Сокол рассказ о проклятии ведьмы выслушал, но отнесся скептически. Мы совершали поездку по окрестностям, во время которой изучали погоду и обменивались слухами. Я радовалась возможности наконец побыть с друзьями и не изображать скромницу, сидя за вышиванием в компании благочестивых дев.
— Я знал, что все они о чем-то умалчивают, — задумчиво сказал Сокол, вглядываясь в горизонт. — Поклонение старым богам, значит. Не удивительно, что барон счел лучшим выходом собственноручно искоренить ересь в своих землях и получить одобрение церкви.
— Уверен, что казнили не только ведьму, — заметил Кэринус Рэй, отхлебывая вино из фляги и передавая ее Дарко. — Наверняка была знатная резня в лучших традициях Мирославии.
— Разве отступников не должны были судить по закону? — я вспомнила виселицы вдоль дорог, эшафоты на площади и подумала, что суд положение еретиков не улучшил бы.
— В королевстве лишь один закон, дочь моя — закон божий, — состроив постную мину, ответил Кэринус Рэй, и я не смогла сдержать улыбку.
— Значит, проклятье ни при чем? — спросил Дарко.
— Нет. Проклятья такой силы не существует, — сказал Сокол, замедляя шаг. Впереди замаячили какие-то постройки. — У магии тоже есть предел. Это не проклятье, не божья кара, а природное явление. Засуха случается в здешних краях. К счастью, такая долгая все же не часто.
— Радомир, дорогой, если ты попытаешься убедить в этом подданных Мирославии, тебя вздернут за ересь, — эльф посмотрел на Сокола с упреком. — Давай лучше ты будешь десницей Небесного Отца.
— Ты, я смотрю, готовишься в проповедники? Воздух Мирославии дурно на тебя влияет или дело в местных напитках? Что скажешь, Рэй?
— Я скажу, что хочу как можно скорее покинуть это место, — ответил эльф серьезно. — И чтобы ты уехал со мной. Желательно, без скандалов и интриг. Ты давно не бывал здесь, Радомир, а с тех пор кое-что изменилось.
— Вижу, — Сокол перевел взгляд на дорогу. Перед нами стояли несколько полуразрушенных лачуг, с виду заброшенных. Из их тени вышли фигурки детей. Мы поехали совсем медленно, разглядывая их. Я впервые увидела голод так близко.
Они ковыляли навстречу, оборванные, грязные, с запавшими глазами, смотревшими с тупой, животной жадностью и страхом. Четверо, разного роста. Ни возраст, ни пол различить было невозможно — тощие, неровно остриженные, одетые в обноски. Подойдя к краю дороги, они тянули руки, прося подаяние, молча, не глядя в глаза, готовые в любой момент отбежать, словно боясь удара.
Дарко спешился. Дети бросились было прочь, но, видя, что он не гонится, остановились чуть поодаль. Развязав сумку, Дарко расстелил свой кушак и начал выкладывать на него все, что было съедобного или ценного. Хлеб. Кусок сыра. Флягу с вином. Деньги. Даже амулет, оставшийся у него от бьорнландцев. При виде магической вещи Сокол очнулся.
— Достаточно, — парень словно не слышал. Только когда Сокол подошел и положил руку ему на плечо, вздрогнул и обернулся. — Дарко. Это им не нужно. И это тоже.
Он положил амулет и флягу обратно в сумку. Взамен добавил краюху хлеба, кусок пирога и горсть монет.
— Поехали. Оставь их, — Дарко посмотрел на детей, которые явно ожидали подвох, потом сел на коня. Мы тронулись в путь. Обернувшись, я увидела, как они провожают нас глазами, не сходя с места.
— Беспризорные, — тихо сказал Кэринус Рэй в ответ на мой вопросительный взгляд. — Новые подданные Мирославии. В последнее время много их по большакам бродит. Грустное зрелище.
Весь день мы провели в пути в поисках места, откуда архимаг сможет зацепиться за облачность. Тщетно. Ясное небо простиралось на долгие версты вокруг. Решено было заночевать в полях, тем более что Сокол на такой вариант рассчитывал и все для него подготовил.
Когда мы разбили лагерь и настало время ужина, Дарко решил, что давненько не создавал проблем. И отказался от еды. Я бы не обратила внимания — отказался и отказался, не до капризов, но Сокола такое поведение почему-то озадачило. Он потребовал объяснений.
