У соратников же не было снаряжения для подобной стычки, а шлемы и кирасы хоть и прочны, но оставляют чересчур много уязвимых мест. Авангард потеснили за считанные секунды, и если бы задние ряды не додумались колоть штыками поверх голов и с плеч товарищей, потери страшно и представить. И только Генри вошел в такой раж, что не обращал внимания на сверкающие перед самым лицом клинки. Со лба стекала густая струя, рубаха на левом плече напиталась кровью, а верзила хохотал, таращил безумные глаза и рвал неприятелей, как малышню. Клинок застрял в щите? Не беда — вырви его обеими руками и раздроби череп окованной кромкой. Затем вонзи соседу в пасть и врежь кулаком по умбону, чтобы нижняя челюсть вылетела вместе с мясом и сухожилиями. Зажали со всех сторон так, что не размахнуться? Тоже мне проблема — хватай недруга за башку и суй большие пальцы в глазницы, пока бурая кашица не полезет. Второй патлы до лопаток отрастил? Модным щеголем себя считает? Ну и отлично — обмотай хвост вокруг шеи, затяни покрепче да приподними повыше. Кто-то попытался кольнуть кортиком под мышку? Что ж, в следующий раз пусть целится лучше. Ох, простите — его же не будет: двумя ударами рукоятки размягчим лобную кость, а третьим вгоним в нее острие и для верности пригвоздим ладонью.
Если бы бой состоял из очередных поединков, Норманн завалил бы всех до единого. Но порой свора гиен способна загрызть и самого сильного льва. Особенно, если тот вырвался вперед и лишился поддержки товарищей. Сразу пятеро флибустьеров навалились со всех сторон, рыча, скалясь и разве что не лая. Майор отмахивался кортиком и палашом, и былой задор не погас, но с высоты я видел, как темных пятен на одежде становилось все больше, а движения замедлялись, будто воздух превратился в мед.
— Генри!
Положив пистолет на перила, прицелился и спустил курок. Над ухом тут же громыхнуло, по глазам ударила вспышка, а справа расплылась пара дымных облачков — Инга свалила самого шустрого врага из фузеи, а Ривер прикончила еще двух, пальнув по-македонски. Командир попытался отступить к соратникам, тяжело ворочаясь, как закованный во льды пароход, но ему заступили дорогу и занесли клинок для последнего удара. И когда сталь уже качнулась навстречу шее, Галлифида с разбега метнула стойку для подсвечника точно в голову ублюдку.
— Отходим! — заорал, понимая, что на майора надежды нет — тот слишком занят рукопашной. — Вверх по лестнице! Держим строй!
Гвардейцы попятились, а пираты все лезли и лезли в проем, покуда всей кодлой не оказались в холле. И тогда-то услышал снаружи нарастающий гул, а вскоре в тыл налетчикам ворвался Барко во главе отряда мастеровых. Облаченные в кожаные куртки и плотные, похожие на ушанки шапки, вооруженные топорами, молотами и кирками, гномы накинулись на ничего не подозревавших противников. План сработал на десять из десяти — боевая бригада проникла через тайный ход из дворца в казематы, оттуда в пороховой погреб и поднялась у руин батареи. Дождавшись, когда разбойники прорвутся внутрь, бросилась в атаку и захлопнула мышеловку, зажав гадов между молотом и наковальней. И со свежими силами принялась крошить, рубить и колоть — и пусть в коротышках мало роста, зато силищи — как у быков. И даже примитивное оружие и обычный инструмент наносили такие раны, что ни о каком сопротивлении не могло идти и речи.
Налетчиков обуяла паника. Они забегали по этажу, как обезглавленные куры, пока их не загнали в угол и не перебили до единого. Но капитана среди них не оказалось, и прежде чем успел велеть обыскать крепость, Галли со всех ног рванула наружу.
— Там! — указала на заросли. — Я чую эту тварь!
За грейсой тут же бросился майор, размахивая клинком, а за командиром, понятное дело, побежали солдаты, совсем позабыв, что несутся прямо навстречу готовому к залпу кораблю. Но попытки остановить или хотя бы предупредить их не увенчались успехом — красные плащи уже мелькали за живым лабиринтом. И стоило парням выбежать на открытое место, как в тот же миг загрохотали пушки. Повезло, что успел прыгнуть за каменную оградку, прежде чем ядро пролетело аккурат на высоте моего роста и осыпало меня ворохом листьев.
