Если бы это заведение нуждалось в какой-нибудь неброской вывеске, то, несомненно, здесь светилось бы неоновыми огнями во всю стену что-нибудь предельно лаконичное, вроде такого:
КЛОАКА
Посторонних просим не входить
Опасно для жизни
Да-да, это была именно она — клоака из клоак, или первая среди равных, или... А впрочем, это не так уж и важно. Из длинного списка я выбрал наиболее мягкое определение, которым можно описать это небольшое помещение, каким-то чудом сумевшее впитать в себя чуть ли не весь спектр кошмарных запахов, начиная от прорванной канализации и заканчивая не первой свежести дохлой кошкой.
Впечатление было такое, будто я попал на мусороперерабатывающий комбинат, в силу каких-то неведомых причин абсолютно лишенный вентиляции. Должно быть, по мнению администрации, отсутствие оной повышало производительность труда персонала, не давая никому расслабиться даже на секунду, потому что такая непростительная небрежность могла запросто привести к потере сознания с последующим летальным исходом.
Внешний же вид этого убогого помещения вообще не шел ни в какое сравнение с обычным жилищем — о чем разговор! Даже пресловутые гарлемские трущобы, заполненные смрадом, смогом, пищевыми отходами и толстыми наглыми крысами, которые эти самые отходы с удовольствием пожирают, выглядели на его фоне милым опрятным местечком, не лишенным некоторого очарования.
Чудовищным усилием воли подавив в себе рвотные позывы и собрав жалкие остатки здравого смысла в единое целое, я с трудом выдавил из себя первое, что пришло в голову:
— И куда же меня забросила больная фантазия?
— Больная фантазия?! Граех-грраех![13] Больная фантазия! — проскрипел старикашка, насмеявшись вдоволь. — Меня, великого мага Каль Оми Мораван Пашу Оузивада Третьего, называют больной фантазией! Нет, это просто уму непостижимо, до чего докатилась современная молодежь в своей необразованности, неуважении к старшим и стремлении к разврату! Да знаешь ли, молодой человек, что могло бы произойти с тобой после такого чудовищного оскорбления, не будь ты принцем Ренталом, единственным наследником трона династии Россолов, правящей уже не одно столетие землями, известными во многих измерениях как королевство Ветров? — спросил он с угрозой в голосе.
— Нет, — совершенно искренне ответил я. — Не знаю и, откровенно говоря, знать не хочу. Все, что мне сейчас нужно, это какой-нибудь хороший укол против бешенства или что-нибудь в этом роде, и, если можно, побыстрее, пожалуйста.
По-моему, это был совершенно не тот ответ, который он ожидал услышать.
— Ты богохульствуешь, безумец! — закричал старик, в волнении начиная хаотично размахивать своими длинными худыми руками, больше похожими на суковатые палки. — Отпрыску благородной династии не пристало вести себя подобающим образом.
— Полный псих, — выдал окончательное резюме внутренний голос,
— А кто этого не знал? — легко согласился я.
— Только у тебя в голове могли родиться подобные фантазии... — начал мой внутренний голос свою бесконечную заунывную песню о том, что все плохое всегда исходит только от меня.
— Ты, наверное, забываешь, что это и твоя голова тоже.
— А ты забываешь, кто у нас болен...
Я примерно представлял, что последует дальше, поэтому не стал продолжать этот бессмысленный со всех точек зрения спор и переключился на старика.
Невероятно, но факт: по-видимому, он свято верил в свою бредовую теорию. Потому что, хотя я не считаю себя опытным психологом, но во время его рассказа у меня даже на мгновение не закралось подозрения, что это может быть всего лишь дружеской шуткой.
«О-о-о-о, — мысленно застонал я, теряя остатки разума и понимая, что спятил окончательно и бесповоротно. — Никто теперь мне не поможет — ни родители, ни врачи, ни даже этот несчастный идиот, пораженный старческим маразмом и манией величия. Проклятье!» Я чуть не взвыл от горя. Вот уж никак не думал, что в моем невинном, почти детском подсознании гнездятся такие кошмары: иллюзорный мир, не имеющий ничего общего с реальностью, больные галлюцинации, густо приправленные чудовищным запахом, свихнувшийся старик с безумными идеями, и в центре этого апокалипсиса — его величество я. Голый принц с полотенцем на голове, залитый кровью с ног до головы, никогда не сдающийся, гордый и потому неуловимо прекрасный.
В декорациях не хватало только белого коня с солитёром в кишечнике и глупой принцессы, с которой бы мы жили долго и счастливо, любили друг друга преданно и самозабвенно и тихо, спокойно умерли в один день — то есть сегодня.
— Неплохой сюжет, — как всегда не к месту, ожил внутренний голос. — Немного подкорректировать, кое-что подправить, назвать, например, хмм... скажем, «Безумная любовь», и можно смело выпускать в свет как стопроцентный блокбастер для впечатлительных дамочек преклонного возраста.
— Заткнись, — огрызнулся я, начиная терять не только терпение, но и самообладание. — У нас проблемы с мозгами, а ты лезешь со своими третьесортными остротами.
— Ну и пожалуйста. — Он обиделся и, как всегда бывает в таких случаях, предоставил мне самому разбираться с возникшими неприятностями.
По крайней мере одной проблемой стало меньше...
Быстро прокрутив в голове возможные варианты выхода из кризиса и отбросив их как абсолютно неприемлемые, я перешел к главному.
Ну что ж, подумал я, карты розданы, ставки сделаны, правила игры объяснены, и выходит, что теперь я принц — ни больше и ни меньше. Как ни крути, но это состояние останется, пока врачи меня не спасут. Хотелось бы, конечно, чтобы это случилось поскорее, но, подозреваю, придется немного подождать: судя по симптомам, болезнь зашла слишком далеко. А впрочем, что ж, все не так уж и плохо, потому что могло быть еще хуже.
«Тебе просто повезло, юноша, — сказал я себе, после некоторых раздумий приняв окружающую действительность такой, какой она оказалась. — Съехав с катушек, ты мог возомнить себя продажным политиком, нечистым на руку полицейским, сутенером, а в худшем случае даже ассенизатором[14], но мания величия сделала из тебя принца. Ах, как это романтично! В кои-то веки почувствовать себя особой голубых кровей».
— А что могло произойти со мной, не будь я принцем Реннтрамом? — не очень бодро поинтересовался я, возвращаясь к прерванному разговору и пытаясь таким образом хотя бы ненадолго отвлечься от грустных мыслей.
Старик, недобро прищурившись, искоса посмотрел на меня.
— Как ты себя чувствуешь, мой юный друг? — спросил он после некоторой паузы, при этом в его голосе прозвучала неподдельная тревога за мое здоровье. — Если у тебя что-то болит, ты должен сказать об этом прямо сейчас, пока еще не поздно.
