А там почему-то не выходило полностью сосредоточиться на выслеживании и истреблении чудовищ. Неотвязно царапалась в сознании мысль: а не решила ли его новая ученица, что уже достаточно запомнила, чтобы вооружиться тростью и выйти на улицу?
Нет, не так уж она глупа. Никуда она не пойдёт.
А вдруг?.. Если у них с Агатой закончатся припасы… Насколько Ферн успел понять характер Эмили — она не задумываясь выйдет на улицу даже ночью, если ей нечем будет накормить укрывшихся в часовне детей или вылечить больную старушку. А это значит…
Не мог, никак не мог он позволить себе бросить всё и помчаться в часовню Идона! В кварталах, примыкающих к Соборному округу с противоположной стороны, творился настоящий кошмар. Ферн потерял счёт времени, убитым чудовищам… И погибшим товарищам. Судя по всплеску числа заражённых чумой Зверя, близилась Ночь Охоты. А она… а эта блаженная, возможно, в одиночку бродит сейчас где-то по улицам Ярнама!
Опасно, опасно… Во время Охоты нельзя отвлекаться на посторонние мысли. Ферн едва не пропустил несколько ударов, после которых он уже точно не смог бы добраться до часовни. Нет, надо как-то проведать, проверить…
Но не бросишь же товарищей!
Чудовищ на улицах ещё слишком много. А Охотников — с каждой минутой всё меньше и меньше.
Ферн с коротким рычанием бросился в очередную тёмную подворотню, где мелькнул силуэт ликантропа.
Когда всё было кончено, он сначала помог раненым товарищам добраться до мастерской. Сам он был невредим, даже шприцы с кровью ни разу не пришлось применять — всё раздал другим Охотникам, которым крепко досталось. Но на лечение всех раненых крови не хватило, и пришлось тащить нескольких человек на себе, то ругаясь, то молясь милосердным Великим, чтобы товарищи не умерли по дороге.
Убедившись, что все члены отряда в безопасности, Ферн, отмахнувшись от вопросов дежурного по мастерской, бросился по лестнице к переходу в другое здание, при помощи лифта связанное с самой часовней. Слава Идону, что тут недалеко!
И даже не подумал, какое впечатление произведёт его вид на обитателей часовни. Впору оказалось порадоваться, что Агата слеп — его, обладающего такой силой сострадания, точно хватил бы удар, когда Ферн, с головы до ног покрытый кровью, в разорванной и опалённой одежде вывалился из прохода, ведущего к лифту, и заозирался как безумный, тяжело дыша.
— Ферн! — зазвенел в гулкой тишине часовни отчаянный крик. Охотник с трудом сфокусировал взгляд на несущемся к нему силуэте — в дрожащем свете и дыму свечей перед глазами всё плыло. — Вы… Вы ранены? Вам нужна кровь? Сейчас, сейчас… — Эмили, резко остановившись перед Ферном, протянула к нему руки, но тут же крутнулась на месте и бросилась в угол, где стоял сундучок с запасами крови.
— Нет, нет, я не ранен! — поспешно сказал Охотник. — Это всё… Это просто кровь чудовищ. А вы… С вами всё в порядке?
Эмили так же резко развернулась в обратную сторону.
— А со мной-то что сделается? — тихим звенящим голосом спросила она. — Я сижу в часовне, носа дальше порога не высовываю, жду вас… А вы… Вы вваливаетесь сюда, больше похожий на разодранный в клочья труп, и спрашиваете меня, в порядке ли я?! — Она отступила на шаг, прижав ладонь ко рту. Её карие глаза вдруг загорелись почти оранжевыми огоньками.
Ферн смутился — он только сейчас начал соображать, как его появление выглядело со стороны.
— Простите, — сокрушённо пробормотал он. — Я… Я просто спешил. Хотел убедиться, что у вас тут всё хорошо.
— У нас тут всё как обычно, — напряжённым голосом проговорила Эмили. — У вас, как я понимаю — тоже.
— Да, верно. — Охотник с беспомощной улыбкой развёл руками. — Я прямо с Охоты. У нас… Был тяжёлый день. И ночь. И предыдущие сутки. Простите меня великодушно, мисс Лейтер. Я что-то плохо соображаю. Пойду в мастерскую — приводить себя в порядок. — Он поклонился, развернулся и направился назад в проход к лифту.
