Нет, ничто из этого не могло быть поставлено Муртагу в вину. Просто он — жертва судьбы, он стал ее жертвой с того дня, как появился на свет.
И все же… Муртаг, может, и служил Гальбаториксу против своей воли, может, он и избегал тех жестокостей, которые заставлял его совершать этот злобный правитель, но какая-то часть его души все же явно стремилась удержать обретенную им власть и могущество. Ведь во время недавнего сражения между варденами и имперскими войсками на Пылающих Равнинах Муртаг сам выбрал себе жертву — короля гномов Хротгара и сам убил его, хотя Гальбаторикс ему такого приказа не давал. Да, он отпустил Эрагона и Сапфиру, но лишь после того, как одержал над ними победу в жестокой схватке, после того, как заставил Эрагона молить его о свободе.
Но самое большое удовольствие Муртаг, безусловно, получил, увидев, как сильно он опечалил Эрагона, сообщив ему, что оба они — сыновья Морзана, первого и последнего из тринадцати Проклятых Всадников, которые предали своих братьев по ордену и выдали их Гальбаториксу.
И теперь, через четыре дня после того сражения, у Эрагона возникло иное объяснение случившемуся: а что, если Муртагу доставляет наслаждение видеть, как кто-то еще взваливает на плечи ту же страшную ношу, какую и ему пришлось носить всю свою жизнь?
Эрагон не был полностью уверен в своей правоте, но подозревал, что Муртаг все же с радостью принял свою новую роль; так, пес, которого то и дело беспричинно секли, в один прекрасный день бросается на своего хозяина. Муртага секли без конца, и теперь у него возникла реальная возможность нанести ответный удар тому миру, который был к нему так жесток, который уделил ему столь ничтожно мало доброты. И все же независимо от того, сколько добрых чувств еще жило в сердце Муртага, отныне они с Эрагоном приговорены быть смертельными врагами, ибо клятва, данная Муртагом на языке древних, навечно связала его с Гальбаториксом нерушимыми узами.
Ах, если б тогда Муртаг не ринулся вместе с Аджихадом в подземные туннели Фартхен Дура! Ах, если б сам я оказался чуточку проворнее и опередил этих проклятых Двойников! — думал Эрагон.
«Эрагон!» — услышал он мысленный призыв Сапфиры. Он взял себя в руки и кивнул, благодаря ее за то, что она прервала его мрачные размышления. Он очень старался поменьше не думать о Муртаге и о том, что у них, возможно, общие родители, однако подобные мысли частенько настигали его и именно в тот момент, когда он меньше этого ожидал.
Стараясь дышать медленно и размеренно, Эрагон постарался сосредоточиться на том, что происходит в настоящий момент, но не смог.
Наутро после той страшной битвы на Пылающих Равнинах — когда вардены занимались перегруппировкой своих рядов и готовились преследовать имперскую армию, которая уже отступила на несколько лиг вверх по течению реки Джиет, — Эрагон отправился к Насуаде, рассказал ей и Арье о том, в какое затруднительное положение попал Роран, и попросил разрешения помочь своему двоюродному брату. Но потерпел неудачу. Обе женщины яростно этому воспротивились, а Насуада даже заявила, что «подобный заячий план в случае неудачи будет иметь катастрофические последствия для всей Алагейзии!»
Их спор затянулся, и в итоге пришлось вмешаться Сапфире, которая, издав такой рев, что содрогнулись стенки командного шатра, сердито сказала:
«Я ранена, я устала, а Эрагон тут изливает перед вами душу, причем крайне неумело. Неужели нельзя объясниться более разумным способом, а не орать друг на друга, точно стая галок? Не умеете? Ну, тогда послушайте меня».
Да уж, подумал тогда Эрагон, трудно спорить с драконом.
Речь Сапфиры также показалась ему весьма запутанной и сложной, отягощенной массой ненужных подробностей, однако суть ее сводилась к вполне ясным вещам. Сапфира дала понять, что поддерживает Эрагона, потому что понимает, как много для него значит то, что он предлагает, а сам Эрагон поддерживал Рорана, потому что любит его и считает его своим братом, а также потому, что знает: Роран все равно последует за Катриной. Однако же совершенно ясно и Эрагону, и ей, Сапфире, что в одиночку Рорану никогда с раззаками не справиться. Кроме того, пока Катрина находится в плену, Роран — а значит, и Эрагон, — чрезвычайно уязвимы для всевозможных манипуляций со стороны Гальбаторикса. Например, если Гальбаторикс пригрозит, что убьет Катрину, Роран, безусловно, подчинится любым его требованиям, ибо у него не будет иного выхода.
Таким образом, сказала Сапфира, лучше все-таки заткнуть подобную брешь, прежде чем ею успеют воспользоваться враги.
Что же касается временных обстоятельств, то все вполне удачно. Ни Гальбаторикс, ни раззаки не ожидают нападения в самом центре Империи, поскольку вардены сражаются с армией Гальбаторикса на юге, близ границы с Сурдой. Муртага и Торма видели летящими в направлении Урубаена — там их, несомненно, подвергнут суровому наказанию и, скорее всего — с этим согласились и Насуада с Арьей, — впоследствии Гальбаторикс направит их на север, дабы они сразились там с королевой Имиладрис и ее войском, как только эльфы нанесут первый удар и тем самым обнаружат свое присутствие. Кроме того, было бы очень неплохо как-то обезвредить раззаков, пока те не начали вновь терроризировать варденов, полностью лишая самообладания многих из них.
Затем Сапфира указала, причем в самых дипломатичных выражениях, что, если Насуада предъявит свои права сюзерена и запретит Эрагону участвовать в этой вылазке против раззаков, это может отравить их дальнейшие взаимоотношения разногласиями и затаенной враждой, что весьма пагубно скажется на достижении варденами их конечной цели.
«Но, — сказала под конец Сапфира, — выбор, разумеется, за тобой, Насуада. Если ты так уж хочешь, то можешь заставить Эрагона остаться здесь. А я, поскольку обязанности Эрагона особенно меня не касаются, все же решила, что последую за Рораном. По-моему, это будет отличное приключение».
Слабая улыбка тронула губы Эрагона, когда он вспомнил эту сцену.
Доводы Сапфиры и ее нерушимая логика убедили Насуаду и Арью дать Эрагону разрешение последовать за Рораном в Хелгринд, хоть они и высказали массу неудовольствия по этому поводу.
Впрочем, последние слова Насуады несколько озадачили Эрагона: «Мы решили довериться вашим суждениям, Эрагон и Сапфира. Но ради успеха вашего и нашего дела мне бы очень хотелось, чтобы все прошло удачно, и я очень на это надеюсь». Но сказала она это таким тоном, что Эрагон остался в неуверенности, чего в ее словах больше: искреннего пожелания им успеха или некоей скрытой угрозы.
Конец того дня Эрагон провел за сборами в путь, заготовляя дорожные припасы и вместе с Сапфирой изучая карты Империи. Он также подумал и о том, какие заклинания могут ему понадобиться, чтобы не дать Гальбаториксу и его приспешникам отследить действия Рорана в магическом кристалле.
