Но хихикнул дух:
— Тщетны твои мольбы! Разве может дать тебе твой Заступник оружие, что способно сделать верным неверное?
И сверкнула тогда в руке святого праведного отца Видикона вспышка света, горящего и переливающегося в стекле, и поднял отец Видикон зеркало.
И расхохотался недруг его.
— Что? И ты хочешь бороться с духом Поражения таким ничтожным оружием?
— Да, — ответствовал отец наш Видикон, — если показывает оно истину.
— Нет, ибо оно темно, хотя и стекло. Разве не припоминаешь ты?
Но поднял отец Видикон зеркало, и отразилось в нем лицо духа.
— Нет, у меня есть другое! — вскричал тот тогда. И скользнул он рукой во внутренний карман, и выхватил оттуда другое зеркало, в целый фут шириной, и поставил его напротив того, что держал праведный святой отец Видикон, чтобы отразилось в нем отражение в зеркале преподобного.
— Нет, не поможет оно тебе! — вскричал святой отец, и выросло тогда зеркало, и стало вполовину такого размера, как зеркало духово, и узрел дух лик свой с зеркалом рядом с ним, и внутри того зеркала был его лик рядом с зеркалом, а внутри того зеркала — маленький лик его рядом с зеркалом, в котором был его лик рядом с маленьким зеркалом, и так далее, пока не стали отражения настолько малы, что и не разглядеть их было совсем. И возопил дух, и отшвырнул прочь свое зеркало, но лик его остался отражен в зеркале отца нашего Видикона.
— Поздно теперь! — вскричал святой отец. — Неужели не видишь ты, что вызвал обратную реакцию неконтролируемую?
И воистину случилось так.
— Нет, не могло такого быть! — взвыл дух. — Не может происходить обратная реакция там, где нет силового входа!
— В руках моих — вход величайшей силы, какая существует только, — объяснил святой с неземным спокойствием. — Вся сила во Вселенной проистекает из этого божественного источника!
Все ярче и ярче сияло зеркало, ярче и ярче, пока не раскалилось добела, и пылало оно, и загорелось в нем отражение демона, и горело оно, и горел и сам дух.
— Ибо, — рек отец наш Видикон, — воистину был он лишь отражением.
Так, завывая и вопя, расползался и распадался дух, и догорел он, и не стало его.
— Значит, в основе своей был он не чем иным, как голограммою, — протянул отец наш Видикон задумчиво, — а что зеркалами создано, ими же может быть и уничтожено.
Положил он зеркало, духа поглотившее, осторожно на землю вниз и, руки на груди сложивши, вскинул глаза свои к небу.
— Господь всемилостивый, возношу я Тебе хвалы свои, ибо Ты и во второй раз спас от гибели слугу Твоего недостойного! Молю Тебя лишь о том, чтобы не оставил Ты меня Своей милостью и ниспослал мне силы духа и смирения, без которых не смогу я выстоять против врагов, на коих Ты посылаешь меня.
Замигало зеркало, блеснуло и исчезло в единый миг.
Взглянул отец наш Видикон на место, где только что было оно, и выдохнул:
— Благодарю Тебя, Господи, что услышал меня. Сохрани же меня, молю Тебя, от всех опасностей, что грозят мне.
Так сказавши, осенил он себя крестным знамением, и поднялся он, и зашагал дальше во чрево адово.
Долго, долго шагал святой праведный Видикон по коридору кроваво-алому, и одолела его усталость; но услышал он позади рев оглушительный, и все выше и громче становился он, как будто близился. Оглянулся отец Видикон и увидел аэроплан приближающийся, и пропеллер на носу у него пятном казался смазанным. И изумился отец Видикон, как такой крупный объект может передвигаться в таком пространстве ограниченном, но понял он, что была то модель. А потом понял, что несется она прямо на него, да точно так, как будто кто-то в него целился.
— Ложись! — вскричал отец наш Видикон, и бросился он на пол, и прикрыл руками голову. С ревом промчался над ним аэроплан, и приподнялся тогда отец Видикон, и услышал, что завертелся пропеллер медленней, а самолет снизился, и коснулись шасси его пульсирующей земли, и покатился он, замедляясь, пока не остановился совсем.
Изумленно взирал на него отец Видикон, потом нахмурился; слишком уж странным, слишком уместным показалось ему совпадение, что явил себя самолет в тот самый миг, когда усталость одолела его. Но слишком уж большим искушением был для него аппарат летательный; даже в смерти желание управлять им одолевало его; и направил отец Видикон к самолету стопы свои, и очутился рядом с фюзеляжем размером не больше роста его, с открытой кабиной, в которую мог он втиснуться — так и сделал он.
И заработал пропеллер в тот же самый миг, превратился в расплывчатый диск в секунду единую, и накренился аэроплан вперед, подпрыгнул и побежал, и взмыл в воздух, и помчался в глубь зева темнеющего. Святой Видикон, не понаслышке с авариями знакомый, поискал ремень безопасности, но не нашел его, и содрогнулся от дурного предчувствия. Может, появление аэроплана было чистой случайностью, а отсутствие ремня безопасности — простым совпадением, но собрался он с духом и приготовился к третьей неприятности.
И точно: закашлял двигатель, затрещал и заглох, и с ужасом смотрел отец Видикон на пропеллер, который сначала замедлился, а потом и остановился совсем. Подстегнутый неудачей, схватился он за штурвал, поставил ноги свои на педали управления, и взглянул он на датчики. Нет, топлива в баках оставалось в изобилии, значит, все дело в неисправности.
В изобилии! Накренился вниз аэроплан, помчался к полу гнусному, студенистому. Потянул за штурвал отец наш Видикон, и нос снова вверх пошел. Вспомнил отец Видикон ту малость, что в книгах об этом читал, и выпустил он закрылки, чтобы нос самолета вверх смотрел, пока самолет снижается. И ударился он о мясистый пол с такой силою, как будто то был асфальт; и подскочил он, и снова ударился, и снова подскочил, и так, подскакивая, затормозил и остановился совсем.
И выбрался отец наш Видикон из этой вероломно гостеприимной кабины, и строго сказал себе, что никогда больше не станет управлять машиной, которую не осмотрел прежде, — ибо если первый раз мог быть случайностью, а второй совпадением, то последний, третий раз точно происками его врага подстроен.
Но какого врага?
Недостаточно было данных у отца Видикона для достоверного вывода. Сначала пошатываясь, затем твердым шагом, продолжал он идти вперед, в темнеющий зев, освещенный лишь сиянием неких сферических выростов на стенах.
И вырисовался перед ним объект, сначала смутный и расплывчатый, потом прояснившийся, — и очутился отец наш Видикон перед уменьшенной моделью танка «шерман», гусеничной крепостью высотой чуть за его плечо, что стояла посреди туннеля, как будто специально его поджидая — хотя без враждебности, ибо пушка его смотрела вперед.
