Быстро справившись с перетаскиванием своих скромных пожитков в новую спальню, я отправилась прямиком в мансарду и с разочарованием констатировала ничтожность предстоящих раскопок. Пара деревянных ящиков со старыми журналами и газетами, сгнившая тахта, несколько сломанных стульев с резными спинками и нечто, бережно прикрытое брезентом с толстенным слоем пыли — вот и все 'сокровища', ожидающие меня наверху. Негусто, конечно, но приходилось радоваться и мелочам, особенно если учесть великолепие предмета, таившегося под грубой тканью. Зеркало величиною в человеческий рост в обрамлении резной бронзовой рамы с отбившейся по углам позолотой. Орнамент в точности копировал рисунок на перилах лестницы: те же детально выписанные стебли цветов с миниатюрными лепестками, окружающими едва распустившийся бутон. И больше всего меня поразило зеркальное полотно — теплого коричневого оттенка вместо привычного серебряного, оно будто отражало истинную сущность предметов. За моей спиной сейчас находилась не захламленная комната, а просторное помещение с солнечными окнами, по которому вольготно прогуливался легкий ветерок, доносящий с улицы яркие летние запахи, стрекотание кузнечиков и шелест листьев на самой верхушке деревьев. Изменилась и я сама. Еще утром казавшиеся сухими и безжизненными волосы невразумительного серого цвета превратились вдруг в густые пепельные локоны, картинно спадающие на угловатые плечи. Последние, к слову, перестали казаться таковыми. Глаза из мутно зеленых стали изумрудными, обзавелись невиданной доселе глубиной и столь недостающей моему взгляду искоркой. С ресницами и раньше был полный порядок, однако теперь они смотрелись чуточку темнее и выразительнее, красиво изгибались, устремляясь к бровям, и под особым углом виделись мне чуточку кукольными. Безобразный нос с упрямо задранным кверху кончиком (иначе как розеткой и не назовешь) и слишком широкими крыльями, заставлявший меня с тоской на сердце мечтать о мусульманской чадре, неожиданно показал себя трогательным дыхательным органом идеальной формы без всяких видимых недостатков. А губы! Неужели я, наконец, смогу снять с себя лавры Джулии Робертс? Полные, чувственные, ярко очерченные — такими они были единственный раз в жизни, когда мама отвела меня к своему косметологу и вручила этой милой женщине на целых два часа. Даже улыбка из натянутой и скучной превратилась в заразительную и немного кокетливую.
Удостоверившись, что за мной не стоит какая-нибудь ослепительная красавица, я на всякий случай заглянула за раму и лишь потом набралась смелости покружиться на месте. Отражение проделало то же самое, а затем с нескрываемым любопытством уставилось на меня чарующими очами. Думается, у меня есть два выхода — оставить зеркало на месте, предварительно закутав его в брезент, или же перетащить в свою комнату и уже там, при хорошем освещении и полной здравости сознания разобраться с оптическим обманом. Второе желание пересилило негодование разошедшегося голоса разума, который вдруг взялся нести чушь о плохом предчувствии, и, засучив рукава спортивной куртки, как это всегда делал папа, я крепко вцепилась пальцами в свою любопытную находку и попыталась оторвать ее от пола. Ха, не тут-то было! Зеркало оказалось каменно тяжелым и напрочь отказывалось сдвигаться хотя бы на сантиметр.
— Ничего, — оптимистично махнула я рукой, внезапно начиная разговаривать вслух, — мы еще посмотрим, кто кого! Применим смекалку и дотащим тебя до лестницы волоком.
Сказано — сделано. Упершись пятками, я потянула на себя деталь интерьера, обязанную явиться изюминкой обстановки моей новой спальни, и издала ликующий вопль, когда до слуха донесся протяжный скрип половиц. Мелкими шажками, прилагая максимум усилий, мне все же удалось добраться до следующего, уже куда более серьезного, препятствия: крутая лестница. И здесь одной смекалкой невозможно ограничиться, необходима должная физическая подготовка, а посему пришлось звать на помощь отца.
— В благодарность за это я требую каждодневный кофе с твоими фирменными вафлями, — сообщил он, водружая вожделенное зеркало в углу комнаты в непосредственной близости к 'волшебному' окну.
Даже такому натренированному мужчине, как папа, пришлось изрядно попотеть, поэтому я без малейших колебаний согласилась на выставленное условие и осыпала гладко выбритые щеки смачными поцелуями, а затем принялась за наведение порядка. Вымыла пол, протерла окно, попутно навела марафет и на зеркале, дотошно избавляясь от множественных разводов и пятен, и ближе к вечеру почувствовала свинцовую усталость, навалившуюся на тело монолитной бетонной плитой. Хорошо, что в моей спальне еще не было мебели, иначе бы процесс уборки затянулся на неприлично долгий срок, по окончании которого я упала бы замертво.
Обеденное время мы благополучно упустили, с головой уйдя в домашние хлопоты, но к ужину решили подойти со всей ответственностью и заказали целую гору китайской еды в ближайшем кафе. Устраиваться пришлось в библиотеке — только там нашелся приличных размеров стол и пара стульев. На звонок в дверь спустилась я, оставив усталую, но не умолкающую и на минуту маму на попечение мужа.
— Добрый вечер, мисс, — заученно улыбнулся молодой парень в синей кепке с надписью: 'Вкусняшка', вручая мне ворох пакетов. — Вы новые жильцы дома?
— Да, — немногословно ответила я, рассчитываясь за еду, — только сегодня переехали.
— Что ж, тогда нам незачем знакомиться, — невесть почему произнес разносчик, стараясь заглянуть мне за спину. — Наше соседство будет очень недолгим.
— О чем это вы? — искреннее удивилась я, не понимая, зачем ввязываюсь в сомнительную беседу. — Нам понравилось здесь. Свежий воздух, природа, замечательный дом…
— …со странностями, — не дал он мне договорить. — Опасное и гиблое место, уж поверьте на слово. А даже если и засомневаетесь, то убедитесь лично в очень скором времени.
— Глупости, — строго оборвала я мрачные разглагольствования парня, по виду старше меня на год или два. Небось подрабатывает в летнее время не только развозом еды, но и распространением 'страшилок'. — Большое спасибо и всего доброго.
— Ну-ну, — буркнул он себе под нос, разворачиваясь ко мне спиной.
Не в силах справиться с охватившей сердце тревогой, я закрыла дверь, тщательно задвинув все засовы, а затем приникла к окну, выходящему во двор, и увидела, как незнакомец с самым расстроенным выражением лица оглядывает горящие желтым светом окна второго этажа и быстро шевелит губами.
Неприятный осадок появился в душе, словно по мановению волшебной палочки. Мне захотелось напроситься на ночь в родительскую спальню, только чтобы не оставаться одной в огромной и абсолютно пустой комнате, единственными обитателями которой были я, моя коллекция комиксов и цветочное зеркало, в одночасье ставшее жутким и пугающим. И, кажется, действительно стоило настоять на этом желании, потому как дом уже очень давно начал знакомить меня со своими 'странностями'.
