Сой обернулся. Напротив него присела Миона Дувану, командир «Лардийской стрелы» и одна из лучших пустотниц Мира.
— Неожиданно быстро, госпожа Дувану, — немного подумав, признался Сой. — Раз, и вокруг только пустота и чернота!
— А ты ожидал рёва и фейерверков? — усмехнулась пустотница. — На самом деле, вокруг не на что смотреть. Это окошко, — она постучала пальцем по стеклу, — просто дань прошлому. Если хочешь, пройдём в командный отсек. Там круговой обзор, хотя смотреть-то всё равно не на что. И, пожалуйста, не называй меня госпожой Дувану! Сразу чувствую себя старухой, а ведь я совсем ненамного старше тебя.
— Хорошо, Миона, — заставил себя сказать Сой. — Как долго нам лететь?
— Долго, тебе успеет надоесть эта жестяная коробка. — Миона обвела рукой пассажирский салон. — Думаешь, зачем здесь так шикарно?
— Зачем? — заинтересовался Сой, оглядев богатую мебель, роскошные картины на стенах и посуду драгоценного алсанийского хрусталя.
— Чтобы ты от уважения к богатству не сорвался, — объяснила Миона. — А если и сорвался, то расколотил пару бокалов — и пришёл в себя. Тонкая психология.
— И что, помогает?
— Ага, — хищно оскалилась Миона. — Видишь, всё целое пока?
Странная женщина. И не поймёшь, то ли шутит, а то ли так на самом деле и есть.
Оказалось, не шутила. Пустота потому так и называется, что в ней не на чем зацепиться глазу. Уже на третий день однообразие стало раздражать. Теснота, невозможность сменить обстановку напрягали. Сой изнурял себя тренажёрами, раз за разом повторял заученные наизусть инструкции, а вечерами беседовал с Мионой или её сменщиком, вторым пилотом Бором Боратом.
Долгожданным развлечением стал пролёт мимо четвёртой планеты системы, газового гиганта Тритона. Сначала появились три его кольца, засверкали в черноте пустоты драгоценными ожерельями. Сам Тритон на их фоне казался невзрачным, но лишь до тех пор, пока «Лардийская стрела» не подлетела к нему вплотную.
Поверхность гиганта бурлила, как котёл сумасшедшего повара. Вихри, каждый из которых превышал размер Мира, терзали атмосферу Тритона. По представлениям учёных и рассказам редких пустотников, побывавших здесь, в газовой оболочке планеты шла неистовая, вечная битва материи и энергии. Теперь и сам Сой смог убедиться в этом.
Время, пока «Лардийская стрела» совершала гравитационный манёвр в поле тяготения гиганта, подзаряжая заодно компенсаторы ускорения, Сой провёл у окна. Потом, ускорившись, их корабль рванул в неисследованные глубины возле Границы. Неисследованные не по лености. Потому, что Граница активно сопротивлялась любому зондированию.
Теперь всё изменится. Иначе не стоило и начинать.
Любая дорога когда-то кончается. Миона и Бор изначально могли наблюдать стену в небесную трубу, а теперь и Сой смог увидеть её через обзорное окно, увидеть непосредственно, без увеличения. Увидеть и сразу понять, что врут — или добросовестно заблуждаются — храмовники, что не может это быть желудком живого, пусть даже и божественного, существа.
Гладкий, спёкшийся от неведомого жара, местами иссеченный трещинами камень тускло поблёскивал в лучах далёкого светила. Кое-где стена выщербилась, и там она ничем не отличалась, например, от глиняного, покрытого негодной глазурью горшка. Присмотревшись, можно было заметить даже ржавчину, оставшуюся от протёкшей сквозь стену воды.
«Лардийская стрела» приближалась к «окну» в стене, в котором несколько сотен лет назад заметили Внешних. Двигалась по широкой дуге, скрываясь от возможных наблюдателей. Выйдя в нужную точку, корабль затормозил и замер, повис примерно в миллионе радиусов Мира от «окна» Внешних.
Прибыли!
Последнюю корабельную ночь перед вылазкой Сою долго не спалось. Неизвестная и близкая тайна будоражили воображение, мысли крутились в голове бесконечным хороводом. Медотсек «Лардийской стрелы», насыщенный самой современной техникой, легко усыпил бы его, но Сой рассудил, что он сам хозяин своих нервов. Это стоило ему нервов и сил, но он уснул сам, и спал без сновидений.
