желаю. И ежли ты не исполнишь того, что я приказываю тебе, пеняй на себя, ибо я тогда исполню данное мастеру обещание — разыщу тебя и избавлю мир от твоего зла. Теперь уйди из моих снов и дай мне покой.
Оглядевшись, я задумался над тем, как мне поскорее проснуться и избавить себя от присутствию хули-цзин, но не придумал ничего лучше, кроме как развернуться и зашагать прочь сквозь тёмно-серый туман. Но не успел я сделать и пяти шагов, как меня настиг её тихий и печальный голос: «Я сделаю, как ты сказал. И прошу тебя лишь об одном — чтоб ты простил меня. Я жестоко ошиблась, уже не впервые, и твои упреки отчасти справедливы. Но я не хотела принести зло. Лишь счастья и добра я желала и тебе, и ей, ибо счастье легко упустить, но трудно поймать и ещё труднее воротить, когда оно выскользнуло из рук. И посему надеюсь, что однажды ты сумеешь простить мне мою вину».
Я слышал, как тяжко она вздохнула, но ничего не ответил ей, и продолжил отдаляться от неё, покуда тёмный туман не окутал и моё тело, и глаза. Тогда я проснулся, а после, заснув, не видел более никаких снов до нового пробуждения.
–
Утром мы провели обряд, и после него, когда Баоюй и Ю Чжэнь ушли, я попросил у госпожи Шэн защитный амулет, который помешал бы хули-цзин хоть как-либо ещё мне докучать, и она пообещала мне его изготовить и отдать в течение нескольких дней.
Я так никогда и не узнал, сохранились ли воспоминания Ю Чжэнь, но накануне моего отъезда к гробнице супругов Ху она написала мне письмо, в котором выразила сожаление о случившемся, просила прощения за своё недостойное поведение и выразила надежду на то, что мы оба похороним воспоминания обо всем, что произошло, на самом дне своей памяти, и сохраним это втайне промеж нами четверыми, более никогда о том не поминая. В сдержанных выражениях я заверил её в том, что так всё и будет, и зла на неё я не держу. Хотелось мне верить, что я хоть немного успокоил её.
Баоюй при нашей новой встрече сказал, что сжег все те злополучные письма и попросил меня сделать то же самое. Я пообещал ему это и в тот же вечер исполнил своё обещание. Друг мой старался проявлять ко мне прежние дружелюбие и приязнь, но оба мы, верно, чувствовали, что тень легла меж нами, и мы никак не можем прогнать её. Позже, когда родился его сын, он позвал меня на празднество, но скорее ради приличий, дабы не пошли ненужные толки, нежели от того, что в самом деле хотел разделить со мной радость. И я не знал, как в полной мере вернуть нам с ним утраченные близость и доверие.
А Ю Чжэнь вскоре просватали и в начале восьмого или девятого месяца того же года выдали замуж. Муж увёз её из столицы через месяц после свадьбы, и вновь её я увидал лишь много лет спустя. На свадьбу меня не звали, и я не был этим опечален. Сам же я ничего на брачном поприще не добился, ни в тот год, ни на следующий, ибо вначале меня задержало путешествие к гробнице в Муеон-сулим, а позже случилось то, что случилось.
Глава 13. Спрятавшиеся среди туманов и дождей
Рано утром двенадцатого дня четвертого месяца я всё ж написал письмо отцу с просьбой выделить мне хотя бы на время долю в его поле. Потом за завтраком поведал учителю без утайки всё, что произошло между мной и семейством Йе, хоть мне и было стыдно, и, остыв, я в мыслях своих вынужден был признать, что и упреки хули-цзин не были совсем уж лишены оснований. Но наставник выслушал меня молча и философски отметил, что всё хорошо, что хорошо кончается. В самом деле он так полагал или ж просто хотел меня утешить, я не ведал, но был рад уже тому, что он не стал меня бранить, и, осмелев, незадолго до своего ухода попросил отправить написанное мной письмо моему отцу. Он пообещал и вскорости проводил меня до ворот.
Так я с легким сердцем в груди и походной котомкой на плече добрался вначале до храма, где госпожа Шэн вручила мне защитный амулет, велев держать его поближе к голове, а после дошагал до ведомственного терема, где уже ждали меня мастер Ванцзу, Байху Сяодин и Амо Самэй. Этот Амо был в то время чиновником восьмого ранга, а на службу к нам поступил тогда же, когда Сяодин, и было ему в ту пору двадцать пять лет. Моего младшего товарища он был старше на два года.
Незадолго до того памятного дня мастер Ванцзу шепнул мне, что Амо прежде служил в другом крыле тайного шэна и числился одним из самых даровитых императорских соглядатаев, а к нам попал по рекомендации сяня Тан, который очень ему благоволил и велел нам непременно взять его к гробнице, ибо тот даже в столь молодом возрасте хорошо разбирался в подобных делах. Мы с мастером с сомнениями встретили подобное заверение, но от того, что то был прямой приказ нашего начальника, поделать ничего не могли.
Путь до найденной в лесу гробницы занял у нас четыре дня, и мы радовались, что погода благоволила, ибо близился праздник Драконьих Лодок, а с ним не только жар лета, но и дожди. На севере империи, вдали от моря, они шли не так часто, как в Срединном Крае и на Юге, но всё ж обыкновенно чаще, нежели весной и осенью.
Новый наш с Сяодином товарищ, с которым мы прежде постоянно пересекались на службе, но никогда не объединялись для общего дела, оказался умелым собеседником и рассказывал нам многое и о разном, но почти ничего не рассказывал о себе. Я даже так и не понял, каково его происхождение, ибо как-то раз он обмолвился, что прибыл с юга, и о том свидетельствовал его южный говор, но он так и не сказал, из какого народа вышел. Ясно было лишь то, что шанрэнь он не был, и мы с Сяодином втихую обменялись предположениями о том, что он мог происходить либо из
