— Дальше… — повторил господин Джонстон. — Госпожа, там же живут огромные драконы! Этот товарищ … он был большой, по нашим меркам. Но все-таки мелковат по сравнению с древними созданиями! Мы не сможем жить, если отправимся туда.
«Не выживем», — поправил его Скип про себя, в основном для собственного спокойствия.
— Бóльший риск, — прошептала Волшебница, — означает бóльшую награду.
Данный аргумент она использовала несколько недель назад, чтобы заставить их прийти в эти далекие горы, где обитали драконы. Они разорили всю Драколикию, а в последнее время многие перекочевали даже в Ясноликию. Драконы быстро летают, несмотря на всю свою неповоротливость на земле.
Однако углубляться в их земли… выглядело настоящим самоубийством. Тот факт, что ее обещания большего богатства, казалось, не прельщали даже господина Джонстона, свидетельствовал о том, насколько опасна подобная затея. Он двинулся прочь, чтобы осмотреть находки людей, бросая взгляды на свой окровавленный меч. Джонстон казался очень обеспокоенным.
Скип проводил взглядом удаляющегося командира, а потом повернулся и снова ощутил озноб, обнаружив, что Волшебница наблюдает за ним.
— Я слышала, о чем ты говорил ранее, — произнесла она шепотом, подходя к нему. — О желании перестать быть тем, кто приманивает драконов.
Волшебница не превышала его ростом, хотя сейчас казалось обратное. Конечно, он же сидел. Определенно, по этой причине.
— Я подумал, что не быть съеденным драконом — хорошая альтернатива работе.
— Я выбрала эту группу охотников именно из-за тебя, молодой человек. Твое участие делает экспедицию не только более успешной, но с большей вероятностью позволяет натолкнуться на драконов. У меня нет свободного времени; уже одно присутствие здесь занимает слишком много.
Скип подавил дрожь. Все знали, что колдовство — это плохо. О, так, конечно, не говорили, особенно когда колдун был где-нибудь поблизости. Но это все знали. Предполагалось, что магия может использоваться только в качестве «умений» — свойств и полезных в жизни навыков, предоставленных «кубом». Колдовство, напротив, всегда расценивалось как кража, наряду с манипуляцией магической силой и ее использованием, даже в случае крайней необходимости.
Он не сказал этого. Несмотря на то, что Скип регулярно дразнил драконов, он ценил свою жизнь.
— Разве соблазн разбогатеть не привлекает тебя? — спросила Волшебница. — Подумай, какие богатства ты сможешь получить, если останешься еще ненадолго.
— Подозреваю, такой поворот событий искушал бы больше, если бы мне доставалось хоть что-то.
— О, я уверена, что ты проживешь достаточно долго, чтобы воспользоваться заработанным состоянием.
— Это спорно. Но я говорю не об этом, госпожа. Мне не платят.
— Что?
— Нужно ударить дракона, чтобы получить выплату. А я к нему даже не прикасаюсь.
— Но именно благодаря тебе драконы прилетают к нам, чтобы поесть!
— Я знаю. И все же мне не платят.
— Как ты до этого дошол?
— Как ты до этого дошел.
— Это я тебя спрашиваю.
— Нет, это была поправка. «Дошел» — так правильно писать. «Дошол» — ошибка. Не многие понимают.
— Но…
— Я слышу орфографию.
— В самом деле?
— Мое умение. Одно из них, по крайней мере. Другое — запах, привлекающий драконов.
— Но ведь слова звучат одинаково.
— Вы просто ошиблись.
— Но я знаю, что хотела сказать.
— Тем не менее, получилось неправильно.
Она посмотрела на Скипа, сложив руки на груди. Казалось, Волшебница не очень высокого мнения о его способностях, но это присуще всем ясноликийцам. Видимо, они были не слишком довольны, наконец, после стольких усилий разрушить Барьер и обнаружить за ним другой Лик, населенный людьми с магическими способностями, которые ничего не знают о том, как их использовать.
— Господин Джонстон довольно строг в этом плане, — продолжил Скип, возвращаясь к теме своей заработной платы. — Таков устав группы. Если не нанес удар, но от тебя есть хоть какая-то польза — получаешь еду, а не плату. Правила для всех — за исключением самого Джонстона.
— Я поговорю с ним. Это следует изменить. Ты должен продолжать делать то, что делал до сих пор.
— Если то, что я делал, означает выживать, я согласен. Но даже с оплатой, госпожа, я не уверен. Я не знаю, много ли удачи осталось во мне. И думаю, что пришло время уйти.
— Но ты не можешь.
— Вообще-то в моем контракте говорится…
— Меня не волнует, что говорится в твоем контракте.
— В самом деле? Потому что я переписывал его несколько раз и использовал очень утонченную пунктуацию и интересные слова. Получилось изумительно, должен сказать.
— Ты не можешь уйти, потому что нужен мне, дабы найти правильного дракона. Как сделать так, чтобы заставить тебя остаться? Чего ты хочешь?
— Вы действительно хотите знать?
— Да.
— Я хочу быть лексикографом.
— Я не поняла, это как-то связано с картами?
— Нет, то картограф. Лексикограф — человек, который собирает слова. Точнее, я хочу быть лексикографом, грамматистом и филологом. Но могу довольствоваться и первым.
— Слова.
— Да.
— Ты желаешь собирать слова. А как же золото?
— Это слово.
— Нет, я имею в виду, разве тебе не нужно золото?
— Оно слишком тяжелое.
— Ювелирные изделия?
— Меня и так уже преследуют драконы. Если стану богатым, еще и люди захотят напасть. Нет, я буду заниматься словами. Они ценные, но легкие, и, похоже, никому, кроме меня не нужны.
— Но что ты будешь с ними делать?
— Это самый интересный момент! Знаете, я помещу их все в одну большую книгу. Книгу, которая будет содержать все слова в мире и включать в себя все их надлежащие написания.
— И что это даст?
— Ну, это сделает мою жизнь гораздо менее раздражительной, с одной стороны. Вы слышали, как говорят те охотники? Просто чудовищно!
— Большинство из нас не способно слышать правописание.
— Да, но вы же пишете. Неправильно. С помощью моей книги каждый сможет найти и посмотреть, как правильно пишется любое слово. И тогда никто не будет путаться. В последнее время приходится часами изучать документы в попытке выяснить значения слов. Никто не использует одно и то же написание. Как раз сегодня я слышал как слово «дракон» писали как «дракун», «даракон», «дракен», «даракин» и «бларснаф».
— Э-э… «бларснаф»?
— Так сказал повар Паг. Он говорит на лукарвианском, хотя на самом деле это слово пишется «бларснеф» на его языке. Понимаете, с чем мне приходится мириться?
