В роли капа обычно оказывались самки иных племен, в основном тех, кто питался лишь плодами земли, а тут, насколько мог он судить, была что ни на есть чистокровная львица. У нее был необычайно редкий цвет шерсти и глаз, все же почему из нее вдруг решили сделать капа? Предположим, что она принадлежала к очень слабому племени, но обычно в таком случае, чтобы получить поддержку более сильного, самок отдавали в прайд в качестве продолжательниц рода, тем самым заключая почти нерушимый союз, а тут все было обставлено так странно и главное нелепо.
Он так и не смог дать ответ на этот вопрос, как его уединение было нарушено. В купальню вошла Кали, еще одна капа его собственного прайда. Это была довольно высокая самка водяной выдры. До того, как попасть в прайд, она успела стать довольно искусной и опасной воровкой. Поимкой которой озадачилось несколько племен, которым она немало насолила и времени у них ушло на это немало. Каждый раз, когда ее, казалось, уже совершенно точно загнали в угол и неизбежно должны были поймать, она всякий раз умудрялась ускользнуть, порой при этом не забыв прихватить что-нибудь ценное, словно насмехаясь над своими преследователями. Это лишь еще больше распыляло их, но в конце концов, удача отвернулась от нее и ее схватили.
Воровство в их мире каралось, пожалуй, еще больше, чем даже убийство, и ее неминуемо ждала совершенно заслуженная кара. Но тут на ее счастье в логово, где ее держали перед казнью, приехали Мио и еще несколько охотников. Увидев юную самку, обладающую прекрасными формами, молодой лев возжелал ее и в этом оказалось ее спасение. Отдав немало солнечных камней в уплату всех убытков, которые понесли как пострадавшие, так и те, кто занимался ее поимкой, он увез ее, дав перед этим священное слово, что никто отныне и впредь никогда не пострадает от ее лап и ее ремесла.
Вот только чтобы исполнить это, Мио пришлось приложить немало сил и терпения, ибо Кали оказалась весьма свободолюбивой и не в меру безрассудной. Несколько раз она сбегала из прайда, а однажды ей даже удалось покинуть пределы самого логова. Но каждый раз он настигал ее, словно неотвратимый рок, и возвращал беглянку. Какое-то время он пытался достучаться до ее благоразумия, стараясь объяснить, какая незавидная участь ту ждет за пределами его прайда. Однако сделать это было, похоже, не под силу, пожалуй, даже самим Древним, ведь та не желала ничего признавать.
Неизвестно сколько бы это еще продолжалось, если бы однажды снова сбежав, пока Мио уехал из логова на несколько солнцеходов по поручению отца, и оставаясь вне стен прайда довольно продолжительное время, она, чтобы утолить свой голод, не прибегла опять к своему мастерству. Вот только, похоже, удача воровки так и не вернулась к ней, и она попала в скрытую ловушку, расставленную торговцем, к которому она проникла. Специально от таких, как она, "незваных гостей", где ее и схватили, после чего, как и полагалось, отправили в темницу. Это не сильно ее тогда встревожило, ведь она была уверена, что Мио заберет ее, как только ему станет все известно. Вот только солнцеъоды сменяли ночи, а он так и не появлялся, и тут наконец страх стал проникать в душу непокорной.
Наконец в ее клетку пришло двое стражей и, велев ей встать, вывели из клетки и куда-то повели. Она решила, что ее просто вернут обратно в прайд, но нет — ее привели в какой-то каменный мешок, свет в который проникал откуда-то из-под потолка сквозь закрытое толстой решеткой отверстие. Там посреди этого мрачного помещения стоял массивный плоский камень, поверхность которого покрывало множество бурых пятен и потеков. Кали подвели к этому камню и заставили встать рядом с ним на колени, после чего вокруг ее правого запястья обвязали веревку, свитую из высушенных жил твердокрыла, и натянули так, что ее лапа оказалась прочно привязана к поверхности жуткого камня. Невероятный ужас заставил сердце юной воровки биться с такой силой, что казалось еще немного, и оно просто вырвется из ее груди.
— Эй, что вы собрались сделать со мной?
