Лира с тревогой взглянула на него:
— Сейчас тебе не больно?
— Нет, — он робко улыбнулся. — Так непривычно без этой боли!
— Как и миру вокруг — без проклятия…
— Послушай, я не могу понять: если Дар вернулся к Макте, во мне по-прежнему грязная кровь Арденса?
— Я думаю, эту грязь и выпил Макта. А тебе оставил свою жизнь — Дар, — прошептала Лира. Она подняла лицо к небу, закрыла глаза и кожей век почувствовала мягкое тепло заходящего солнца.
— Там, в чёрном тумане, ты сказал мне страшные слова, сказал, что не любишь меня. Это был ты? Я подумала, может, это была кукла Нефандуса? Он хотел, чтобы я отдала ему склянку с зельем, а заставить меня расстаться с этим сокровищем можно было, пожалуй, только так.
— Нет, — очень тихо. — Нет, это был я.
— Ты не хотел, чтобы я шла за тобой к Макте? Боялся за мою жизнь?
— Отчасти.
— То есть, ты сказал тогда правду…
— Отчасти, — он вздохнул и замолчал. Лира, не открывая глаз, слушала тишину. Ей казалось, она слышит, как, шелестя шёлковым одеянием, на мир опускается новая ночь, ясноглазая и добрая, немного сонная. Одна Карда не желала уступать сну. Там кипел и бурлил новый хаос, ведомый "Гроздьями", не имеющий начала в Бездне, и Лира начинала понимать: самое тяжелое, страшное время ещё впереди…
— Но я раскаялся в тот же миг, когда тебя скрыла стена тумана, — помолчав, признался Ульрик. — Мы должны быть вместе до конца. Поэтому я обрадовался, когда ты нашла меня под Покровом. Я думал, меня спасла твоя любовь, а, оказалось, Дар Макты.
Резкая усмешка исказила лицо Лиры:
— Да, тебя спасла твоя избранность… Не я! И не потому, что мой долг быть рядом "пока смерть не разлучит нас", я к тебе вернулась.
— Тогда, зачем?
Пришла очередь Лиры вздыхать и молчать. Охотница вернулась, когда поняла, что только с Ульриком она — не кукла в чужих руках. Долус, Дэви, Макта, Нефандус — Лира Диос была марионеткой четырёх кукловодов! Почти ничего в своей жизни она не делала по собственной воле, и лишь к одной частичке её сердца был закрыт доступ для всех четверых. Эта крохотная дверца вела к Ульрику.
— Я не знаю, поймёшь ли ты… Но только с тобой в своей глупой жизни я не чувствую себя чужой марионеткой.
Он поцеловал её руку:
— Потому что в этой частичке вашей глупой жизни, леди, вы — кукловод! Я всецело ваш, Лира, простите мои глупые слова, пусть память о них растает, как тот чёрный туман…
Лира хлопнула его по губам, не больно впрочем, скорее, шутливо, и соскочила со стены. Она достала из сумки вторую склянку с зельем и швырнула пустую сумку к подножию стены.
Ульрик спрыгнул следом за супругой. Лира показала ему колбу.
— Одна склянка осталась, — она улыбнулась одними губами. Ульрик хмурился:
— И что же? Ты уйдёшь вслед за Нефандусом?
"Как смешно он встревожился!" Лира покатала склянку в ладонях, всматриваясь в рубиново-красный глаз на её дне.
"Уйти за Нефандусом? Стать богиней, его соперницей или подругой? Если б Нефандус не хотел этого, он убил бы Лиру раньше или забрал себе обе склянки. Значит, он хочет этого или… или просто не верит, что Лира Диос окажется достойной противницей ему там, в Бездне…" — Лира поникла. Последнюю загадку Нефандуса ей совсем не хотелось разгадывать.
Что-то легонько коснулось её пальцев. Лира подумала, это Ульрик решился сказать о своих чувствах, но охотник вовсе не смотрел на неё, его чёткий тонкий профиль строгим силуэтом рисовался на фоне закатного неба. Рядом с рукой Лиры порхала бабочка с зелёными крыльями, касалась пальцев чувствительными усиками. Хрупкое создание грелось в последних солнечных лучах. Теперь Лира знала, что это за бабочка. Душа Литы, маленький ангел-хранитель, так приходит к своей убийце.
"Нет убийства, нет вины за пролитую кровь — это было внушение Макты. Только сожаление, грусть… — о жалкой слабости, вечно делающей Лиру Диос куклой в чужих руках!"
Бабочка вспорхнула и полетела — к началу золотого луча. Тихонько, Лира пошла за ней вдоль стены. "Куда ты?" — спросил Ульрик и, не получив ответа, двинулся за ней. В молчании — видимо, боялся спрашивать.
Скоро светлое создание растаяло вместе с последним солнечным лучом, но Лира продолжала путь. Пока они шли, стемнело. Пошёл снег. Снежинки падали из неяркого серого неба, и, казалось, это падают звёзды. Лира ловила их в ладони и на язык, но своё заветное желание берегла. Ульрик молчал. Только его рука непроизвольно дёргалась, когда Лира слишком резво бросалась за очередной звездой: остановить, удержать, прижать к себе. И Лира уже понимала, что соскучилась по его тёплым объятиям… Но это — позже. Сейчас она ещё слишком оглушена, как весь этот мир. Чувства, эмоции лишь просыпаются. И боль ещё сильна — неприятное, ноющее чувство, не дающее думать о чём-либо другом, кроме него.
Боль… Всему миру сейчас было больно — Лира чувствовала это. Земля Страха началась со лжи, убийства и гордыни смертного, возжелавшего стать богом, и за столетия эти пороки разрослись, оплетя весь мир паутиной. Проклятие затянуло в свои сети многих, и многих погубило. Избавление от него не могло быть лёгким! Теперь на его месте зияла глубокая рана. Рана саднила… Но ведь это хорошая боль — знак исцеления, а не болезни! Как человек после долгой болезни приходит в себя не сразу, так и мир и все его жители не скоро поймут, как жить в новом мире. Первые шаги всех исцелённых неуверенны, как у ребёнка, но постепенно они научатся вновь владеть своим телом, своим миром. А потом и память о долгой болезни сотрётся…
Лира остановилась в яблоневом саду. Там, где Ульрик утром встречался с Мактой, сейчас лежал снег. И снежинки-звёзды падали с неба и ложились сверху. Скоро всю Пустошь заметёт, будет ровное белое мягкое поле…
Лира решительно двинулась вперёд. Ульрик поймал её за край плаща:
— Ты уходишь?
— Я…
— Знайте, леди, я брошусь за вами и в тот мир. Я вас не оставлю!
— Но склянка зелья одна!
— Значит, мне придётся воспользоваться способом Гектора Долуса!
— Но тогда, там, ты будешь рабом Нефандуса!
— Это неважно. И там, и здесь, вы — моя госпожа. Всё правильно.
— О! — Лира хитро улыбнулась. — Что ж, тогда… я скоро вернусь.
Она освободилась от его хватки и пошла к месту гибели и исцеления Макты. Ульрик, помедлив, последовал за ней. Скоро Лира присела на корточки в пушистой перине снега. Она приготовила склянку, но вытащить стеклянную пробку колбы не получалось: руки замёрзли. Ульрик опустился на колени позади неё, накрыл её руки своими, согревая.
— Всё-таки, что ты собираешься сделать с зельем? — спросил он.
