— Мам, а почему я ничего не помню?
— А, как ты можешь помнить, если тебя принесли всего порванного и без сознания, на волокушах. Из всего отряда охотников выжили только пятеро и еще вы, трое раненных. Во всех бедах староста Коржун обвинил твоего отца, во всеуслышание сказав, что это Анолло Пассин подбил всех охотников и сунулся к Барлогу, перед этим как следует не разведав о хищниках и сколько их зимует в берлоге, хотя до этого я прекрасно слышала разговор между моим мужем и старостой, когда тот приходил подбивать твоего отца покончить с бродячим хищником, обещая ему за это награду от Совета деревни.
— И, что, ты же могла всем сказать об этом разговоре с Коржуном?
— Кто будет слушать женщину? — с горечью сказала мама — мое слово, против его. Как ты думаешь, кому бы поверили больше, мне или всеми уважаемому старосте?
— Но, почему?
— Я в свое время в поселке была первой красавицей и наша семья была в «закупах» у семьи старосты.
— Ты и сейчас ничего! — посмотрел я на свою маму. Хотя она и родила шестерых детей, но до сих пор еще не растеряла былой красоты — не понял мама, что значит быть в закупах.
— Сынок, жаль что ты этого не помнишь — печально вздохнула женщина — здесь пограничье, очень суровая и тяжелая жизнь. Если семья теряет кормильца, то прожить без него очень трудно. Семейная ячейка должна приносит пользу обществу и когда она вдова теряет кормильца, а дети еще маленькие, то она, чтобы прокормить в дальнейшем свою семью должна снова найти кормильца, а значит выйти снова за кого-то замуж или пойти в «закупы» к кому-либо, кто способен содержать новую семью и прокормить ее. А, у нас идти в «закуп» это значит идти в рабы. Хотя есть определенные правила, но хозяин закупов, по сути может с ними делать, что захочет.
— Не пойму, ты ведь еще до сих пор красавица — удивленно я посмотрел на свою маму — неужели никто не захотел тебя взять в жены?
— Конечно было много желающих — и мама тяжко вздохнула — но, дело в том, что все знают насколько зол был на меня и моего мужа староста Коржун и все в поселке его бояться, за его неуемную злобу и мстительность, он никому, ничего не прощал. В свое время наша семья была в закупе у отца старосты, у Гобы Коржуна. Уже тогда в детстве, маленький Хик Коржун, нынешний староста, рос хиленьким, но хитрым, вредным и очень мстительным. От его проделок все стонали в поселке. Его излюбленным приемом было подставлять под свои проказы посторонних, всегда наказания доставались другим детям. За это его все не любили и обходили его богатую семью стороной. Особенно он своими проделками доставал нашу семью и меня. Уже ближе к моим двенадцати годам я, как девочка начала расцветать и тогда же, сын старосты пятнадцатилетний Хик, пытался впервые меня затащить на сеновал. Я отбивалась, как могла и это случайно увидел его родитель. Тогда он строго его наказал розгами и предупредил его, что Карила должна оставаться девственницей и он ее намерен продать за дорого аристократу из Замостья. Хик две недели не мог сесть на задницу, но затаил на меня страшную злобу.
— Хм — опять я хмыкнул и попросил маму дать мне воды попить. У меня просохло горло и казалось это я столько говорил, а не моя мама.
Но, к счастью — продолжила мама, после нескольких глотков воды — я всегда дружила с твоим будущим отцом Анолло Пассином и когда мне исполнилось четырнадцать лет, твой папа позвал меня замуж. Тогда это был единственный вариант избежать беды, быть проданной аристократу. По здешним правилам, если кто-то из поселка решил взять кого-то из «закупов» замуж, то девочка автоматически становиться свободной. Тогда зубами от злости скрипели все Коржуны, отец и сын. Старший от того, что все его плавны относительно меня рухнули, а Хик злился, что не смог меня завалить и не воспользоваться мной.
— А, как же он мог воспользоваться — опять удивился я — ведь отец запретил Хику к тебе прикасаться?
