– Приветствую вас, Всеволод Аскольдович, – чуть ли не приплясывая на табурете, ровно выдала я в ответ.
– Ты! – раздалось в ответ злобненькое и даже какое-то обиженное. Он что, думал, я буду прыгать от восторга, услышав его? Благодеяние, видишь ли, сделал, позвонил!
– Я. Так что случилось? Отчего вы так взволнованы? – Спокойнее надо, спокойнее.
Встала. Замерла на миг и закружила вокруг стола, задевая длинным подолом платья ножки.
– Убийство! Трех неинициированных сирин сегодня ночью превратили практически в фарш.
– Ну надо же! И откуда столько малолеток взялось в городе?
Запинка в голосе Сева от меня не укрылась:
– Так… у них тут Родовое Собрание происходит.
– И почему я слышу об этом только сейчас? – спокойно, с холодком в голосе спросила, проведя пальцем по столу и снимая тонкую стружку серой пленки. – Вы ведь в курсе того, о чем меня особо просила Ирина? Да? Так почему же о таком важном событии я узнаю хорошо если предпоследней? Может, вы вообще не собирались мне о том сообщать?
Ярость моя была неподдельной, как и желание зашвырнуть трубку куда подальше. И еще стоит сообщить Ирине о том, что Сев этот вовсе не так уж надежен, как можно было бы предположить.
Тем не менее, голос мой оставался ровным. Я отчитывала Крадущегося как маленького шкодливого ребенка.
– Так они только позавчера съехались. Ну, это дело прошлое, – снисходительно заметил собеседник, но уже не так радостно. –Так вот, сегодня погибло трое сирин.
Он пытается перехватить инициативу в разговоре? Ну-ну! Да и что за разговор.
– Младшие, не инициированные? Из каких Анклавов? Поименно, пожалуйста. – Резко, быстро. И чуть польстить. – Я ведь никого не знаю.
– Ну, хорошо, хорошо. Младшие наследники Северного Балтийского Анклава, Азовского и Астраханского.
– И все? – спокойно, но выделив последнее слово.
– Ну, еще мальчишка Свертхальде и пара людей, – отчетливое пренебрежение в голосе Крадущегося раздражает, но я только кривлюсь, еще раз обходя вокруг стола. Он и ко мне так относится. Я ведь – сумасшедшая полукровка.
– Угу, и как их убили?
– Ну так… кроваво. Глава местного Анклава…
– Кстати, как его зовут?
– Валент Инри.
Ага, то есть Валентин Иванович.
– Продолжайте, Всеволод Аскольдович. Что глава местного Анклава?
– Объявил открытый Конклав, – недовольство в голосе Крадущегося можно резать ножом. В городе он главный торговец информацией, и открытый Конклав лишит его изрядной доли дохода. Ведь вся требуемая информация для участников будет предоставлена бесплатно, без участия посредника. И если он попытается что-то зажать, тут же вступят в дело Карающие.
– Хм, ну еще бы. Подобное событие очень плохо скажется на имидже нейтральной территории.
– Откуда…
– Но где еще может собираться такая кампания, как не в месте, владетель которого гарантирует неприкосновенность всем участникам переговоров? Прекрасно. Я приму в нем участие. – И, пресекая возражения, добавила. – На правах единственного в городе Одинокого Охотника. Где будет происходить собрание?
– На аллее, у кафетерия «Конфил»…
– Отлично. Я буду. И вы, друг мой, тоже не игнорируйте это событие. Мне бы хотелось побольше узнать про участников открытого Конклава, – заявила уверенно и твердо.
– Ну, я, так или иначе, собирался посетить его…
– Вот и хорошо, я буду ждать. До вечера.
И отключилась.
Навернув еще пару кругов вокруг стола, хмыкнула. А в конце разговора товарищ Сев изрядно скис. Спокойный, равнодушный и чуть угрожающий тон сбил его восторженный и пренебрежительный настрой. Хорошо, что Крадущийся не видел, как я тут приплясывала. Интересно, какой информацией он со мной поделится?
Ничего, если мне будет мало, всегда можно будет выбить. Сжав кулак, я согнула прихваченную со стола вилку. О, да!
Так. И пока не забыла… Снова присев, принялась набивать послание Ирине.
«Твой осведомитель спалился. Можно я его съем?»
И Павлу.
«Скучаю. Сны снятся. А тебе?»
Жерому: «Как Павел?»
И тут деньги на счете кончились. Прослушав сообщение от Мегафона об отключении услуг, только хмыкнула. Все равно возможным советам я бы не последовала.
Согревшаяся сталь ластилась к бедру. Поглаживая сквозь тонкую ткань пристегнутые к ноге ножны, я поднималась по ступеням набережной. Вообще-то, можно было и на скутере добраться, но куда спешить? Еще набегаюсь, как говорит зарождающееся в душе предчувствие.
Ступени, ступени, ступени. Длинные тени, пересекающие дорожки, синели на асфальте. Заходящее солнце золотило листву, стеклянные округлые витрины возвышающегося над рекой здания вокзала разбрасывали вокруг золотистые искры. Берег, одетый в гранит, казался вечным напоминанием собственной никчемности. Люди исчезнут, сменятся эпохи, рассыплются в прах мрамор и кирпич, а берег так и будет двухсотметровым валом возвышаться над мерно текущими водами.
Постояв на верхней ступени, прошла к фонтану и снова замерла, присев на гладкий, красно-коричневый бортик. Воду уже отключили, и темно-серые фигуры муз в греческих туниках встречали всех, уже не прикрываясь легкой полупрозрачной радужной вуалью.
Идеальные собеседницы, понимающие, молчаливые.
А вот людей я старательно игнорировала. Шумный человеческий поток сбегал вниз и ручейком вился вверх, минуя меня. Дети, разъезжающие на цветных электромобильчиках, стук теннисных шариков, разговоры и споры, музыка, доносящаяся от одной из торговых палаток, не касались сознания, будто отделенного от реальности толстым полупрозрачным стеклом.
Вот так, прячась от мира за прозрачной преградой, я неспешно двинулась вверх по Аллее Героев. Лучше уж так, ничего не чувствуя, чем отслеживая каждый встречный след. Сознание не выдержит. Тем более там, где ожидается большое скопление владеющих Сутью и Силой.
Ну вот… глубоко вдохнув, я на миг замерла перед широкой витриной, рассматривая отражение. Длинное серое платье, темные провалы глаз на неприметном лице и пепельно-серые волосы, собранные в короткий хвост. Только особая гибкость и может выдать во мне нечеловека. Но то примета только для особо внимательных персон. А колечко Жерома надежно скрывает излишнюю желтоглазость и когтистость, игнорируя узорчатые шрамы на руках. Эта особенность – официальная. Я же нич-чего не скрываю!
Все в порядке.
Развернувшись, двинулась к месту назначения.
Веранда, собранная из прокрашенного коричневой морилкой дерева не привлекала излишнего внимания, издалека казалось, что за грубоватыми столиками в сени высоких тополей сидит от силы десяток гостей. И из проходящих мимо людей ни один не спешил зайти внутрь, все невидяще и равнодушно скользили взглядами по увешанным искусственной зеленью перилам и перевитыми разноцветными лампочками столбами, поддерживающими плоскую крышу. Я тоже едва не пробежала мимо, но успела заметить тонкую линию отвращающей иллюзии среди пластиковых лент, прибитых к карнизу.
