Глава 8
Фонари горели тускло-голубым, а огромные пушистые сугробы казались почти лиловыми. С неба медленно падал мелкий, искрящийся снег… В абсолютном безветрие ровный строй снежинок ложился белым налетом на крыши домов и ветви деревьев.
Я шла по расчищенному тротуару вдоль широкой дороги. Слева мелькали яркие витрины магазинов, справа, на другой стороне, темнел парк. Прохожих было мало, но домах горели почти все окна – рабочая предрождественская неделя наконец-то закончилась.
Электронный ключ сработал с первого раза. Войдя в подъезд, я отряхнула снег и сняла перчатки. Почтовый ящик был пуст, и это почему-то расстроило... Вызвав лифт, порывисто кивнула консьержке и, не дожидаясь ее ответа, нажала третью кнопку снизу. Двери медленно закрылись. …И открылись. Мать, уставшая и бледная, стояла в коридоре, ожидая объяснений.
-Нас задержали, - сказала я первое, что пришло в голову. - Я звонила, но было все время занято.
-Мы думали, что-то случилось, - она помогла снять пальто и сама повесила его на вешалку.
Несмотря на то, что вопрос о моем опоздании больше не поднимался, я чувствовала себя как-то неуютно. Помыв за собой посуду, я прошмыгнула в комнату и закрыла дверь. Мне исполнилось шестнадцать, я училась в выпускном классе гимназии, а по вечерам ходила на курсы для будущих студентов. Обычная жизнь. И что-то все-таки было не так: слишком серо, слишком правильно. Казалось, будто смотрю на мир как бы со стороны, как на кино, сопереживая, но не участвуя…
Смеясь, Молли вбежала в комнату и с силой захлопнула дверь. Импульсивная и несдержанная, младшая сестра искрилась радостью, подчас казавшейся неуместной и обжигающей. Не знаю почему, я искренне ей завидовала.
-Мама сказала спать! – важно сообщила девочка и, скинув кофту, швырнула ее за кровать.
Подавив готовое слететь с губ замечание, я натянула одеяло и раздраженно выключила бра.
Утром меня разбудил телефон. Звонила школьная приятельница, с которой я согласилась пройтись по магазинам и благополучно об этом забыла. В последнее время память стала часто меня подводить – сказывалась усталась и умственное напряжение. Злясь на себя за рассеянность, я наскоро расчесала непослушные рыжие кудри и, клятвенно пообещав матери не опоздать к обеду, выбежала на улицу. Кэт уже ждала на остановке, коротая время за чтением расклеенных на стекле объявлений. Высокая полноватая девушка с зачесанными в хвост пшеничными волосами и неожиданно изящными для такого телосложения чертами лица, она считалась одной из самых переспективных учениц, благодаря усидчивости и живому нраву.
-Привет, - я виновато улыбнулась, - куда пойдем?
-Как хотели, жаль, что ты проспала, придется теперь толкаться.
По заснеженным улицам туда-сюда сновали толпы людей. До Рождества оставалось всего неделя, и предпраздничный ажиотаж вошел в свою последнюю, пиковую стадию. С полок магазинов сметали все подряд, некоторый товар продавцы даже снимали с витрин.
Не выпуская моей руки, Кэт ныряла из одной стеклянной двери в другую. У нее был талант впустую тратить родительские деньги, и, в отличие от меня, привыкшей к разумной экономии, она получала от этого процесса почти физическое удовольствие.
Проведя полдня впустую, и при этом неимоверно устав, я, наконец, сумела сбежать от неугомонной подруги... Не хотелось нарушать слово и опоздывать к обеду: совместная трапеза по воскресеньям была нашей семейной традицией – в дом съезжались все родственники, включая девяностолетнего прадеда моего отца, который до сих пор продолжал читать лекции в местном институте и уверял, что спорт спасет мир.
Когда я подходила к дому, сердце болезненно сжалось. Стало тревожно и неуютно, захотелось вдруг убежать…
«Что со мной?» - удивленно подумала я, останавливаясь напротив светофора. Зеленый свет, блеснувший в железном кружке, оборвал мысли. Машинально я шагнула вперед.
Удар был настолько сильным, что меня подбросило в воздух. Там же, в полете, посчастливилось потерять сознание, так и не осознав до конца, что произошло и бесконечно удивляясь охватившей вдруг тело легкости…
Стоя на краю чудовищного обрыва, я заворожено смотрела вниз – обломки скал с такой высоты казались мелкой галькой, деревья походили на траву, а вены рек едва поблескивали тонкими ниточками. Услышав сзади тяжелый вздох, резко обернулась. Обхватив колени руками, и медленно раскачиваясь из стороны в сторону, под каменным навесом сидела пожилая женщина. В ее седых волосах, редкими ниточками поблескивали на солнце золотисто-рыжие пряди.
Нахмурившись, я попыталась вспомнить, как оказалась в незнакомом месте, но прошлое словно тонуло в тумане. Высокие крепостные стены, звук капающей воды, светофор, окна родного дома через дорогу… Понять чего-то в этом бессмысленном хороводе образов, было невозможно.
-Кто ты? – ее голос был хриплым и каким-то безжизненным.
Я пожала плечами и хотела уже ответить, когда вдруг заметила, что вопрос обращен не ко мне: от тени под навесом отделилась высокая фигура.
-Мама…
Вышедшая на свет девушка подошла ближе. Стало понято, что ни та, ни другая даже не замечают моего присутствия.
-Аури?
-Мы искали вас сорок дней, мама… В клане волнуются. Где мои сестра и брат?
-Он убил ее. И больше тебе не брат… – ненависть, с которой были произнесены эти слова, заставила сердце сжаться от холода.
-Что? – выражение ужаса на лице девушки на мгновенье привели женщину в чувство.
-Они провели обряд… На ее крови. Он убил ее… - выпрямившись, она вдруг вскинула голову к небу и зловеще улыбнулась. – Я прокляла своего сына и род – доколе он жив, ни одна из моих дочерей и дочерей моих дочерей не разродится младенцем мужеского пола… И пусть молния рассечет небо от края земли до края. – Женщина обернулась и махнула рукой куда-то в сторону. - Там, на камне… Прочтешь. Он будет стараться уничтожить саму память обо мне, я знаю. Не пытайся бороться, просто помни… Проклинаю каждый день, что носила его в утробе, каждую минуту его жизни! Это мое проклятье, моя расплата за предательство собственного народа…
Не прекращая говорить какие-то отрывочные фразы, она подошла к обрыву и полубезумным выражением лица посмотрела вниз.
-Дайна… Мама! Не надо! – девушка осторожно дотронулась до ее руки, но та раздраженно увернулась.
-Оставь! Я хочу страдать вечно! Как будет страдать он, как страдала она. Оставь!
Мне не удалось сдержать крика… Зажав ладонями рот и упав на колени, я не могла отвести взгляда от бьющегося о бесконечные уступы тела, пока оно не исчезло где-то далеко внизу. Борясь с подступившей тошнотой, изо всех сил зажмурилась и…