— Ох, сынок, есть очень много способов воспользоваться женщиной и не трогать ее девственность — мама даже смутилась и сильно покраснела при этом. Наверное она подумала, что я сразу задам ей глупый вопрос, а как? Мне то уже семидесятилетнему старику все стало ясно, а откуда это знать подростку, поэтому та и покраснела, ожидая закономерный вопрос. Я же просто закрыл веки и просто вздохнул, открыл глаза и смотрел, как румянец сходит с лица женщины.
— Таким образом Коржуны затаили на меня и на семью Пассин злобу, но ничего сделать не могли, так как против древних уложений они пойти не могли. И вот теперь, когда я осталась без кормильца, то в старосте вновь взыграли собственнические инстинкты и он хотел пристроить меня в свой трактирный бордель, чтобы много заработать на мне, но он опять забыл про старые правила, что в закуп семья идет «добровольно» и в своде правил есть еще один маленький пунктик. Эти древние правила были выработаны давно и все они сводились к тому, чтобы мог выжить род. Сейчас же немного разбогатевшие селяне пытались эти своды и правила применить себе на пользу. Но, Совет поселка не давал толковать древние заветы, как попало и очень внимательно следил за их исполнением. Так вот, если вдова не хотела идти в закупы, то лишние рты изгонялись из рода, но при этом им «предоставлялось» место в котором они будут жить самостоятельно.
— Ага, теперь я понял — до меня наконец дошло и где мы сейчас находимся?
— Примерно в десяти лимах от поселка, ближе к Яне — пояснила мне географию мама. После я перевел их лимы в систему СИ. Имперская Лима было примерна равна километру, поэтому в следующих описаниях я буду опираться на метры, килограммы и километры, так мне привычней.
— Ну, немного у меня прояснилось — и снова полюбопытствовал — мам, а сколько я вот так лежу бревном.
— Ох, сынок, когда тебя принесли охотники, ты был настолько плох — горестно вскинула руки мама — что мы подумали, ты не проживешь и двух дней. Но, странным образом твои раны быстро затянулись, хотя наш поселковый врачеватель давал тебе срок жизни не больше трех дней, когда зашивал твои страшные, рванные раны. Прошел наверное месяц, когда ты внезапно очнулся и попросил попить водички. Теперь думаю у тебя будет все хорошо.
В это время домой забежала восьмилетняя Терта и позвала маму в помощь. Дети не могли передвинуть большую деревянную колоду, силенок не хватало. Поэтому мама быстро попрощалась со мной и вышла вместе с моей младшей сестренкой во двор. Ага, вот теперь у меня есть хоть какая-то информация, а то находился как в ваккуме и не знал с чего начать.
Значит мы получается теперь изгои и мое чудесное исцеление можно считать моим внезапным вселением в это молодое тело, сплошная мистика. Не успел спросить, а соседка Лусила чего не пошла в закупы, вроде тоже молодая и не совсем уродина? Хотя чего спрашивать, наверняка тоже в закупах не мед, а остальные наверное согласились. Надо будет обойти наши владения и осмотреться. Поэтому я потихоньку встал с кровати и слегка держась за стеночку понемногу выполз во двор.
А, там вовсю кипела работа. Дети не игрались, а вполне кто-то чем-то занимался, только за их мельтешением я ничего не понял. Ладно, для меня это пока не важно, надо осмотреть местность. Осмотром остался доволен, нашу бревенчатую избу опоясывал высокий частокол из бревен, около пяти метров в высоту, довольно прилично.
Перед центральным двором видны были высокие ворота на железных петлях и в одном из створок виднелась закрытая калитка. Это для того, чтобы без необходимости широко не открывать ворота. Было видно, что в некоторых местах забора стояли свежепоставленные бревна. Вероятно Совет совесть заело, что отпускают вдов в глухой лес на съедение зверям и разбойникам, поэтому и озаботились ремонтом частокола.
Входные ворота были прочно закрыты поперечным бруском. Сбоку ворот видна была вышка с небольшой крышей, возвышающая над изгородью. Сейчас с моей слабостью навряд ли преодолею крутые ступеньки, чтобы осмотреть местность вокруг, но надеюсь, когда оклемаюсь, то обязательно нужно будет озаботится часовым на этой вышке, хоть какая-никакая безопасность.
