Мне стало легче – настолько, что я мужественно вдохнул новую порцию воздуха и попытался понять, что еще я знаю об этом месте – и неважно, из какого источника взялось это загадочное знание. Через несколько минут я с облегчением (и некоторым неуместным разочарованием) обнаружил, что не так уж много мне известно. Кроме того, что я находился в одном из залов замка Альтаон и понимал значение слова маггот, я не знал почти ничего: например загадочная кормушка для птиц во дворе, с голой задницей в центре по-прежнему оставалась для меня загадкой, и каменная рожа моего давешнего пучеглазого знакомца тоже не вызывала у меня никаких смутных воспоминаний – я понятия не имел, кто этот смешной, в сущности, дядя! Я подошел к окну, и земля снова ушла из-под моих ног: в небе сияло целых три солнца – одно большое, другое поменьше и третье совсем маленькое – чуть больше привычной моему глазу луны. Это уже было слишком! Я судорожно схватился за подоконник, но это не помогло: я грузно осел на пол. В моей голове не осталось ни одной мысли, и это было величайшим из благ! А потом я почувствовал, что меня охватило какое-то странное ледяное безразличие к происходящему и к своей собственной судьбе. Меня больше не волновали такие насущные проблемы, как количество солнц на небе. Это не имело никакого значения. Вообще ничего не имело значения, в том числе и взволнованный голос пучеглазого, достигший моих ушей. На сей раз я не нуждался в услугах переводчика, но никаких эмоций по этому поводу больше не испытывал.
– Ты преодолел дверь, запертую моим заклинанием, всемогущий! – Почтительно сказал он. Я больше не удивлялся, что понимаю его речь. Ну, понимаю – и что теперь делать?!
– А она была заперта? – Равнодушно уточнил я. – Не заметил…
– Ты все-таки можешь изъясняться! – Восхитился пучеглазый. – Нынешней ночью я подумал было, что язык кунхє непонятен демонам…
– Не знаю, понятен ли ваш язык демонам, но лично я этой ночью не понял ни единого слова. – Честно сказал я. – А теперь понимаю. Хотел бы я знать, почему?
– Ты провел ночь перед моим камином, ну конечно! – С энтузиазмом воскликнул он. – А в моем камине всегда горит ПРАВИЛЬНЫЙ огонь…
– Что значит – правильный огонь? – Недоверчиво спросил я.
– Правильный огонь достался нам в наследство от Ургов, – таинственным шепотом пояснил он, – этот огонь – источник знания, мудрости и прочих благ для ума. Ты молча созерцал его, когда остался в одиночестве, и теперь тебе ведомы многие вещи, которым в противном случае пришлось бы долго учиться – даже тебе.
– Так все дело в огне? – Удивленно уточнил я.
Вообще-то, это было похоже на правду: я помнил, как заворожила меня пляска оранжевых искр в глубине камина, они оставались со мной даже во сне. Это действительно было похоже на гипноз, или еще какую-нибудь паранормальную дребедень в таком духе.
– Конечно, все дело в огне, – серьезно подтвердил пучеглазый. – Эта стихия имеет сильное влияние на разум. Правильный огонь дает доступ к знаниям, а неправильный может сжечь память неосторожного, поэтому разумный муж не станет созерцать огонь в незнакомом месте.
– А есть еще и неправильный огонь? – Насторожился я.
– Разумеется, – подтвердил он. – Сейчас пришли плохие времена, и почти во всех очагах горит огонь, добытый неумелыми хурмангара. Он почти так же опасен, как моя Метла Рандана…
У меня уже голова шла кругом от этой загадочной информации, а еще больше – от некоторых словечек, вроде рандана, или хурмангара, значение которых я не понимал – странно, если учесть, что язык, на котором мы говорили, казался мне если не родным, то, во всяком случае, усвоенным с детства.
– Может быть, этот ваш огонь действительно дает доступ к знаниям, но я по-прежнему почти ничего не понимаю, – сердито сказал я. – Есть много вещей, о которых я хотел бы узнать.
– Что именно? Я с радостью отвечу на твои вопросы. – Пучеглазый развел руки в жесте, который, очевидно, должен был символизировать гостеприимство: дескать, добро пожаловать! Но особой радости на его раскрасневшейся физиономии я не обнаружил – только напряженное внимание, словно он в любую минуту ожидал нападения. Позже я понял, что так оно и было: в моем обществе этот дядя всегда чувствовал себя так, словно сидел верхом на атомной боеголовке.
– Отлично, – вздохнул я. – Вопрос первый: кто вы такой? Вопрос второй – где я нахожусь? Вопрос третий, самый главный: что вообще, черт побери, происходит?! Рассказывайте!
– У тебя странная манера изъясняться, – осторожно заметил пучеглазый. – Ты говоришь со мной так, словно перед тобой не один собеседник, а по меньшей мере двое.
– Ладно, перехожу на ты, – согласился я, – нет ничего проще! А как насчет моих вопросов? На них существуют хоть какие-то ответы?
– Ответы всегда существуют, – философски заявил он, – но они не всегда нам нравятся… Я боюсь, что мои ответы могут тебя прогневать.
– Если меня что-то и может прогневать, так это молчание, – я почувствовал, что этот внушительный дядя действительно относится ко мне с заметным опасением, и на всякий случай скорчил зверскую рожу. Это произвело впечатление: он согнулся в глубоком поклоне и торопливо заговорил.
– Я уже представился тебе вчера, но в тот момент ты не понимал мою речь…
– Да, действительно, я вспомнил! – Удивленно перебил я его.
Глупо получилось: я спрашивал о том, что и так знал. Этого человека звали Конм Таонкрахт, он был Великим Ранданом Альгана и заодно владельцем этого веселенького местечка – замка Альтаон и хрен знает какого количества акров бесплодной земли и непроходимых лесов вокруг. Со мной творились странные вещи: я откуда-то совершенно точно знал, что земли вокруг замка – именно бесплодные, зато понятия не имел, что означает слово рандан, хотя смутно подозревал, что мой новый приятель – большой начальник… Создавалось впечатление, что глядя на пламя в камине я действительно получил доступ к необъятному источнику полезных знаний, но не искупался в этом источнике, а довольствовался тем, что на мою кожу попало несколько ледяных брызг: некоторые фрагменты нового полотна реальности были для меня совершенно ясны и очевидны, но их было слишком мало, чтобы сложить целостную картину.
– Твое имя Таонкрахт и я нахожусь в твоем замке, да? – На всякий случай спросил я. Он кивнул и снова уставился на меня немигающим тяжелым взглядом своих выпученных глаз. Мне вдруг показалось, что Таонкрахт очень стар, хотя он не был похож на старика: его массивное тело казалось подвижным, а на его странном, властном и, признаться, весьма отталкивающем лице было не так уж много морщин.