Один из стражей, одарив ее презрительным взглядом, с нескрываемой издевкой произнес:
— Всего лишь то, что и с прочими воришками.
Затем он, повысив голос, крикнул кому-то невидимому, похоже, находящемуся за пределами каменного мешка:
— Эй, где этот лентяй? Он что, думает, я за него буду исполнять его обязанности.
Тут Кали попыталась освободиться и стала неистово дергать свою привязанную лапу, за что лишь получила сердитый толчок в спину от второго стража, стоящего в это время за ее спиной.
— Эй, не дергайся, не то лишишься не только лапы.
Не помня себя от ужаса, она закричала срывающимся голосом:
— Нет, прошу, подождите! Прошу, позовите Мио, мне нужно поговорить с ним. Умоляю, скажите ему обо мне!
— Его высочеству делать больше нечего, как только выслушивать мелких воришек, — проворчал первый страж.
— Умоляю!!! — Кали снова и снова повторяла это, словно моление к Древним, и тут наконец первый из стражей нехотя произнес:
— Ладно, пожалуй, схожу доложу его высочеству, заодно поищу, куда провалился это лентяй. А ты смотри не зевай, головой за нее отвечаешь.
Он не спеша вышел прочь. Потянулись мучительно долгие минуты ожидания. По-прежнему стоя на коленях и глядя на свою привязанную лапу, которой ее вот-вот должны были лишить, Кали стала еле слышно молить Древних о помощи, чего еще никогда в своей жизни не делала. Даже вися в клетке в том логове, откуда ее выкупил юный лев-охотник, но похоже только сейчас она так явственно почувствовала, что действительно попала в беду и выбраться из нее у нее не выйдет, как ни крути.
Наконец послышались шаги. Юная приговоренная не смела поднять глаз, боясь увидеть вместо своего спасителя, пришедшего исполнить свой долг палача. В комнату вошли и тут только Кали, собрав весь остаток своего духа, подняла глаза и увидела Мио. Тот знаком приказал стражам выйти, после чего подойдя к камню с противоположной от приговоренной стороны, остановился, скрестив свои передние лапы на груди и глядя на нее сверху вниз.
— Итак, я слушаю вас, юная госпожа.
Кали попыталась заговорить, но голос отказывался ей повиноваться. Она лишь смогла выдавить из себя что-то невнятное, после чего залилась слезами. Тут Мио слегка наклонился к ней и, взяв за подбородок, поднял ее голову так, что их глаза встретились. После чего, чуть понизив голос, вкрадчиво произнес:
— Итак, что же ты выбираешь: стать моей покорной капой или остаться свободной трехлапой воровкой? Хорошенько подумай, прежде чем ответить, ибо второго шанса у тебя не будет.
Кали согласно закивала и наконец смогла выдавить из себя:
— Я буду вашей, мой господин, клянусь своим именем. Только заберите меня, молю!
По ее мордочке снова потекли слезы. Тут Мио отпустил ее голову и, чуть помедлив, достал из ножен свой походный нож, который всегда носил при себе, и одним движением перерезал верёвку, удерживающую ее лапу на камне. Она быстрым движением сбросила остатки со своего запястья и прижала ее к своей груди так, словно та была невероятным сокровищем. Спустя несколько мгновений юный лев помог ей подняться с колен, после чего отвел обратно в прайд, откуда она уже больше никогда не пыталась сбежать, получив от жизни суровый урок.
Постепенно она привыкла к своей новой жизни, и она уже не казалась ей столь тягостной как вначале. Кроме того, сама не заметив того, она привязалась к Мио, не устояв перед его обаянием и ласковым с ней обращением. Это чувство было настолько в ней сильно, что сейчас видя, как он увлекся новой капой, она поневоле испытывала всепоглощающее чувство невероятной ревности его к ней.
Не произнося ни слова, она сняла свою одежду и, пристально глядя на Мио, медленно вошла в воду. Приблизившись к нему, она опустилась ему на колени, обхватив своими задними лапами его могучий торс, после чего обхватила его голову передними лапками и нежно потерлась своим носом о его. Мио в ответ ласково лизнул ее шею. Тут она наконец прервала свое молчание:
