.
Во дворе девочки в голубых платьицах играли в пятнашки, кто-то затеял игру в волан. Несколько старших девочек сидели на краю бассейна с книжками в руках. Хэйсоа бросила взгляд в сторону самых маленьких — обычные дети, величие Келлион еще не коснулось их. Как отличаются от них девушки, ожидающие посвящения! Все они прошли этот путь: и сама Хэйсоа, и несчастная Ниита, и Шайса.
Шайса! В последнее время все мысли Хэйсоа так или иначе касались любимой воспитанницы, снова вызвавшей переполох в храме. Сначала исчезла ее керато, а потом — и она сама, вместе с пленником, чем вызвала страшный гнев управительницы. Но если Хэйсоа не ошибалась, если выводы ее изысканий верны… Тогда Шайсу ожидают еще более удивительные повороты судьбы.
Все началось в день смерти Мэтты. Когда Ниита вернулась в храм, развеяв пепел умершей Мэтты, они стояли в зале у горящего голубым огнем светильника. Вошедшие сестры согласно обряду завели скорбную песню, от звуков которой сжималось сердце.
— Так жалобно поют, — шепнула Хэйсоа подруге, — а ведь из них, пожалуй, никто на самом деле не сожалеет о смерти старой Мэтты. Это только мы осиротели…
А потом Хэйсоа вывела Нииту из зала и поделилась с ней своим открытием. Бережно перебирая книги на столе своей наставницы и думая, что взять о ней на память, Хэйсоа вдруг обнаружила листок бумаги, на котором осталось несколько записей, сделанных легко узнаваемым размашистым почерком Мэтты.
У себя в комнате она внимательно изучила это послание от ушедшей Мэтты. Но что имела в виду покойная: какие-то штрихи, рисунки, имя «Шайса», обведенное жирной линией. Потом Мэтта проставила целую строчку вопросительных знаков. Зачеркнула их: неужели нашла ответы? Поставила жирный восклицательный знак, едва не прорвавший бумагу. Совершила какое-то открытие? Хэйсоа вчиталась в последнюю запись и почувствовала бегущий по спине озноб. «Королева Риррел», — написала Мэтта.
Шайса — королева Риррел? Что это значит? Как такое может быть? Почему именно она? Как Мэтта пришла к такому выводу? Ни на один вопрос Хэйсоа не имела ответа.
Наследием Мэтты стало несколько написанных ею книг — все они попали в библиотеку. Пока новая управительница не пришла к власти и не ограничила доступ к книгам остальных сестер, Хэйсоа не раз проводила вечера и даже ночи в читальном зале. Но ничего нового она не обнаружила: в своих работах Мэтта рассуждала о предназначении храма, о необходимости вернуть миру Звездный огонь. О королеве Риррел там не было ни слова.