Четверо обстрел не пережили, их изуродованные тела оросили брусчатку свежей кровью. Остальные продолжили преследование, однако Иоганн уже греб изо всех сил на единственной шлюпке, припасенной именно для такого случая — другие пошли на баррикады. Бойцы по колена вошли в прибой и открыли беспорядочную пальбу, но беглец удалился на значительное расстояние, а с борта корыта ответили мушкетами и фузеями. Несмотря на обилие разбросанных по пляжу трупов, каким позавидовала бы и высадка в Нормандии, солдаты находились в слишком уязвимом положении, и я приказал отступать — хотя бы к ближайшим кучам строительного мусора.
И только Генри остался в прибое, наплевав на нацеленные в него пушки и стволы.
— Мы что, так его и отпустим? Сука!
— Отойди в сторону, — неожиданно громко произнесла шаманка, запрыгнув на штабель досок.
— А ты за кракена мстить не собираешься?
— В сторону, — повторила не женщина, а само море, и майор поспешил убраться от греха подальше.
Посудина уже начала разворачиваться. Пока капитана втаскивали вместе с веревочной лестницей, трое налегли на кабестан, поднимая якорь, пятерка повисла на штурвале, а дюжина вскарабкалась по такелажу. Успели поднять первый парус, когда прямо по курсу вспух темный водяной горб высотой с «воронье гнездо». Цунами молотом обрушилась на палубу, сломала мачты и смыла за борт всех, кто не успел спрятаться в трюме. И понесла корабль, крутя, как весенний ручеек — стружку, прямо на берег. Огромная уродливая туша ободрала бок о песок, оглушающе захрустела и остановилась в нескольких шагах от дикарки. Галли опустила руку, сонно тряхнула головой и осела в страшном изнеможении.
— На абордаж! — заорал майор. — За мной!
Обломки бревен и обрывки канатов стали отличным подспорьем для штурма — не пришлось даже морочиться с лестницами. Убедившись, что с Галли все в порядке — просто потеряла сознание, поспешил за Норманном, пока тот не снял ублюдку голову. Это, конечно, справедливо, но хотелось допросить его перед смертью — вдруг узнаю что-то важное о делах в здравнице. Очень сомнительно, что пираты появились именно сейчас, чтобы отомстить за обиду тридцатилетней давности, когда крепость максимально уязвима, а жизнь управляющего висит на волоске. Что-то тут нечисто, и я собирался выяснить, что именно.
Солдаты добивали последних разбойников — теснили к фальшбортам, кололи рапирами, штыками и сбрасывали в море. Здоровяка нигде не заметил, хотя такого бугая сложно пропустить. Зато услышал знакомое рычание с квартердека, под которым находилась каюта капитана. Сбежав по изломанным ступенькам, увидел товарища, охаживающего старика пудовым кулаком. Судя по лежащему на полу тесаку, Рудый сдался на милость победителя, но тот разъярился так, что потерял остатки вменяемости. Пришлось повиснуть у него на руке и орать прямо в ухо, чтобы великан остановился, но даже придя в себя он дал пирату последний раз под дых и швырнул в угол, как тряпичную куклу. Иоганн попытался встать, кашлянул кровью и заскользил по влажным доскам — не понадобилось даже меча, чтобы выбить из негодяя дух.
— Мастер, не мешай… — с ноткой досады буркнул Норманн, словно упустил крупную рыбу.
— Отойди от него! — присев на корточки перед флибустьером, как можно тверже и четче произнес: — Все кончено. Тебе осталось недолго, так облегчи душу и скажи — кто вас послал. Только не втирай про месть и морских ведьм, в эту чушь не поверит и ребенок.
Старик оскалил зубы — наполовину черные, сгнившие, наполовину золотые.
— И все же я отплатил этой гадине… хе-хе… — смешок перешел в болезненный хрип — похоже, капитану сломали ребра, и мне даже на миг стало его жаль. — Так что терять нечего. Пошли все к черту. Меня наняли три гильдии из Цетуса, якорь им в гузна. Удачи в борьбе с ними, сынок…
— Кто именно? — на спине выступил холодный пот, а вдоль хребта скатились мурашки — никогда прежде не подбирался так близко к разгадке. — И зачем?
