— И которые берут начало от россказней тех магов, что сумели откупиться (а это, позвольте заметить, обходится недешево) или сбежать из плена. Нетрудно догадаться в каком свете они выставят своих пленителей. И, хорошо, если просто в грязи поваляют, а то, бывает, пустят в народ такое, что и вспоминать неохота. Сам себя бояться начинаешь, если на ночь глядя, наслушаешься.
Марисабель согласилась, что это совсем не лишено смысла.
— Нет, можно конечно не утруждать себя и тут же избавляться от побежденного коллеги, но что это дает? — размышлял д'Аранж. — Убив «сильного» сам ты не становишься сильней, избавившись от «способного» ты не перенимаешь его талант. Прикончив художника, а всякий маг, это в первую очередь художник, ты лишаешь мир его картин! А значит, делаешь бедней все, что тебя окружает.
— Но, раз так, то получается, что вы совсем друг друга не убиваете? Я имею в виду, что один маг из солидарности никогда не убьет другого? Даже врага?
— Профессиональное согласие. Это выгодно всем.
— Мне кажется, что при таком подходе, вы вообще не должны между собой драться, — заметила Марисабель. — Однако как же магические войны? Тот же ваш оловянный ринг?
— Вообще-то, конфликт интересов это такое явление, почище сорняка, везде прорастет. Иногда просто в коридоре двое столкнутся, и понеслась… случается до такой лютой ненависти дело доходит что прямо оторопь берет. Представьте только, отдавленная мозоль и, как результат, триста лет кровавой вендетты. Кажется невероятным? А ведь это чистая правда, был такой случай. И главное, только не смейтесь, люди это были не молодые да горячие, а степенные вроде маги. Я их обоих прекрасно знал.
— Но вы не желаете гибели даже смертельным врагам? — спросила Гранде у которой и мысли не было веселиться. — Я правильно поняла?
— Не то что бы совсем не желаем, — признался маг. — Бывает, что и…Иная вражда между магами длится столетия, а то и более. Но, повторю еще раз, мы понимаем что, убив сильного врага, мы, прежде всего, ослабляем себя. Убираем из мира одну из его красок, без бесконечного множества которых жизнь покажется скучной. Поймите, настоящий талант настолько редкая штука, что потеря даже одного его носителя это серьезная потеря для всех. Пусть даже этот носитель и неприятен вам лично, но это совсем не повод что бы ликвидировать его безвозвратно.
— А если этот носитель настоящее чудовище, жестокое и аморальное? Вроде Слэга? — возмутилась девушка, возвращаясь к "своему барану".
Однако д'Аранж оказался невосприимчив к ее ходу. На реплику он лишь неодобрительно поморщился.
— Так уж и чудовище, — усомнился маг. — Представьте на миг что он, или кто-то подобный ему, сражается на стороне Коргадола…
— Никогда! — с жаром воскликнула Марисабель. — Никогда такому не бывать.
— Ну, а если честно? — поинтересовался волшебник, лукаво улыбаясь.
— Нет, нет и еще раз нет, — замотала головой доблестный лейтенант. — Этого просто не может быть, потому что быть не может. Мы никогда не согласимся на союз с монстром.
— Вместе с тем, — заметил маг, — именно это сегодня и произошло.
Теперь уже Марисабель смутилась. Смутилась и вновь вынуждена была обороняться.
— Но… вы ведь не он, — сказала она. — Это не вы жгли деревни со всеми их жителями и не посылали демонов похищать жен и детей ответственных генералов.
— Верно, — кое-что, припомнив, но, не моргнув при этом и глазом, согласился маг. — Однако, если поговорить сейчас с любым из эскорта смерти то он без сомнения назовет чудовищем как раз меня. Согласитесь, у него на это есть веские основания?
Девушка подумала, что колдун в чем-то неприятно прав. Если отвлечься и рассмотреть этот вопрос беспристрастно, со всех сторон, то так это все и выглядело. Конечно, она сама не считала д'Аранжа столь же испорченным, как и Слэга, но и безупречно добрым волшебником из детских сказок, после марша хвощей, он уже не выглядел.
— Скажите, а вас не смущает такое к вам, отношение людей? — осторожно спросила Марисабель. — Негативная оценка, и все такое… как вы на это смотрите?
— Да, пожалуй, так же как и вы, — небрежно ответил чародей. — Вы ведь тоже в представлении э-э-э…
Похоже было что он уже и подзабыл с кем совсем недавно сражался
— Эскорта смерти, — подсказала Марисабель
— Нет-нет, — возразил волшебник, жестом заменяя забытые слова. — Всех их вообще.
— Сорганазельцев, — подсказала девушка.
— Вот-вот, — согласно закивал д'Аранж. — Вас ведь не смущает что они точно так же, наверное, думают и про вас. Ну, с учетом того, разумеется, что я все-таки посвященный маг…
Договаривать, что адъютант, пусть даже и самого генерала, не слишком заметная фигура, что бы отметится в фольклоре вражеской армии, он тактично не стал. Впрочем, Марисабель и сама это прекрасно осознавала.
— Ну, про меня то им ничего не известно, — усомнилась она. — Я чин маленький. Незаметный… впрочем, это неважно.
— Именно, — согласился волшебник. — А теперь представьте, вдруг, что все про вас стало им известно. Полагаю, этого окажется достаточно, что бы создать образ, простите, э-э-э, как раз, чудовища…
"И еще какого", — не без некоторого самодовольства, подумала Марисабель, тоже припомнив кое-что из своей биографии шпиона и диверсанта.
Следующей ее мыслью было то, что Лорд-Протектор не только могущественен, но и, при всей кажущейся простоте и рассеянности, достаточно смекалист. Распознать специального агента… хм, а не слишком ли он смекалист? Вот будет смеху, если колдун уже обо всех ее планах догадался и теперь про себя потешается над ее наивными попытками переиграть его, прожившего много веков, опытнейшего, мага. Это смутило Марисабель, но не надолго. Проанализировав еще раз все произнесенное и пережитое, она посмотрела на все немного под другим углом.
Ситуация просто сама собой складывалась не в ее пользу. Все произошло так быстро и неожиданно, что практически никакого влияния на информацию, поступившую в распоряжение отшельника, она оказать не смогла. Причем факты эти были столь выпуклы, что разоблачить ее следовало гораздо раньше… собственно это бросалось в глаза. Целая армия идущая за нею следом, да еще и с самим черным колдуном во главе, одно это уже должно было озадачить. Ей, например, окажись она на месте мага, что бы обо всем догадаться было бы достаточно, гораздо меньше времени, так что догадливость д'Аранжа оказалась, если можно так сказать, второй свежести.
— Генерал Морин… — попыталась объясниться Марисабель, однако д'Аранж ее перебил.
— Знаете, — внезапно проговорил волшебник, — а ведь больше всех трубят о соблюдении человеческих законов, три группы людей. Первая группа это либо настоящие пророки, всерьез верящие, в какие то нормы установленные им свыше и намеревающиеся продвигать свое учение, (но таких просто исчезающее меньшинство, один два на поколение) либо, простите, сумасшедшие считающие себя таковыми… Я имею в виду пророками. На самом деле они, в лучшем случае, тихие психопаты.
