Я в отчаянии затряс решетку на окне, так мне хотелось увидеть, что же такое происходит в салуне!
Правда, мне удалось разглядеть более-менее отчетливо, как тела людей по очереди вылетают из салуна головой вперед. Когда эти тела шмякались об землю и переставали катиться, то тут же вскакивали на ноги и неверными шагами устремлялись прочь. Причем крайне торопливо и в самых разных направлениях, завывая так, словно по пятам за ними гнался вышедший на тропу войны отряд конных апачей.
Вскоре я заметил еще одну человеческую фигуру, со всех ног мчавшуюся по направлению к тюрьме. Это оказался тот самый тщедушный шериф. Вся одежда на нем висела клочьями, бедолага кулаком размазывал кровь по лицу, шипел и задыхался.
— У нас наконец-то появилась для тебя стоящая работенка, Элкинс! — прохрипел он, едва сумел немного отдышаться. — В городе только что объявился какой-то дикарь из Техаса и сразу же поверг в панику всех наших граждан!
Ежели ты сумеешь защитить наш покой, а также изгнать отсюда это ужасное исчадие пустынных прерий, твой долг будет списан навеки. Нет, ты только послушай!
Я последовал его совету и, судя по доносившемуся сюда шуму, пришел к выводу, что вышеупомянутый дикарь выкидывает прямо сквозь стены салуна мебель, чем-то не пришедшуюся ему по душе.
— Но даже дикари никогда не станут буйствовать просто так, — рассудительно заметил я. — Наверно, была какая-то причина?
— Ах, сущие пустяки, — горячо зашептал в окошко шериф. — Просто кто-то из ребят обмолвился, будто в Санта-Фе гонят куда более лучшую перцовку, нежели в Эль-Пасо, а этот придурок в ответ принялся громить весь наш город!..
— Но я никак не могу осудить его за это! — сурово бросил я в ответ шерифу. — Потому как данное утверждение есть грязная ложь и самая низкопробная клевета! Должен сразу заметить, шериф, что все старшее поколение моей семьи родом из Техаса, и ежели вы, койоты, засевшие в своем мерзком Кугуарьем Хвосте, всерьез полагаете, будто у вас имеется не только право порочить мой родной штат, но и надежда избежать ответственности за свои столь гнусные наветы, то…
— Нет, нет! Нет! — в отчаянии взвыл шериф, заламывая руки и подпрыгивая на месте всякий раз, когда со стороны салуна доносился очередной треск деревянных панелей. — В нашем городе все, ну просто абсолютно все убеждены, что Штат Одинокой Звезды есть, был и будет вовеки средоточием всех достоинств, присущих нашему родному Западу. Ну послушай же меня! Будь другом, вышиби из нашего города этого придурка и убийцу! Черт побери, в конце концов, ты просто обязан сделать это! Ты обязан по закону отработать наложенный на тебя властями штраф и, лопни мои глаза…
— Черт, ну как же ты мне надоел! Ладно уж, сделаю, только помолчи малость! — с досадой произнес я, вышибая ногой дверь тюрьмы прежде, чем шериф успел ее отпереть. — Но сделаю только потому, что не могу вечно торчать в вашем долбанном городишке. Не далее как завтра на рассвете у меня есть одно весьма важное дельце в нескольких милях отсюда.
Мы двинулись к салуну. Улица была совершенно пустынна, однако из каждой приоткрытой двери, из каждого приотворенного окна торчали молчаливые, исполненные робкой надежды головы граждан Кугуарьего Хвоста. Шериф следовал за мной по пятам, покуда мы не оказались всего в нескольких футах от салуна. Тут он робко потрепал меня по плечу и смущенно пробормотал:
— Иди туда и делай свою работу. И постарайся сделать ее хорошо. Ты — наша последняя надежда. Ежели тебе не удастся уложить притаившегося там, внутри, окаянного гризли, тогда этого не сумеет сделать никто! Иди! — С этими словами шериф вручил мне мой пояс с револьверами и мгновенно растаял во тьме, нырнув за угол ближайшего дома.
Я не спеша вошел в салун и тут же разглядел возле стойки бара настоящего гиганта, только что приготовившегося сделать добрый глоток из большущей оплетенной бутыли. Парень постарался и расчистил для себя достаточно места, но разрушения внутри помещения оказались со-всем не такими уж большими, как я ожидал.
Едва послышались мои шаги, он мгновенно — дикая кошка и та не сумела бы быстрее — повернулся на пятках в мою сторону, неуловимым движением выдернув из-за пояса револьвер. Но я выхватил один из своих шестизарядных ничуть не медленнее, и какое-то мгновение мы хмуро и молча взирали друг на друга поверх вороненых стволов.
— Брек! — наконец произнес он. — Брекенридж Элкинс! Мой дражайший кровный родственничек! А ведь я-то уж невесть что подумал!
— Дорогой двоюродный братец! — с чувством ответил ему я. — Медведь Бакнер! А ведь я-то и слыхом не слыхивал, что ты наконец лично пожаловал к нам в Неваду!
* * *
— Мне последнее время что-то не сидится на месте, — признался братец, убирая за пояс свою скорострелку. — Ну прям будто шило какое в одном месте воткнуто. Так вот и в эти края занесло. А тут вдруг ты, братец Брекенридж!
— Богом клянусь, даже не знаю, как сказать, до чего я сам рад тебя видеть! — воскликнул я, дружески тряся ему руку. И тут меня словно молния ударила: я разом вспомнил все нынешние события. — Фу ты, черт, — виновато сказал я, — мне же придется тебя вышвырнуть отсюдова! Какая незадача!
— Это ты о чем? — требовательно спросил Медведь.
— Да ну… — промямлил я. — Тут такое дело… Одним словом, они меня тут арестовали. Денег, чтобы уплатить штраф, у меня, конечно, нет. Поэтому штраф мне велено отработать. А работа, какую эти подлецы мне поручили, она, видишь ли, сводится к тому, чтобы вышвырнуть тебя из этого города…
— Никогда не видел никакого смысла в законах и законниках, — мрачно заявил Медведь Бакнер, — но ежели речь идет просто о штрафе, я немедленно уплачу его за тебя. Ежели, конечно, у меня хватит наличных, — с сомнением добавил он.
— Но Элкинсы никогда и ни от кого не принимали подаяния! — слегка уязвленно ответил я. — Мы всегда честно отрабатывали то, за что нам платили. А штраф накладывает на меня обязательство помочь тебе покинуть этот город к чертям собачьим!
Тут мой братец окончательно вышел из себя. Недаром родичи давно поговаривали, что у него слишком уж горячая голова. Бакнер оскалил зубы, его черные брови совершенно съехались к переносице, к тому же он начал нервно сжимать и разжимать кулаки, каждый из которых был размером с хорошую кувалду.
— Ну разве можно такого парня, как ты, считать настоящей кровной родней? — проворчал Медведь. — Я лично никогда не был противником хорошей, доброй потасовки между родичами, но сейчас мотивы твоих устремлений кажутся мне слишком уж меркантильными и попросту неприличными для истинного Элкинса! Твое недостойное поведение заставляет меня вспомнить один общеизвестный факт. Это ведь твоему старику пришлось срочно покинуть Техас, потому как он пару раз по рассеянности накидывал свое лассо не на ту лошадку!
