– Он выпрыгнул в окно! Скорее! Обшарьте окрестности, пока он не успел далеко уйти!
Парни подчинились приказу, хотя по их лицам было видно, что смерть товарища стала для всех первым большим потрясением. А когда четыре пары ног протопали вниз по лестнице, прибоженный зачем-то выглянул в коридор, словно хотел удостовериться в отсутствии свидетелей, плотно прикрыл дверь и сказал, понижая голос чуть ли не до шепота:
– Это был незнакомый вам человек, одетый в черное. Вы видели его только со спины, когда он выпрыгивал из окна. Понятно?
Наверное, ответить утвердительно могла бы только девушка на кровати. Если бы находилась в сознании. Что же касается меня и служанки, мы оба уставились на человека, пытающегося представить события иначе, чем те происходили, а заодно вовлечь в это всех невольных участников. Но если смуглокожая южанка лишь молча смотрела на прибоженного исподлобья и в темном взгляде невозможно было прочитать ничего, кроме мрачной решимости, то я позволил себе наигранно удивиться и уточнить:
– А их точно было не двое?
Он-она с первого же слова понял, что легко не отделается, какую бы странность ни задумал сотворить. Но, к его чести, не стал злиться, а настойчиво повторил:
– Незнакомец. В черном. Поспешивший сбежать сразу же после убийства.
– Я должен рассказывать всем именно эту чушь?
– Если не хотите неприятностей.
Занятно. Казалось бы, наоборот, неприятности должны были свалиться на меня за укрывание правды о случившемся. Тем более что убит не абы кто, а человек, находящийся на неком особом положении. Все равно как если бы во время службы на моих глазах убили сопроводителя, а я бы вдохновенно врал, что не видел убийцу.
– Убедите меня.
– Вы не понимаете? – Прибоженный чуть побледнел. – Если все мы не будем говорить одно и то же, дело может закончиться обвинением в убийстве. А знаете, что обычно происходит потом?
– Обвинение требует доказательств. К тому же… – я еще раз присмотрелся к лежащей на кровати девушке, – ни она, ни ее служанка, ни я не живем в Ганна-Ди, а значит, наши проступки будет разбирать кто угодно, только не местная власть.
Он-она собрался было возразить, но почему-то осекся и внимательно взглянул мне в глаза. Что прочиталось в моем взгляде, я не знал, только прибоженный вдруг кивнул:
– Я объясню. Все. Но сейчас вы должны повторять именно то, что я сказал. Когда вас спросят.
Больше настаивать не имело смысла, и я согласился, правда все-таки подбавив в голос немного сомнения:
– Договорились.
Он-она еще раз кивнул и вышел в коридор. Когда шелест его шагов затих где-то у подножия лестницы, я спросил у южанки, указывая на мертвое тело:
– Он собирался причинить вред вашей спутнице?
Убийца судорожно дернула головой и вдруг залилась слезами. От суровой и бесстрастной женщины, какой я запомнил ее по ужину, странно было ожидать внезапного проявления чувств, но, видно, появление стража божьего стало слишком неожиданным и чудовищным. Для обеих.
– Ну успокойтесь! Все позади. Надеюсь, что позади.
– Девонька моя…
Служанка присела на постель рядом с русоволосой малышкой, провела рукой по страдальчески запрокинутой голове, и ласковое прикосновение совершило чудо: девушка вздрогнула, а потом доверчиво расслабилась, и веки опустились, создавая впечатление спокойно спящего, а не насмерть перепуганного человека.
– Что именно он хотел сделать?
Обращенный на меня взгляд полыхнул прежней темной сталью.
– Сказал, что не закончил досмотр. Сказал, что хочет продолжить.
– Невзирая на печать? – Я приподнял манжет на рукаве платья.
– Даже не посмотрел туда и краем глаза, – подтвердила служанка.
Молодая кровь взыграла? Захотелось дорваться до девичьих прелестей? Что ж, бывает. Но делать это почти в присутствии товарищей, да еще и начальства…
Хм. Либо убитый совершенно не соображал, что творит, либо, наоборот, действовал осознанно. По заранее обдуманному плану. Но как выяснить, что является правдой, первое или второе?
А затылок, надо признать, разворочен знатно. Должно быть, хорошая вещь вовремя оказалась под рукой.
– Чем вы его ударили?
Женщина моргнула и брезгливо скривилась:
– Идолом этим мерзким. Который ни мужик, ни баба, а оба разом.
Понятно. Статуэтка, предназначенная для моления во время путешествия. Не слышал, чтобы все поголовно возили с собой такую, но набожные люди вполне могли подобным образом отягощать свою ношу. К тому же упомянутые изваяния представляли определенную ценность, особенно в глазах верующих. Эдакое сокровище, которое лишний раз в руки не возьмешь, а если возьмешь, то только с соблюдением благоговейных почестей и через свежевыстиранную ткань.
И все же несколько минут назад я увидел обратное: два божьих лика, запятнанные кровью. Возникает вопрос:
– Как вы решились?
– Для меня нет ничего важнее счастья моей девоньки, – гордо ответила южанка.
Хороший ответ. Но я-то спрашивал о другом.
– Вы схватили идола и убили им человека. Совершили не просто убийство, а святотатство.
Она посмотрела на меня с сожалением, а потом, чуть помолчав и, видимо, устав ждать, пока я прозрею самостоятельно, пояснила:
– Это ваши боги. Не мои.
* * *
Еще вчера, да что там, еще пару часов назад я не придал бы никакого значения такому заявлению. Или подумал бы, что женщина спятила, помешавшись от страха и горя. Или решил бы, что служанка, подобно жителям той же Катралы, верила во что-то иное, чем двуединое божество, или не верила вовсе. А теперь услышанное потянуло за собой один-единственный вывод, нелепый, зато в настоящую минуту кажущийся донельзя естественным:
– Ты демон?
Мне не требовалось подтверждения. Ни паники, ни мертвенного спокойствия, свойственных застигнутому врасплох злоумышленнику. Собственно, я даже не смотрел в эту минуту на южанку, спрашивая скорее у вечера, темнеющего за окном, а не у того, кто находится в одной комнате со мной. Но ответ раздался все же не с улицы, а из-за моей спины. Причем ответ утвердительный.
– Да, демон.
Наверное, для всех остальных этот журчащий голос звучал так, как и должен был. По-женски. А вот мне все время слышались в нем чужие нотки. Может быть, потому, что я успел узнать, как девушка разговаривала до сдачи своего тела внаем под пристанище да-йина.
– Не лежится, не сидится?
– Полежишь тут! – съязвил демон. – Стук, гром, грохот. Табун, носящийся по лестнице туда и обратно.
– Тебе не стоит здесь находиться.
– Не думаешь, что уже поздно об этом рассуждать?