— Возвращайся скорее, — сказала ему утром Миона, а потом обняла и поцеловала. — Не хочу состариться здесь, вдали от Мира.
Бор Борат скупо улыбнулся и крепко пожал Сою руку.
— Я постараюсь, — неловко передёрнул плечами Сой. — Сами понимаете, не только от меня зависит…
— Мы понимаем, — ответил Бор.
Они лукавили. Сой знал это, а они знали, что он знает. Миона и Бор будут ждать его ровно сто дней, потом на малой шлюпке вернутся домой. Состариться здесь Миона не успеет… Они лукавили, но их слова были ничуть не хуже любых других.
Сой постоял ещё с минуту, вглядываясь в их лица, затем обернулся и зашагал к трюму, где его ждал «Буках».
Десантный скаф СК-1, или попросту «Буках», напоминал огромного жука и стал своего рода шедевром инженерной мысли. Он не содержал ни единого расчислителя или умного датчика, ничего, сложнее электрического или инерциального мотора. Чтобы заставить работать часть механизмов «Букаха», пилоту приходилось примитивно крутить педали. Трудно и неудобно, но зато скаф останется в строю и на Той стороне.
Конструкторы на это надеялись, а Сой пытался верить конструкторам.
Загрузившись в скаф, Сой с минуту подождал, успокаивая сердцебиение, потом тронул рукоятку управления. Стены трюма впереди разошлись, и Сой выплыл в пустоту.
Которая теперь уже не была пустотой. Здесь царила стена с большой буквы. Она простиралась во все стороны, плоская, вечная, и подавляла воображение.
Границы Сой не увидел, но что-то внутри его вопило: она рядом! Невидимая, неощутимая, опасная.
Притягательная. Медлить не имело смысла. Он здесь, чтобы пересечь её, и он это сделает.
Ожили дюзы. Сжатый воздух толкнул Соя вперёд. Граница надвинулась, и сейчас же ожили машины «Лардийской стрелы», которые начали взламывать Границу. Сой почувствовал запоздалый ужас, страх затопил сознание. Сой попытался затормозить, но было поздно. Граница уже была вокруг и внутри него. Вселенная взорвалась в сверкающем водовороте. Соя скрутило как мокрую тряпку, скрутило и выжало, и так множество раз подряд, и бросило вниз, и разбило на мириады осколков, которые…
Он очнулся от того, что падал. Скаф с Соем внутри, попав в поле тяготения Внешнего мира, беспорядочно вращался и летел вниз. Перед глазами Соя мелькала то стена, то свет далёкого светила, то просто чернота.
Мягкий, какой-то замедленный удар, словно Сой попал в жидкость. Слабый толчок в ноги. Неподвижность.
Он прибыл. Он — во Внешнем мире. Сой глубоко вздохнул. Примитивный анализатор показал: вокруг вода. Сой стоял на дне озера. Близкое дно укрывал оседающий после его падения ил. Плоские блестящие камни — куски глазури со стены, песок. На ближнем камне сидело существо, похожее на рыбу. Да что там похожее, это и была рыба, приспособившаяся жить в подземном озере, в котором не бывает ночи. Она не пыталась скрыться и сбежать. Значит, здесь не водилось хищников сопоставимого с рыбой размера, а, может, она просто привыкла к падающим сверху иномирянам?
Вода… Он знает её повадки, он не пропадёт.
Включив часы в руке, Сой ужаснулся тому, как быстро идёт внутренне время его мира. За те минуты, что прошли с его падения, на «Лардийской стреле» миновали часы! Пилоты долго смотрели, как он, невероятно медленно, словно в густой патоке, летел вниз, а потом вернулись к первоочередным делам. К ожиданию, теперь это их дело, поправил он себя.
Математики и врачи, работавшие с его телом, старались не зря. Кроме часов, внутренний расчислитель умел много разных штук. Например, он умел показать направление на «окно». Преодолевая сопротивление воды, Сой двинутся в ту сторону. Дно потихоньку поднималось, и скоро верх скафа поднялся над водой. Сой обернулся. Далеко позади Граница касалась поверхности воды. Для воды Границы не существовало, вода без помех проникала во внутреннее пространство, сразу теряла вес, превращалась в лёд и грязный снег и медленно, повинуясь тяготению звезды, дрейфовала в сторону центра полости.
