– Не лежится, не сидится?
– Полежишь тут! – съязвил демон. – Стук, гром, грохот. Табун, носящийся по лестнице туда и обратно.
– Тебе не стоит здесь находиться.
– Не думаешь, что уже поздно об этом рассуждать?
Шнурки корсажа он все-таки затянул, собираясь выйти из комнаты, и на том спасибо. В противном случае Лус могли принять не за примерную супругу, а за гулящую женщину, а я не имел представления, как в Ганна-Ди относятся к последним. Правда, если учесть, что и к первым не проявляют какого-то особенного уважения…
Ну и Бож с ними со всеми. С теми, кто в него верит. А вот поступки других требуют объяснения.
– Почему ты защищала эту девушку?
Я и сам не понимал, что заставило меня спросить. Меня, совсем недавно готового пожертвовать собственной жизнью ради капризов Звеньев разного достоинства. Она же служанка, да еще наверняка вырастившая свою госпожу с пеленок. Могла привязаться, как обычно привязываются друг к другу люди, живущие бок о бок, полюбить, в конце концов.
Только южанка не была человеком, а значит, поднимая руку на стража божьего, преследовала какую-то свою цель.
– Она…
И снова демон по имени Конран ответил первым, хотя и чувствовалось, что он немного сомневается в собственном умозаключении:
– Это ее дочь.
Дочь демона?
Признаться, такой поворот событий несколько смущал и сбивал. Да, мне рассказывали о недокровках, рождающихся от соития человека и одержимого, но я почему-то представлял себе, что демоны всегда исполняли мужскую роль. А ведь ничто не мешало обзавестись ребенком и тому, кто попал в женское тело. Особенно если попавший и в своем мире являлся…
– Но материнским было не нынешнее тело, верно?
Служанка прекрасно расслышала мой вопрос, только вместо того, чтобы ответить или отказаться от разговора, уставилась на Лус, словно искала у соплеменника поддержку. А может быть, дозволения?
– Расскажи, – разрешил демон по имени Конран. – Ему можно доверять.
Ему? А, понял. Мне то есть.
Какая щедрость! И какая… глупость. Он же знает, что я сделаю при первом удобном стечении обстоятельств. При чем здесь тогда доверие, это ведь обоюдоострое…
Плохо. Все это очень плохо. Для меня.
– Я не знала, что находится за «вратами мечты». Не то чтобы не слышала россказней и сплетен, просто… Мне они были ни к чему. Незачем мне было уходить в какой-то другой мир. Только разве хозяйке откажешь? А она боялась сделать все одна. Вот и пришлось быть рядом, когда бабочка вылупится. Я не из пугливых, вы уж поняли. Зато когда оказалась здесь, перепугалась до смерти. И потому, что хозяйку нигде не могла отыскать, и потому, что сама вдруг стала… – Женщина всхлипнула, но одновременно и улыбнулась сквозь слезы. – Хозяйкой.
Мне не следовало при всем этом присутствовать. Даже слушать краем уха. Даже смотреть на происходящее. Меня не должны были волновать злоключения существа, чуждого моему миру, попавшего сюда, чтобы причинять моим соплеменникам страдания, порабощать и править, обладая почти божественным могуществом. И все же я не мог отделаться от ощущения, что слушаю рассказ какой-то своей соседки или дальней родственницы, с которой давно не виделся: и вроде бы между нами не протянуто ни одной ниточки, а тем не менее каждое слово эхом отзывается где-то в моей груди.
Где-то там, на собственноручно выжженном поле.
– Та несчастная не могла забеременеть. Никак. И должно быть, молилась не смыкая глаз. Я помню только ее крик в моей голове, такой отчаянный и печальный… Я едва не оглохла, услышав его. А в следующий миг очнулась в чужом теле. Оно и правда было совсем чужое! – горячо повторила южанка, причем не для Лус, а для меня, а потом почему-то стыдливо опустила глаза, продолжая: – Пока не случилось того самого. Она ведь была замужем, и не за простым человеком. И в ту ночь она ушла. А я осталась.
Потому что желание было выполнено? Наверняка. И надо сказать, не самое худшее из возможных. Если бы все, кто видит синие звезды, падающие с неба, загадывали нечто подобное, мир точно стал бы лучше.
– Ее тело было слабеньким. Сил хватило лишь на то, чтобы выносить ребенка. Я думала, что умру тогда вместе с ним. Но я… Я не хотела умирать, ведь девочка под сердцем была моей. Моей, с самого первого мгновения!
Она плакала, проглатывая окончания слов, но это были слезы не скорби или вины. Женщина, стоящая передо мной, наконец-то нашла слушателей, которые не осуждали, не укоряли, не заставляли признаться, а позволяли выговориться. Без страха.
– Не знаю точно, как я попала в это тело. Наверное, у нее тоже было какое-то желание, не помню. Я так хотела остаться здесь, вместе с моей доченькой, что ни о чем больше не думала. Не могла думать. И была самой счастливой на свете, когда у меня это получилось.
Вот и еще одна причина не возвращаться. Но если демон по имени Глоди желал править собственным миром, то этот, вернее, эта демоница принесла свою жизнь и свободу в жертву новорожденному ребенку. Ребенку, который был человеком, пусть и лишенным возможности однажды исполнить самое заветное желание.
Все запутывается еще больше?
Или… проясняется?
– Вы жили где-то неподалеку?
– Нет, в Локанне. Это пятьсот миль к югу отсюда.
– Зачем же тогда приехали сюда?
Вместо ответа служанка снова посмотрела на Лус:
– Вы ведь знаете?
– Что именно? – осторожно уточнил демон по имени Конран.
– День на излете весны. Тот самый, – с загадочной настойчивостью повторила южанка, и я догадался, почему она так делает.
– Я выйду, если пожелаете. Ваши тайны мне не…
– Постой. – Тонкие пальчики тронули меня за рукав.
Лус сделала шаг вперед, но не к женщине, как можно было бы предположить, а на середину комнаты, будто собиралась торжественно объявить нечто необыкновенно важное. Или, по крайней мере, что-то не предполагающее прямого взгляда глаза в глаза.
– Мы по разным причинам пришли в этот мир. У тебя было только два тела, у меня… несколько больше. Но я, как и ты, попадал в них, чтобы исполнять желания. Раз за разом. Пока не встретил на своем пути человека, который поменял местами верх и низ всех миров на свете.
Он говорил спокойно, почти отрешенно, вроде бы бессвязно, и все же было заметно, что южанка жадно вслушивается в каждое слово.
– Этот человек пошел против правил, вынуждающих нас испокон веков действовать не по собственной воле. Я не мог даже вообразить, что такое возможно, и не сразу поверил, когда это произошло. А поверив, растерялся и чуть было не убил собственными руками чудо, ради которого стоило умереть и там и здесь.
