Ральт легко взлетел на козырёк, и через минуту ещё одно мёртвое тело легло рядом с первым. Парнишка, едва ли старше девочки. Джинсы, заправленные в грубые ботинки, курточка, полосатый шарф вокруг шеи. Я даже не стал проверять.
— Что скажешь, Воронов?
— А что говорить, Гральтэн? Всё будет зависеть от возраста погибших. Старше двадцати одного — твоё счастье, моложе — общая головная боль.
Он понимающе кивнул: ищи того, не знаю, кого. След от укуса, оставленный вампиром, был индивидуален, как отпечатки пальцев, и полезен ровно в той же степени. Есть в картотеке — считай, повезло, а нет….
— Нет, — машинально ответил вампир на мою мысль.
— Что — нет?
Мы посмотрели друг на друга. Тень от шляпы падала на лицо Гральтэна, скрывая глаза. Похоже, он был слегка растерян: вампиры считывают наш эмоциональный фон, но не обмениваются мыслями с человеком. Ладно, спишем на совпадение.
— Нет в картотеке, — не совсем уверенно пояснил Гральтэн.
Значит, работал «дикарь».
— Понятно. Утром подвезёте тела на блокпост, наши заберут. Результаты опознания и экспертизы сообщу. Будут новости — звони.
Вампир удивлённо взглянул на меня. Ну да, у него же только мой рабочий. Я вздохнул и машинально достал сотовый, забыв, что иномирные анклавы вне зоны покрытия. Гральтэн поморщился и невольно шагнул назад: слабый сигнал не причинял вампирам вреда, но с близкого расстояния вызывал у них что-то вроде зуда во всём теле.
— Прошу прощения, коллега, — сказал я, пряча телефон в карман, и назвал номер.
— Хочешь, чтобы я раззорился? — усмехнулся вампир. — Ты видел счета?
Оператор-монополист, обеспечивший полис связью, бессовестно драл с клыкастых абонентов три шкуры — за риск и моральный ущерб.
— Звони за счёт заведения, — пожал я плечами. — Пусть платит контора.
— А ваша платит?
— А куда она денется?
Я протянул руку.
— Ладно, Гральтэн, благодарю за сигнал.
Вампир усмехнулся.
— Себя благодари, Воронов. С другими было бы иначе.
Мы пожали друг другу руки. Ничего, время всё расставит на места. Я ведь тоже не сразу начал отличать «ральтов» от «гральтэнов». Спасибо Торну — показал разницу.
— Ты становишься сентиментальным, — недовольно заметил вампир, когда я вырулил на Ринаа. — Это опасно.
— Старею, — усмехнулся я.
Торн оживился.
— А сколько тебе?
Вопрос поставил меня в тупик: я не чувствую возраста с тех пор, как перестал меняться.
— Десятков шесть, — прикинул я.
— Шесть?! — изумился вампир и заключил:
— Младенец!
— Пристегнись, аксакал, — напомнил я.
В нескольких метрах впереди, то исчезая во тьме, то появляясь, летели два чёрных ворона. Я молча смотрел на дорогу. Когда миновали ратушу, я отвлёк Торна от размышлений.
— Какие мысли, гранд?
— О деле? Никаких: очередной «висяк».
— Твои нашли что-нибудь?
— Да почти ничего. За стеной даже не переулок с тупиком, а просто узкий проход между домами, превращёный, грубо говоря, в отхожее место. Полно следов и…. Ну, сам понимаешь. Впрочем, перебросить два тела через стену, не приближаясь к ней…. Судя по силе, вампир не из новичков — обращён ещё до Слияния.
— Его нет в картотеке, — напомнил я.
Торн изумлённо вскинул брови.
— Я тебе поражаюсь, друг мой. Картотека до сих пор не восстановлена полностью.
— И с этим ваши явно не торопятся, — заметил я. — Вы что, не знаете, сколько у вас клыков?
— Разумеется, знаем. Но семьям выгодно скрывать свои настоящие силы. Слияние нарушило равновесие между кланами, мы понесли серьёзные потери в войне. Грядёт новый передел мира, Виктор. Пока это не касается людей, но только пока!
Я понимал, что он имел в виду. Родной мир вампиров пострадал от Слияния не меньше, чем наш. С лица земли исчезли целые города, а вместе с ними многие вампирские семьи, составлявшие основу могущества кланов. Было разрушено производство, управление, связь, во многом изменился жизненный уклад. Сократилась численность леннаров, значит, уменьшилось поступление в запасники свежей крови. Квоты на её получение были урезаны, а на одном заменителе вампиру долго не протянуть — начнёт слабеть. Да и зачем заменитель, когда вокруг столько еды, а охоту никто не контролирует? Влияние Высших пошатнулось, им нужно было во что бы то ни стало вернуть кланы в рамки законов и традиций. Однако вести войну на два фронта было равносильно самоубийству, поэтому и был заключён Договор с людьми.
— Хочешь сказать, убийцей мог быть кто-то из ваших?
Вампир улыбнулся.
— Это твои слова.
Да помню я, помню: долг не выше расы. Торн никогда не нарушал этого правила напрямую, просто умело подводил меня к нужному выводу.
— Ладно, что со свидетелями?
— Этим занимается Гральтэн, но шансов у него мало: работал не новичок. Ты «дорожки» видел?
Видел — длинные, значит, пил понемногу. Экономный гад! Шансов найти свидетелей убийства почти не было, как не было надежды на друзей погибших ребят: вряд ли они сдадут своего поставщика грёз. Выходит, Торн прав — очередной «висяк».
— Ральт. Что у тебя с ним? — неожиданно спросил он.
— Общие воспоминания.
Я в двух словах изложил ему суть вопроса. Вампир помолчал, но всё же рискнул продолжить.
— Была война, Виктор.
— Женщины и дети не воевали, Экториан.
— Чтобы жить, мы должны питаться. Поступления крови тогда почти прекратились.
Я взглянул на него. Тёмные пряди падают на глаза, багровая радужка светится в полутьме. Видел я его после трансформации: зверь. Умный, элегантный, но зверь! Бесполезно учить хищника состраданию. Я отвернулся, подавив вспышку ненависти.
— Прости, Виктор, я не хотел.
— Просто не трогай эту тему, Торн.
За окном потянулись пустующие пятиэтажки Привокзального — выбитые окна и двери, дырявые крыши, стены, ощетинившиеся рельсами бывших балконов. За ними начиналась санитарная зона. Внедорожник качнулся на ухабе, и мне показалось, что в одном из оконных проёмов мелькнул свет. Взгляд привычно засёк цель: первый дом от дороги, последний подъезд, третий этаж. Ну, может, четвёртый.
— Брось, Виктор — всех не переловишь, — сказал Торн, кутаясь в плащ.
Значит, тоже заметил. Я остановил машину.
— Пойду посмотрю.
Это оказалось не просто: нужный дом от дороги отделяли горы строительного мусора. На торчащем из бетонной плиты куске арматуры, посверкивая рубинами глаз, сидели два ворона. Я прищурился, изобразил из пальцев рогатку и натянул воображаемую резинку — жест, который понимала каждая городская птица. Вороны переглянулись и демонстративно повернулись ко мне спиной. Вот наглецы! Снег почти прекратился, зато ветер озлобился вконец, впиваясь в лицо ледяными иглами. Февраль! Я поднял воротник и уже прикидывал, как лучше подобраться к дому, когда сзади хлопнула дверца.
