— Пусть уж лучше половинка мужа, чем мертвый храбрец!
— Пойми, тот, кто откажется выполнить завещание мертвеца, будет навсегда проклят небесами.
— Но ведь ты же не хочешь уходить, правда? — Она яростно поцеловала его в шею.
— Нет. Не хочу.
— Никто бы не пошел. Тукарак не пошел бы. Не пошел бы даже Асаб.
— Это неизвестно. Но ведь ты же знаешь меня.
— Да, дьявол тебя побери! Ты всегда хотел казаться лучше, чем есть на самом деле. Собираешься спасти женщину, которую никогда не встречал!.. Чья она будет, кто ее предки? Землю, которая так жаждет вернуть сердце, ты и в глаза не видел! И все ради человека, который перед смертью что-то потребовал от тебя. Я знаю, что такое уговор, какова цена слову воина, но ведь, Этиоль, и передо мной и детьми у тебя есть обязанности.
— Ты так красива. — Он кончиками пальцев тронул лоб жены, кончиками же пальцев пробежал по телу. Словно летний теплый ветерок коснулся Мираньи… Она прижалась к мужу. Тот погладил ее волосы, попробовал распрямить локон, даже пригладил его, однако ничего не вышло — стоило отпустить прядь, как она тут же свернулась.
— А ты просто дурак! — прошептала Миранья сквозь слезы. — Что же делать жене дурака? — вопросила она, глядя в потолок.
— Ты неплохо прожила со мной… — начал было Этиоль.
— Тогда обещай мне, — Миранья приподнялась на локтях, заглянула ему в глаза, — обещай, что скоро вернешься.
— Сразу, как только исполню обет.
— Дай слово, что там, в дальних землях, какая бы холодная ночь ни выдалась, как бы тебе ни было тоскливо, ты не ляжешь с другой женщиной. Ты всегда будешь помнить, что я жду тебя.
Он улыбнулся, вздохнул, прислушался к своему телу, которое наполнялось любовным желанием, как озеро по весне наполняется талой водой.
— Нет на свете женщины, которая могла бы сравниться с тобой, Миранья.
На следующий день наступило трудное прощание с детьми. Сын Этиоля Даки, в момент повзрослевший и уже с утра напяливший пастушескую накидку, хотел первым подойти к отцу, однако маленькая Нелетча так и не дала ему возможности по-настоящему обнять Этиоля. Девочка накрепко вцепилась в отца и уже не плакала, только повторяла одно и то же: нет и нет. Мать с трудом оторвала ее руки, прижала к себе; там, в ее объятиях, она наконец обмякла.
С женой Этиоль простился ночью, до первых петухов. Так казалось разумней, зачем мучить детей собственными горестями. Вот почему Миранья держалась спокойно. С рассветом в доме Эхомбы собрались его ближайшие друзья. Этиоль ни словом не обмолвился о разговоре, который состоялся у него с Фасталой, однако близким людям ничего объяснять не надо. Ограничились легким похлопыванием по плечам, пожелали доброго пути и помахали руками на прощание. Хотя некоторые не соглашались с его решением.
Последним перед расставанием заговорил Хуламу:
— Послушай, Этиоль, Асаб может прочитать заклинание, совершить обряд и снять с тебя обет. Подумай…
— Асаб может снять заклятие, да я сам не могу. Как потом жить с такой ношей в сердце?
— А-а, жизнь коротка, словно песня — только затянул, уже конец. Ждут тебя, что ли, там, в неведомых землях?
— Не знаю. Вряд ли, — после короткой паузы ответил Этиоль. — Но идти надо.
— Куда? В дикую местность?.. Где людей заживо проглатывает пустота, а вещи, каковы они есть или должны быть, попросту не существуют? — Тукарак был мрачен, все пытался понять, что за чудо такое Зыбучие земли. — Никто оттуда не возвращается. Никто туда не ходит.
— Тогда зачем говорить, что оттуда нельзя вернуться? Теперь, шагая по тропинке и вспоминая этот разговор, Этиоль озадаченно припомнил, что ответ на свой вопрос так и не получил. От Тукарака трудно дождаться ответа, он всегда был мастак задавать вопросы.
Скоро тропинка вывела путника к скалистому мысу, за которым играли тюлени, — здесь он остановился, чтобы набрать горсть омытой волнами гальки. Этиоль аккуратно ссыпал гальку в маленький мешочек и спрятал в кармане, застегнутом на деревянную пуговицу. В. неведомом краю камушки напомнят ему о родных местах и семье.
На перевале он обернулся. Хижины, упрятанные среди сизоватых холмов, уже трудно было различить, только редкие дымы прозрачными столбами тянулись в тусклое еще небо. Глаза у Этиоля застило — может, от дымка, а может, легким ветерком со стороны моря надуло слезу.
Никто не ведал, когда молния обратилась в камень и мостиком легла через ручей, протекавший неподалеку от деревни. Случилось это в давние времена, однако до сих пор всякий, кто наступал на побуревшую, мшистую каменную гладь, испытывал странное покалывание по телу и звон в ушах.
Фастала, как и обещала, ждала его у переправы.
— Доброе утро, красавчик.
Старуха одобрительно осмотрела собравшегося в дальний путь мужчину. Одет он был в лучшую свою рубаху, на шее висело ритуальное ожерелье — Этиоль собственноручно просверлил отверстия в камушках и нанизал их на кожаный ремешок. В правой руке удлиненное копье с широким наконечником, за спиной в кожаных ножнах изготовленный из зуба кита меч, с обеих сторон обрамленный острейшими зубами гигантской белой акулы; и еще один меч, сработанный деревенским кузнецом Отжиханьей из падавших в незапамятные времена с неба железных камней.
— Я гляжу, ты хорошо подготовился к дальней дороге, — после недолгого осмотра добавила старуха. Этиоль пожал плечами:
— Как положено. Уговор есть уговор. Старуха понимающе кивнула и улыбнулась, обнажив беззубый рот.
— Уговор уговором, Этиоль, но никто в деревне худого слова о тебе не скажет, если ты с полдороги надумаешь вернуться домой.
— Нет, надо идти, — коротко ответил пастух, бросив взгляд поверх головы старухи — туда, где простиралось безлюдное и пустынное побережье. Гиблый край, отделивший окрестности деревни от реки Кохобот, за которой начинались Зыбучие земли. — Тарин Бекуит рассказал, что эту женщину Темарил увезли куда-то далеко за море. Как мне одолеть его?
— Ступай на север, — ответила старуха. — Пройдешь Зыбучие земли и доберешься до того места, где строят большие лодки. Там узнаешь, как переправиться через Семордрию.
— А что, действительно есть такие места?
— Да. В молодости я слыхала сказки о заморских королевствах. Там живут люди, которые отличаются от нас. Немного, но отличаются. Скорее всего ты сумеешь добраться до тех краев — кто-то же принес эти сказки, кому-то посчастливилось побывать там. Но если, — она на мгновение примолкла, — ты не найдешь дорогу, можешь с чистой совестью возвращаться домой. Тарин не вправе будет тебя упрекнуть: ты сделал все, что мог.
— Да, — закивал Этиоль, — это по-честному. Ладно, я пошел, не могу больше ждать. Пусть рассудит судьба.
