А вот от увиденного на полу волосы зашевелились не только на голове, но и на хвосту: беспорядочно разбросанные, словно спасавшиеся но так и не спасшиеся от взрыва, лежали скелеты. Гуманоидные, острозубые, здесь были как крупные кости, так и детские тоненькие косточки...
Часть оказалась размолота в пыль.
Аккурат там, где стоял Дорангай до начала демонстрации своей реакции.
Зверь внутри пошевелился, потянулся, выпуская когти, и выглянул наружу.
И то, что он увидел, ему не понравилось.
Ломая внутренние барьеры, снося все щиты психики, выламывая защиту сознания, внутренний Зверь выбрался наружу, разом отодвинув в сторону, чтобы не мешались под лапами, сознание и разум, дозволив довольствоваться только наблюдением со стороны. Меня словно запихнули в барокамеру, оснащённую лишь маленькой смотровой щелью наружу.
Эмоции Зверя напомнили мыслеобразы Скола: "Мелкие. Свои. Нельзя ломать. Убить ломающего"
Кнут, словно почуяв рядом сильного компаньона, мелко задрожал, выращивая на оголовке частокол лезвий и шипов льдисто-голубоватого цвета.
Зверь, в прошлый раз погасивший моё сознание, в этот раз вёл себя более аккуратно и вежливо: просто забрал всё управление телом на себя, запретив даже шевелить глазами, не говоря уж о чём-то большем.
От живого кнута повеяло ледяной водой горных ручьёв, стремительной рекой, мерным шелестом вод безбрежного океана. Вокруг меня заструился, стремительно прокаляясь, воздух, в ладонях расплылся жар, кажется, тонкие язычки пламени выросли на выбившихся из причёски волосах. И в местах, где пламя Зверя встречалось с водной сутью Скола, тихонько зашипел, заклубился пар.
Время, замершее с момента попадания пули до пробуждения внутренней сущности, уместившееся в пару ударов сердца, напряглось и лопнуло, взорвалось вихрем действий.
Сидя внутри черепной коробки, изолированный от всего, кроме наблюдения, я смотрел, запоминал, старался понять. Внутренний Зверь явно не то, чем я его представлял - во-первых, не неразумный демон, - за это говорили и мыслеобразы, и совсем нехарактерное для животных легендарное "качание маятника", когда уходишь с траектории пуль, разрядов, метательного оружия; во-вторых, полагался он на собственный источник знаний: из того уголка, куда он сдвинул меня-нынешнего, прекрасно прослеживались все процессы сознания, и Зверь не обращался ни к одному из них, даже в подсознание не лез. Складывалось полное впечатление, что опыт и знания он берёт из внешнего источника. Или же из внутреннего, но находящегося на такой глубине и так сложно организованного, что ни отследить, ни даже просто заметить путь - нереально.
Пока я отвлекался на попытку понять, что же есть Зверь на самом деле, мой внутренний временно исполняющий обязанности демон действовал.
Дорангай, окутавшийся, словно кононом, сетью громко трещащих разрядов, бил из жезла теми самыми яркими злыми звёздочками. На морде лица его не отражалось никаких чувств, никаких эмоций - маска, вырезанная из белого мрамора, и та была бы богатым на ужимки и мимику Джимом Керри в сравнении с исследователем.
Залп из трёх звёзд веером, отсекающий любые попытки уклонения. Но одержимому телу плевать: толчок опорной, и я рыбкой вкручиваюсь между разядами; Скол коброй атакует ближайший сгусток энергии, недовольно шипит в мыслесфере, но поглощает взрывоопасное магуйство. Слышу отголосок его мыслей (Невкусно. Полезно. Новое)
Приземление перекатом, револьвер плюётся злыми пчёлами, начинёнными маленькими бомбами; рисунок татуировки оживает, светится, трансформируя руку в лапу.
Зверь доволен. Когтями резко проводит по полу, и снятая стружка материала волной брызг накрывает Дорангая. Вокруг него на мгновение вспыхивает ореол защитного поля, ловя большую часть осколков и пуль, и если с последними разбирается полностью, то первые прорывают остатки щита и впиваются в тело, полосуют кожу, оставляя длинные рваные царапины, превращают костюм в лохмотья.
Не изменившийся в лице искатель делает несколько стремительных шагов назад, ладонью ломает жезл, бросает его мне под ноги. Реакция следует мгновенно: из удобного для стрельбы упора на колено рывок в сторону, кувырок и прыжок. Зверь в это время ещё и умудряется наполовину заполнить барабан револьвера. Я бы так не смог...
Взрыв подбрасывает меня в воздух, чувствую, как взрывная волна курочит тело, сминает кости и мышцы. Тяжёлое приземление лицом к противнику. Последний патрон дослан, сухой щелчок затворного механизма.
Вслед за волной меня накрывает роем осколков. Сотни мелких кусочков, пробивая одежду, вгрызаются в тело, рвут тонкую плоть, судорожно сжимающуюся от последствий взрыва... Лапой закрываю глаза, и осколки вязнут в густой шерсти, неспособные достать до живого мяса. Только мгновением позже соображаю, что оба амулета разряжены в ноль, приняв на себя основной удар взрывной волны и град осколков.
Тело подкидывает в воздух, Зверь совершает какой-то дикий пируэт, от которого трещат и натянутая ткань одежды, и мышцы, не отошедшие от встряски, а там, где я находился, образуется кратер взбесившегося пространства.
Стреляю во время прыжка, чудом при приземлении не попав на детский череп... Последняя пуля встречается со стволом винтовки Дорангая, испаряя её.
Времени на перезарядку нет. Противник ещё только начинает отбрасывать огрызок оружия и тянется к револьверам, а внутренний Зверь уже взвивает тело в воздух, выедая последние запасы энергии.
Грация и ловкость моего демона потрясают - под шквалом чудовищных по силе, быстрых ударов искателя он умудряется не только блокировать и отвечать, но и передвигаться, не касаясь останков кицурэ.
Револьвер как-то незаметно переместился в кобуру. Я этого сделать физически не мог, значит, это ещё одно подтверждение разумности Зверя. Тем более техника рукопашного боя не имеет ничего общего с повадками животных. Впрочем, кто их знает, от кого же на самом деле произошли кицурэ?
Тем не менее, Зверь использовал приёмы и тактику, ни в коей мере не свойственные ни моим скромным знаниям, ни более обширным и опасным навыкам Кайны. В памяти Лисёнки не было и намёка на акробатический бой, на удары ногами из упора на руки, более свойственные капоэйро, на по-змеиному текучие движения, уклоны и перекаты...
В вихре ударов, контратак, подсечек, смены позиций сложно было разобраться - движения быстрые, смазанные, конечности словно копируются в воздухе, создавая ощущение битвы двух Шив. Одежда трещит, рвётся под ударами, разлетается вокруг вместе с кусочками металлических рунированных пластин и хлопьями кожи наручей... Медленно так летит...