— Ну и куда вы пойдёте в таком виде? — Девушка цепко ухватила Ферна за пропитанный кровью рукав. — Вы на ногах еле держитесь! Вам не кажется, что разумнее будет сначала отдохнуть здесь, у нас, а потом уж возвращаться в мастерскую? Всё равно вы сейчас, уж простите, мало на что годны. — Она тихо вздохнула. — Когда я вас только увидела, то подумала, что вы смертельно ранены и сейчас умрёте прямо у меня на глазах. Я так испугалась… — Она отпустила руку Охотника и отвернулась. — Вы… Я знаю, что вы каждый день по много раз рискуете жизнью, это служба Охотника. Я всё это время гадала, увижу ли вас снова. И вот увидела… В таком состоянии. — Эмили замолчала, на мгновение плотно сжав губы, затем сделала приглашающий жест. — Идёмте, я дам вам сменную одежду, а пока вы отдыхаете, я почищу ваш костюм.
— Благодарю, мисс Лейтер. Не хочу вас обременять. Я сам позабочусь о своём костюме, покажите только, где и во что можно переодеться. — Ферну было нестерпимо стыдно — да в самом деле, как он мог заявиться сюда в таком виде?! А если бы тут сейчас находились дети? Они бы до смерти перепугались! Мало им ужасов за пределами часовни?
Вот что значит — потерять разум…
Ферн вдруг замер на мгновение и ошеломлённо уставился на девушку, которая вернула ему непонимающий взгляд.
— Что такое, господин Ферн?
— Н-ничего, — стряхнув оцепенение, Охотник через силу улыбнулся. — Ведите, я готов.
Он шёл за ней и едва заметно покачивал головой. Как же так вышло?
Он только сейчас осознал, что это всё может означать. И его жгучее беспокойство, мешавшее сосредоточиться в смертельно опасных ситуациях. И её волнение, когда она подумала, что он вот-вот умрёт… Точнее, её волнение как раз вполне объяснимо. Она — такой же добрый и сопереживающий человек, как Агата, она душой болеет за всех, кто приходит в часовню и затем возвращается на залитые кровью улицы. Это вполне объяснимая, нормальная реакция с её стороны.
А вот его собственная реакция на её реакцию…
Как забилось сердце, как потеплело в груди! Она ждала его, она беспокоилась…
«Так. Ферн, ты что, решил принять желаемое за действительное?»
«Стой-стой, погоди-ка. Какое ещё желаемое?!»
Нет уж. Ничего такого он не желает! Ему давно и хорошо известно: цена привязанности в их жизни — боль. Боль и смерть. Поэтому нельзя ни привязываться самому, ни допустить, чтобы она…
Ох, проклятье!
«Нет, нет, ничего страшного. Мне показалось. Она просто беспокоилась обо мне — так же, как и о любом из моих товарищей. А я… А что со мной не так? Был рассеянным, ошибался на Охоте? Ну и что, это просто усталость, я уже так давно не отдыхал как следует. Высплюсь — и всё пройдёт».
Эмили проводила его в комнатку под самой крышей, где стояли сундуки с одеждой. Ушла и вернулась минут через десять, постучала в дверь: «Могу я войти?»
— Да, входите, пожалуйста, — отозвался Ферн, который уже переоделся и разглядывал свой плащ, прикидывая, как отчистить с него кровь.
Эмили боком протиснулась в дверь, неся на дощечке миску, кружку и ломоть хлеба.
— Вот, перекусите, — сказала она. — Простите, у нас закончилось всё, кроме крупы.
— Спасибо огромное, — Ферн с благодарностью принял дощечку. — Умираю от голода.
— Когда поедите, оставьте посуду здесь, а сами можете отдохнуть в моей комнате, — сказала девушка. — Дверь напротив. Боюсь, это единственная комната, где есть что-то вроде постели, кроме лазарета, но там все тюфяки заняты…
— В вашей? — ошеломлённо переспросил Ферн. — А это… Удобно?
— А что такого? — удивилась Эмили. — Я всё равно до позднего вечера туда не пойду. Столько дел! Я или внизу, с Агатой, или в комнатах лазарета. Ох, — она развела руками, — я вот только сейчас сообразила: надо будет освободить ещё пару комнат для тех Охотников, кто захочет здесь отдохнуть. Горожане-то предпочитают не спать всю ночь, разговаривают, подбадривают друг друга…
— Я могу просто лечь на пол, — слабо возразил Охотник. Его и так уже давно клонило в сон, и он понимал, что после еды усталость просто свалит его с ног на месте.