— Я не могу есть, когда они голодают, — наконец соизволил ответить этот дурак.
— Но, милый, всегда кто-то где-то голодает, — сказал Кэринус Рэй мягко.
— Знаю. Я тоже через это прошел.
— Когда ты голодал, люди вокруг тоже ели, — сказал Сокол. — Если бы они отказывались от пищи вместе с тобой, тебе бы стало легче?
— Я просто не могу, простите, — нет, это становится невыносимым. Я швырнула ложку и демонстративно отставила миску с гуляшом.
— Хорошо. Если ты не ешь, я тоже не буду, — он посмотрел на меня удивленно. — Чего уставился?
Я встала и шагнула в сторону от костра, чтобы незаметно сглотнуть слюну. Да и голодный взгляд в темноте не видно. Ну, Дарко! Вечно от тебя одни проблемы! Я отошла немного и уселась возле холма, уютно привалившись к склону. Луна поднялась высоко над горизонтом. Черт, скоро полнолуние, Огненка вернется! Жаль, что в таком ужасном месте…
— Иванка!
— Чего тебе?
— Пожалуйста, не надо так, — Дарко устроился рядом. Судя по запаху, миску с моей порцией он прихватил с собой.
— Это ты мне говоришь? — вспылила я. — Что ты такое устроил?
— Перестань. Поешь, пожалуйста. Я же вижу, что ты голодная.
— После тебя, — он подождал немного, потом сдался и взял ложку, раздумывая. — Ну? Я же голодная.
— Хорошо, — не отрывая от меня глаз, он будто через силу съел свою половину.
— Знаешь, — сказала я, принимая тарелку, — иногда я тебя вообще не понимаю.
— А мне кажется, что только ты одна меня понимаешь, — ответил он тихо.
— Дурак, — пробурчала я, отправляя ложку в рот. В памяти возникли лица беспризорных. Висельники, раздутые на жаре. Мясо показалось склизким куском падали. Черт. Кажется, я и правда тебя понимаю, Дарко. Только вовсе этому не рада.
25
— Здесь, — сказал, наконец, Сокол, сворачивая с дороги. — Можно искать место для лагеря. Надеюсь, вдвоем за день управимся, но до сумерек точно не успеем.
— Вдвоем? Но… я так ничего и не чувствую. Ясно. Вряд ли смогу вызвать хоть каплю дождя, даже если очень сильно расстроюсь.
— Ну что ты, тигренок. Я не собираюсь использовать такие варварские методы. Тем более, после того как столько времени учил тебя контролировать эмоции. Мы просто как следует сосредоточимся.
Место он выбрал на первый взгляд вовсе неподходящее: посреди луга, покрытого сухой травой, ровного, как доска. По краю шла канава, поросшая колючим кустарником, на дне ее протекал обмелевший ручей. Мы устроились под двумя невысокими кривыми вязами, дававшими хоть какую-то тень.
— Мне здесь не нравится, — оглядевшись, сказал Кэринус Рэй. — Нас за версту видно, как на ладони.
— Согласен, не очень уютно, — отозвался Сокол. — Но работать удобнее, когда вокруг нет помех. К тому же нам некого бояться, мы не на войне, а разбойники вряд ли осмелятся напасть на магов.
— Ох, Радомир, — эльф невесело усмехнулся. — Народ здесь темный и фанатичный. Да еще и злой с недоедания. Угадаешь, на кого церковь направляет его злость?
— Но ведь мы хотим помочь справиться с голодом, неужели они не понимают? — удивился Дарко. Кэринус Рэй похлопал его по плечу.
— Они многого не понимают, поверь мне. Но лучше тебе этого не знать.
Я вдруг подумала, а что будет, если крестьяне нападут на нас, как те люди на площади? Что сделает Сокол? Неужели причинит им вред? Убьет кого-то? Искоса на него посмотрела и не увидела на прекрасном лице ни тени беспокойства. Разбирает вещи как ни в чем не бывало, словно готовится к пикнику в своем поместье.
— Рэй, — позвал Сокол, когда мы закончили приготовления. — Оставляю на тебя лагерь. Нам придется полностью отключиться от действительности, и без крайней необходимости отвлекать меня или Йовану не стоит. Вы двое делайте, что хотите, но вокруг нас все должно быть спокойно.
— Не волнуйся, Радомир. Ты можешь полностью на меня положиться. В случае чего я стреляю без промаха.
