Он отпускает мою руку, и чары рассеиваются. Иллюзия испаряется. Остаёмся только мы в темноте.
— Мы сделали это, — произношу я. Вместе наших сил хватило воплотить не одну, а целых четыре иллюзии.
— Да, сделали, — подтверждает Кастиан, разворачиваясь по кругу, пока иллюзия отступает, и слабое свечение храма и силуэт изгороди возвращаются на место. Одеяло у наших ног залито сидром, а воск свечи образовал лужицу на шерстяной поверхности. Я переплетаю наши с Касом пальцы, и он подносит костяшки к своим губам, всё ещё горячим от поцелуев.
— Мы не можем остаться здесь, Кас.
— Знаю. — Он притягивает меня к себе, окружая обещанием никогда не отпускать. Обещанием, которое ни один из нас не сможет сдержать. Он целует меня вновь. — Знаю.
Мы одеваемся и возвращаемся обратно в жилые помещения, чтобы разбудить нашу команду.
Глава 24
Место упокоения Галатеи, принцессы Мемории, представляет собой мавзолей из белого гранита, над входом которого высечен из альмана белый сапсан. Под ним находится пещера, в которой хранится Клинок Памяти.
Сжимаю в кулаке букетик полевых цветов. Я собрала его, пока мы шли сюда по гравийной дорожке — теперь же этот порыв мне кажется слишком детским и сентиментальным, недостойным отважной воительницы, в которой было столько жизни и веры в будущее.
Кастиан, Лейре и Лео сопровождают меня. Мы хотим отдать дань уважения принцессе, вся память о которой была вырезана из истории этого мира. Когда мы проходим внутрь следом за Арги, Эликсой и Мэриам, мои глаза постепенно привыкают к яркой белизне мрамора и альмана. Я растираю руки, покрытые мурашками.
Доспехи Галатеи висят на дальней стене, а её гроб расположен в центре зала. На крышке высечено изображение девушки, окутанной вуалью, настолько искусно, что кажется, будто настоящий шёлк застрял в мраморе и всё ещё трепещет на ветру. Глаза девушки закрыты, а руки крепко держат меч — символ воина. Я кладу цветы на сгиб её локтя.
— Ты не забыта, — тихо произношу я, но даже шёпот разносится эхом.
Арги надавливает на едва видимый круг на стене. Каменные плиты с глухим скрипом приходят в движение. Я подхожу ко вхожу в пещеру и оглядываюсь на своих друзей. Слова Арги звенят в голове: «Береги своё сердце». Вот только слишком поздно. Кастиан делает шаг вперёд, но ему нельзя пойти со мной.
Собравшись с духом, я разворачиваюсь и начинаю спускаться, перескакивая по две ступеньки за раз. С каждым шагом всё больше убеждаю себя, что у меня ещё есть время. Я могла бы ещё насладиться пением Лео. Ещё немного послушать о приключениях Лейре, перед тем как мы вернёмся в Пуэрто-Леонес. Я могла бы воспользоваться возможностью рассказать Кастиану правду. Всю правду. Но тоненький голос внутри спрашивает: «А как же другие? Сколько трупов я видела, павших на поле боя или гниющих в тюрьме?»
Время на прощание — непозволительная роскошь.
Мои сандалии едва касаются каменных ступеней, но отчего-то звучат так же громко, как моё тяжёлое дыхание и барабанный стук сердца. Мне кажется, будто я спускаюсь с горы прямиком в пропасть, глубоко-глубоко в пещеры Шести Адов, туда, где нет жизни.
За последней ступенькой следует узкий участок белоснежного песка. Пещера сверкает, переливаясь зазубренными кристаллами, торчащими сверху и снизу. В трёх шагах от меня начинается озеро. Там, посреди сапфирово-синих вод виднеется яркий свет. Клинок Памяти.
Я оглядываюсь по сторонам в поиске какого-нибудь плота или лодки, на чём можно было бы переправиться, но ничего не нахожу. Расстояние где-то полмили. Плаваю я так себе, но это вполне мне по силам, если только под водой не скрывается ничего опасного. Снимаю сандалии и одежду, чтобы не утяжеляли заплыв. Белый песок обволакивает мои стопы, когда я ступаю в холодную воду.
Делаю глубокий вдох и ныряю. Холод пробирает насквозь, но я двигаюсь интенсивнее и плыву вперёд. В поле зрения только прозрачная голубая вода и морская пена. Я сосредоточена на ровном сердцебиении, держу курс строго на цель. Хватаю ртом воздух, активно двигая ногами, чтобы держаться на плаву. Кристаллы под потолком — над моей головой — сверкают. И в этот момент я впервые слышу голос:
«Кто ты?»
Пещера со мной заговорила? Или это какое-то воспоминание?
