Он умолк, и барон фон Риттер несколько секунд терпеливо ждал, когда он то ли разовьет свою мысль, то ли удосужится ответить на вопрос, который очень волнует лично его, Странствующего Бездельника. Когда же понял, что Посланник Шамбалы забыл о нем или дипломатично уклоняется от ответа, позволил себе напомнить:
– И все же… Если вернуться к моей скромной персоне…
– Помню-помню, барон. Вы попали в поле нашего зрения сразу же, как только осуществили свою первую арктическую экспедицию. Поскольку уже тогда мы знали, как скоро нампридется прибегать к спасению европейской элиты.
Октябрь 1943 года.
Германия. Падерборн.
Земля Северный Рейн-Вестфалия.
…Между тем трапеза в «Рейне» продолжалась. Чревоугодно священнодействуя над копчеными ребрышками по-мюнхенски, Скорцени вновь, как бы невзначай, вспомнил о судьбе пилота Шульрихтера, одного из тех, кого по праву мог, называть теперь первооткрывателем Рейх-Атлантиды, И был,удивлен, обнаружив, что даже после повторного упоминания этого имени доктор Ридэ никак не отреагировал на него. Мало того. Ридэ просто-таки демонстративно давал понять, что не хотел бы возвращаться к истории этого человека, даже в обмен на ресторанное угощение – столь щедрое в условиях войны и полуказарменного пайкового содержания.
– И все же, в каком из лагерей прикажете искать теперь нашего общего знакомого, обер-лейтенанта Курта Шульрихтера? – наконец не удержался Скорцени, который терпеть не мог, когда кто-то пытается испытывать его нервы. – Этого незабвенного Магеллана Новой Швабии?
Ридэ удивленно уставился на Скорцени, и на устах его впервые заиграл проблеск чего-то такого, что могло бы напоминать улыбку, если бы только она зарождалась не на этом бледном, почти изможденном лице, слишком уж не гармонировавшем со спортивной фигурой хранителя.
– Считаете, что его следовало бы искать в одном из лагерей? – приглушив голос, переспросил он. – Что вы, штурмбаннфюрер?! Это было бы слишком опрометчиво.
«Геринг уничтожил его, чтобы никто не узнал, что именно он изъял из досье "Базы" некие документы? – усомнился Отто. – Нелогично. В гестапо мигом выяснили бы это у его преемника».
– То есть вы уверены, что покорителя Антарктиды, Магеллана Швабии, жертвенно сожгли в крематории? Так сказать, ублажили языческих богов, ведающих полярными землями?
– Это и в самом деле похоже на некое жертвоприношение, но уже далеко не языческое, а, скорее, нордическо-арийское. Именно так, новейшим нордарийским жертвоприношением, я и назвал бы его. Жертвоприношением, с которого зарождаются мифы новой, нордической, будем именовать ее так, религии, – слишком витиевато подступался к своему повествованию доктор Ридэ. И уже в который раз Скорцени отмечал про себя, что речь этого полудезертира представляется вполне интеллигентной и достаточно образованной.
Иное дело, что, слушая ее, самого доктора Ридэ предпочтительнее было бы перед собой не видеть, дабы не впадать в искушение задаться вопросом: «А не бредни ли это местного выпивохи, решившего немного поупражняться в остроумии и фантазии подкружку-другуюдармового пива?» Или же попросту послать его к черту. Что Скорцени, собственно и сделал. Но в ответ услышал:
То есть, проще говоря, Шульрихтер теперь уже там, откуда не возвращаются.
– Но так говорят о небесах.
В «Аненербе» так говорят о «Базе- 211», – великодушно
просветил его хранитель.
– До сих пор мы были убеждены только в существовании небес. Теперь мы не смеем усомниться в существовании ада.
– Но-но, Ридэ не забывайтесь – незло напомнил ему Скорцени. – Все таки речь идет о будущем рейха. Кем был издан приказ о том, чтобы ни один человек, ступивший на льды Новой Швабии?…
– Герингом. «Ни один человек, который каким-либо образом, с любой миссией, оказался в подземном городе Новой Швабии, не имеет права вернуться в Германию» – так звучит этот жесточайший из приказов, изданный им в мае 1940 года.
– Значит, у истоков Новой Швабии действительно стоит Геринг? Кстати, как в таком случае быть с моряками субмарин «Фюрер-конвоя»? Их тысячи, и они прибывают каждые три месяца.
– Это было предусмотрено. Часть грузов складируется прямо на лед, и забирают их рейх-атланты…
– Вы сказали: рейх-атланты? -прервал его Скорцени.
– Да, рейх-атланты, а… что?
– Именно так они и называют себя?
– По крайней мере, так называют их между собой командиры субмарин, которых дальшепричалов «Базы-211» местная охрана, к сожалению, не пускает. Под страхом смерти, как на самый секретный военный объект.
– Каковым он, в сущности, и является,-вынужден был признать Скорцени. Определяя систему охраны Рейх-Атлантиды, он наверняка сделал бы ее такой же жесткой. – С какими бы идеями мы ни приходили под материк и льды Антарктиды, осуществить их сумеем только в том случае, когда добьемся почти невозможного: до конца войны любой ценой сохраним в тайне месторасположение нашей Рейх-Атлантиды. Если же это не удастся, наши враги ворвутся в арктический Эдем, чего бы им это ни стоило. И никаких псалмопении по этому поводу, доктор Ридэ, никаких псалмопений!
Адъютант Родль сразу же уловил, что штурмбаннфюрер явно увлекся. Взглянув на хранителя, он обратил внимание, что тот весь как-то сжался, съежился, пытаясь понять, в чем была его ошибка, а главное, почему обер-диверсант рейха столь жестко отреагировал на нее.
– Продолжайте, доктор Ридэ, продолжайте, – как можно спокойнее подбодрил он рассказчика, которого просто-таки заслушался.
– Так вот я и говорю, что сами обитатели «Базы-211» иногда еще называют себя нордарийцами. А доставленные им грузы они увозят со льда уже после того, как субмарины уходят подводу.
– Что исключает личные контакты между рейх-атлантами и моряками, – согласно кивнул Скорцени. Рассказ Ридэ тоже увлекал его все сильнее и сильнее, и теперь обер-диверсант выслушивал его уже, как захватывающий миф о далекой ледяной стране и могучих подземных ариях-атлантах.
– Однако наиболее крупные и ценные грузы разгружают все же на той самой подземной базе, которую мы знаем под номером 211 и откуда уже сами рейх-атланты, не прибегая к помощи моряков, перебрасывают в столицу Рейх-Атлантиды город Арийбург.
– Значит, речь уже идет о столице? И столица эта – Арийбург? – Скорцени и Родль переглянулись и, забыв об остывающих копченых ребрышках по-мюнхенски, вновь уставились на доктора Ридэ.
– Кое-кто из рейх-атлантов все еще ностальгически называет ее Новым Берлином. Однако не думаю, что это название приживется.
