Ко всему прочему, я совсем позабыл про орудийную отдачу, а она выбросила меня из кораля прямо сквозь изгородь. И пока я выпутывался из обломков жердей, прохвосты Клинтоны уже исчезли в густых зарослях, так что я даже не успел подстрелить никого из них на бегу! Стыдно признаться, но я был так дьявольски разочарован, что снова уселся на землю, уткнул лицо в ладони и горько разрыдался как дитя!
А затем я словно обезумел. Я бросился в заросли в поисках моих врагов, но никого там уже не нашел. Наверно, они так и продолжали удирать без роздыху, а здешняя местность была мне не настолько знакома, чтобы успешно охотиться на этих паразитов в темноте. Вот почему, совсем сокрушенный горем, я в конце концов вернулся к моей пушке.
Ее дуло после выстрела треснуло в трех или четырех местах, так что использовать ее дальше я все равно никак не мог. Тогда я решил, что будет честно доставить ее назад в Зуб Пилы. Но проклятые мулы, испугавшись пушечного выстрела, сорвались с привязи и удрали. Вот почему мне пришлось взвалить чертову артиллерию на спину и всю дорогу до города переть ее на своих плечах. Одним словом, когда я водрузил ее на старое место, во дворе суда уже брезжил рассвет.
Потом, погибая от жажды и оскорбленный в самых лучших своих чувствах, я направился в салун. Только теперь я сообразил, что моя великая идея насчет того, чтобы начисто снести нижний этаж дома Клинтонов, вместе со всей их гнилой семейкой, была заранее обречена на провал, потому как у людей вечно недостает здравого смысла находиться там, где им положено быть!
Несмотря на ранний час, на улицах толклось полно народу, а разговоров только и было, что об ужасном ночном взрыве. Оказывается, кто-то из Клинтонов, не останавливаясь, промчался через весь город, выкрикивая на бегу страшную весть, но ведь парень сам толком не знал, что случилось. Кое-кто из горожан утверждал, будто в дом попала молния, другие все твердили про землетрясение, ну а третьи больше склонялись в пользу торнадо.
Когда я зашел в салун, эти проклятые болтуны даже не изволили меня заметить! Их бездарный треп вскоре начал страшно действовать мне на нервы, вот почему я быстро вышел из себя и заревел:
— А ну заткните свои хлеборезки! А ежели вы взаправду желаете знать, кто расстрелял дом Клинтонов из пушки, так нате вам! Это сделал я!
Тут все почему-то ринулись к дверям с криками:
— Караул! Спасайся, кто может! Он опять вернулся!
Спустя какое-то время я напился пива и потащился к дядюшке Джоэлю на своих двоих. Когда я вошел в дом, дядюшка держал в руках объемистую сумку из бычьей кожи, и конверт, и еще записку, которую он как раз читал, и он сказал мне:
— Брекенридж, я думаю, войне конец! Старик Клинтон прислал мне все деньги, какие он тогда выиграл по суду. Он желает кончить дело миром! Он пишет, что потерпел сокрушительное поражение и не видит никакого смысла продолжать борьбу, оказавшись в плотном кольце землетрясений и торнадо!
— Значит, он думает, что ему удастся от нас откупиться, так? — в ярости заскрежетал я зубами, при виде страшного оскорбления, нанесенного моим чести и достоинству. — Ты отошлешь эти деньги назад, прямо счас, и напишешь старому хрычу, что клан Элкинсов завсегда славился своей неподкупностью!
— И не подумаю! — вдруг взвыл дядюшка Джоэль, проявивший подлинную силу духа именно в тот момент, когда он нежно прижимал к своему пузу эти грязные деньги.
— Не сметь! — взревел я почти в полный голос. — Элкинсы никогда еще не меняли свою честь на презренный металл! И ничто, кроме крови, не в состоянии загладить причиненный им урон! — Я орал на дядюшку Джоэля, меряя комнату нервными шагами и размахивая обоими своими шестизарядными, потому как всегда имею такую привычку, стоит мне начать немного горячиться. — Ежели Элкинсам случается объявить кому-нибудь войну, они всегда доводят ее до победного конца! Мы, Элкинсы, зачехляем свое оружие лишь тогда, когда последний враг окончательно захлебнется в луже собственной крови!
Потрясенные моим ужасным ревом мальчики спрятались где-то в подвале, а дядюшка Джоэль не больно шибко спешил с ответом. Казалось, он глубоко задумался. Наконец он тряхнул головой и сказал:
— Полагаю, ты прав, Брекенридж! Я немедленно напишу письмо с нашим отказом от их капитуляции и отправлю его вместе с деньгами старику Клинтону прямо счас!
— Вот теперь ты говоришь как подлинный исполин духа! — одобрил я дядюшкино решение, застрелив насмерть через окно пару фонарей во дворе, дабы немного успокоить свои расшалившиеся нервы. — Ладно! Пока ты занимаешься этим делом, я покажу твоим мальчикам несколько отличных фокусов с ножом!
Дядюшка Джоэль вернулся довольно-таки скоро, с деньгами и с письмом. Он слегка побледнел, когда обнаружил что в качестве мишени для метания ножей мы выбрали его лучшую шляпу, но ничего не сказал. Он отдал Биллу записку вместе с деньгами, а я взял одну из его шелковых белых рубашек и приколотил ее гвоздями к трости дядюшки Джоэля — получился отличный символ перемирия, — после чего Билл отчалил.
Очень скоро я почувствовал смутное беспокойство, потому как не в характере Элкинсов сидеть сложа руки в ожидании вражеской атаки. Мы привыкли всегда атаковать сами! Но что поделаешь! Клинтоны рассеялись по всему белу свету, я попросту не знал, где мне их искать, а потому не оставалось ничего иного, как ждать, когда же они сами заявятся сюда по наши души.
Я велел мальчикам поснимать с окон ставни и подремонтировать. Кроме того, я бродил по дому с бульдогом, пытаясь подыскать для него наилучшую стратегическую позицию, но проклятый пес всякий раз кусал дядюшку Джоэля, стоило тому подвернуться нам под ноги, и дядюшка Джоэль всякий раз вскрикивал так, будто ему очень больно. А слова дядюшки, произносившиеся в таких случаях по адресу бедного животного, вообще не поддавались никакому разумному толкованию!
Билл отсутствовал ужасно долго, и, решив, что подлые Клинтоны наплевали на белый флаг перемирия, я собрался было отправляться на поиски, как вдруг он появился сам, очень возбужденный и слегка сбледнувший с лица. Он сообщил, что передал Клинтонам записку и деньги, а еще он сказал, что ему удалось прознать, где находится их тайное логово. Он сказал, что наши враги стали лагерем в одном каньоне, в нескольких милях к югу от ранчо Гарфильдов, и что они, дескать, собираются атаковать нас перед самым рассветом. Билл предложил подкрасться к лагерю Клинтонов, едва стемнеет, и вырезать всех мерзавцев под самый корень.
При виде того, как в парне наконец просыпается бойцовский дух истинных Гарфильдов, я возликовал всей душой, и мы сразу же приступили к составлению планов нашей кампании.