Продолжаю плыть.
«Кто такая Рената Конвида?» — как-то спросила меня Саида. Она помогла мне откопать воспоминания маленькой девочки среди кучи чужих. Я не могла ответить тогда, но могу теперь.
«Ты должна остаться ради большего», — проносятся в памяти слова Лозара. Беззвучно молюсь за душу узника-мориа, который напомнил мне, что на кону стоит нечто большее, чем месть за Деза — парня, не вернувшегося за мной. Вода становится темнее. Холоднее. Я останавливаюсь. Тяжесть тянет меня вниз.
«Где моя Нати?»
Я замечаю огонёк впереди. Мама. Она ищет меня по всему дому, как это было раньше, когда мы играли в мою любимую игру — охотились на лесных духов.
«Покажи мне, кто ты», — голос пещеры находит меня даже под водой.
Я направляю все оставшиеся силы в ноги и толкаюсь, рассекая сапфировые воды, пока не замечаю её — колонну из альмана. Её основание уходит вглубь подземелья. Невозможно определить, какой она высоты. Я подплываю к ней, мои лёгкие уже горят. Узоры, некогда бывшие на поверхности колонны, сгладились за многие века. Я провожу рукой по столбу, затаив дыхание. Сверкающие кристаллы, свисающие с потолка, игриво подмигивают, когда я хватаюсь за выступ и выбираюсь на плоскую поверхность.
Клинок Памяти вбит в вершину колонны по самую рукоять. Я не сразу догадываюсь, что подозрительный звук, эхом разносящийся по пещере, это стук моих зубов. Я замёрзла и обессилела, но всё равно подползаю к Клинку и обхватываю платиновую рукоятку.
Не поддаётся.
Пещера содрогается, и колонна начинает тонуть. Волна захлёстывает выступ, накрывая мои лодыжки своими холодными руками.
«Покажи мне, кто ты», — повторяет голос, только теперь уже пещера трясётся, и осколки кристаллов градом падают с потолка. Один из них рассекает мою щёку. Я вспоминаю, как Арги ходила вокруг меня, повторяя тот же самый вопрос. Кто я? Никто. Все сразу. Осколки кристаллов разрезают мою обнажённую кожу, царапины начинают жечь на контрасте с холодной кожей. И в эту секунду я понимаю, что нужно делать.
Я отпускаю все украденные воспоминания. Они покидают меня завитками серого дыма. Оставшиеся стены Серости трескаются, моя магия рвётся на свободу. Я держусь за рукоять Клинка, несмотря на ноющие мышцы. Ноги сводит судорогой, но я открываюсь Клинку, и это ощущается так, будто кто-то проникает в мой разум.
Я знаю, кем я была. Кто я есть. Кем буду.
Я была ребёнком. Я была орудием. Я робари.
Я собираюсь вернуть память о моём королевстве.
Клинок выскальзывает из камня, и пещеру заполняет вспышка яркого света.
Глава 25
— Я ожидал, что он будет побольше, — говорит Лео на пути обратно к кораблю. Лейре слегка пихает его локтем, но я не могу сдержать смешок, несмотря на покалывающую боль от пореза на щеке.
Провожу пальцем по Клинку, висящему в ножнах у меня на бедре. При каждом прикосновении к нему моя кожа немеет от исходящей от него силы. Когда я вернулась с ним в храм, мокрая и дрожащая от холода, наши немногочисленные пожитки уже были собраны, и ребята были готовы спуститься с холма.
Кастиан идёт рядом со мной, его молчание подобно одеялу, покрывающему мои плечи. Я чувствую на себе его пристальный взгляд, и как бы я ни пыталась сосредоточиться на кораблях, ждущих нас впереди, его слова о побеге всё равно всплывают в голове.
— Скажи уже, Кас, о чём ты так долго думаешь, — не выдерживаю я.
Он поднимает брови, и что-то похожее на гордость видится в его улыбке.
— Ты изменилась.
Я знала это. Чувствовала. Серости больше нет. С того момента, как я вышла из пещеры с озером, мои отметины робари распространились до самых плеч. Я по привычке тянусь к хранилищу в недрах разума, но нахожу только фрагменты собственной жизни, давно забытые детали. Голос отца. Лица детей, с которыми я играла в родной деревне. День, когда у меня выпал первый зуб. Запахи с маминой кухни. Но там не только хорошее — я помню всех Пустышек, которых создала, пускай даже их воспоминаний больше у меня нет. Я вижу мёртвый взгляд каждого из них, их пустые лица. И всё же в моей памяти теперь больше места для моих личных моментов. Я делаю глубокий вдох и снова касаюсь рукояти Клинка, чувствую глубокую вибрацию его силы, откликающуюся во мне.
