Олимп не знал границ, и в его пределах находились земли, которые были раем для многих и многих народов. Это место было выбрано из любезности к другому богу, с которым Кореллон искал взаимопомощи: Груумш, Первая Сила оркских богов.
Для Груумша были родными дикие болота, холмы и горы сотни миров. Хотя повелитель орков никогда не смог бы победить своего эльфийского коллегу среди деревьев Арвандора, здесь преимущество было за ним. Знакомая обстановка, очевидно, придала ему сил. С первого удара Груумш казался более уверенным, более мрачно решительным, чем когда-либо прежде. Он по-прежнему стремительно и настойчиво преследовал эльфийского бога.
Острые глаза Кореллона заметили, как его враг взобрался на дальний холм. Груумш был вдвое выше, чем любое из сросшихся деревьев Болота, он был мускулист и покрыт серой шкурой, почти такой же прочной, как эльфийская кольчуга. Его медвежья морда подергивалась, когда он принюхивался к воздуху, не идет ли мимо повелитель эльфов, а железное копье подпрыгивало на плече, пока он шел. Зверобог истекал кровью почти так же обильно, как и Кореллон, ибо битва между ними была долгой и ожесточенной. Разница между ними заключалась в том, что повелитель орков все еще держал свое оружие, а меч Кореллона лежал среди вереска разрозненными осколками.
Наблюдая за приближением оркского бога, Кореллон впервые осознал всю глубину собственной глупости. Он попросил Груумша прийти на Олимп, чтобы они могли обсудить прекращение разрушительной войны между орками Груумша и эльфийскими детьми Кореллона - войны, которая грозила разрушить саму ткань древнего царства Фейри. Кореллон пригласил, и Груумш согласился.
Принял, а потом предал.
Эльфийский лорд винил себя. Хотя ему хотелось бы сказать, что он относился к Груумшу как к благородному врагу, предлагая добрую волю и ожидая ее в ответ, он не был особенно удивлен, когда повелитель орков нарушил перемирие. По правде говоря, Кореллон был готов отдать почти все преимущества, потому что ему и в голову не приходило, что он может проиграть бой.
Он был горд, возможно, слишком горд, как и его эльфийские дети. У Кореллона были основания знать о хитрости и боевой ярости своего оркского противника, но он верил в свое превосходное проворство и в Сахандриан, свой чудесный меч. Даже сейчас он не мог понять, как оркскому богу удалось пронзить магию и металл Сахандриана лишь ржавым одноручным топором.
Предательство, - мрачно заключил Кореллон. Другого объяснения не было, ведь Сахандриан был не просто обычным мечом. Это была работа самого Кореллона - он потратил несметные века на его создание и зачарование. И он не был единственным богом, приложившим руку к его созданию. Сеханин Лунная Радуга, эльфийская богиня лунного света и тайн, вплела в сияющий клинок лунную магию. Поскольку красота имеет свою силу, Ханали Селанил сделала из рукояти меча произведение искусства, изобилующее драгоценными камнями и затейливой резьбой. На лезвии она выгравировала руны, изображавшие - и, возможно, запечатлевшие - непреходящую силу эльфийской любви. Его возлюбленная Арошни, богиня-покровительница ремесленников и богиня эльфийской судьбы, своими руками соткала искусно выполненные шелковые ножны, которые облепили ножны Кореллона и окутали его магической паутиной.
У всех этих богинь были поклонники среди людей; вполне возможно, что кто-то из высших священнослужителей уловил магическую сущность своей госпожи и каким-то образом обратил это знание против повелителя эльфов.
Но почему? С какой целью эльф стал бы выступать против своих богов? Этот вопрос - вопрос, который Кореллон никогда раньше не задавал, да и не хотел задавать, - преследовал его, пока он наблюдал, как сумерки окрашивают небо в багровый цвет, а Груумш становится все ближе.
Над далекими холмами взошла одинокая луна Олимпа - янтарный шар, который по мере восхода бледнел до серебра. От ее света перед повелителем орков протянулась громадная, отливающая луной тень. Заметив это, Груумш оскалил клыки в дикой ухмылке. Яркий лунный свет был для него таким же союзником, как и открытая местность, поскольку облегчал слежку.
Легкое движение на горизонте привлекло внимание повелителя орков. Это было не более чем мерцание, скорее похожее на цветные огоньки, пляшущие в холодном северном небе на одном из любимых миров Груумша. Но он узнал его источник и помрачнел.
Сеханин.
Груумш ненавидел всех эльфийских божеств и ненавидел их не совсем бессмертных детей, но к этой девице он питал особую вражду. Бледная, как лунный свет, и невкусная, как бескровная еда, богиня Сеханин была, тем не менее, сильным противником. Это оскорбляло Груумша. Женщины-орки обычно были меньше и слабее мужчин, и, как следствие, обладали значительно меньшей силой. Оркская молодежь усвоила это наставление: "Если бы Груумш хотел, чтобы самки были вождями, он бы дал им большие мускулы". Он, конечно, не наделил бы их фейской магией Сеханин или тем тонким умом, глубины которого не мог постичь ни один оркский воин. Кореллон был достаточно плох, но, по крайней мере, Груумш знал, чего ожидать от эльфийского бога: битвы - прямой, кровавой и бодрящей. Это он мог понять и уважать.
Орк с опаской наблюдал, как пляшущие огоньки сливаются в стройную женскую фигуру. Словно светящееся облако, Сеханин шла к нему, быстро обретая форму. Ночь была ее временем, и она, казалось, черпала силы и энергию в лунном свете. В ее руках был сверкающий меч, который она держала острием вверх.
Груумш сразу же понял, что это не обычное оружие, даже если верить богам. Нет, этот меч был живым существом. Он был таким же живым и таким же проблемным, как любой эльфийский мир и все существа, которые ходили по нему; таким же огромным по силе, как солнце, которое согревало этот мир и небо, которое его согревало. Ошеломленный орк заметил тысячи крошечных звездочек, которые кружились внутри чудесного клинка, и почувствовал магию, которая пульсировала в нем, как океанские приливы и отливы.
Это был Сахандриан, меч Кореллона, сотворенный целиком и полностью!
Удивление быстро сменилось яростью, и Груумш издал яростный рев, который раскатился над болотом подобно грому. Самым гордым моментом в божественной жизни повелителя орков было сокрушение этого меча, наблюдение за тем, как светящиеся осколки тускнеют и исчезают. Каким-то образом этот великий триумф был разрушен тощей эльфийской девицей. Ненависть орка к лунной богине возросла в тысячу раз, и он завыл страшную клятву мести ей и всем эльфийским существам.
Но Сеханин шла дальше, не спуская глаз с разъяренного Груумша. Она взобралась на холм, на котором он стоял, и стала спускаться в долину, двигаясь на расстоянии броска копья.
Повелитель орков нахмурил брови от этого молчаливого оскорбления. Он смахнул копье с плеча и отбросил его назад для броска.
Слабый звук, должно быть, насторожил его цель, потому что Сеханин наконец повернулась к нему с выражением слабого презрения на лице. Слишком быстро - невероятно быстро - она направила эльфийский меч на повелителя орков, словно это был посох волшебника. Один импульс серебряного света вырвался из оружия и поглотил его в мерцающую сферу. Ослепленный и рычащий от ярости, Груумш сжал свободную руку в кулак и яростно таращил глаза, пытаясь прогнать звезды, которые плыли и кружились за его веками.
К тому времени, когда к повелителю орков вернулось зрение, богиня оказалась далеко за пределами досягаемости его копья. Она стояла возле шишковатого кипариса, примостившегося на вершине холма. К ужасу орка, Сеханин была не одна - к ней стремительно приближался знакомый золотой воин. Она опустилась перед ним на колени, Сахандриан протянул перед ней руку. Огни, вихрившиеся в эльфийском оружии, вспыхнули и запрыгали, когда законный владелец вернул себе меч.
Груумш потряс своим бесполезным копьем и заплясал от ярости. "Плут! Трус!" - зарычал он на Кореллона Ларетиана. "Побежденный в одиночном бою, ты прячешься за женскими юбками! А как же твоя клятва? Ты поклялся, что никакая эльфийская магия не будет направлена против меня, но ты позволяешь этой ведьме уничтожить мою победу!"
