В усадьбе Ливуазье всегда властвовал полумрак. Солнечный свет здесь умирал, будучи бессильным перед тяжелыми унылыми драпри, которыми были занавешены окна, зато оживал блеклый огонь тысячи негаснущих свечей, которыми изобиловали комнаты дома.
В хозяйской спальне было много свечей, зачарованных на то, чтобы давать ровно столько света, сколько надобно любвеобильному Ливуазье. Но сегодня в усадьбе его не было, а в комнате любви, в кровати полной огня вместо страстной пары спала беловолосая гостья. У ее ног, тихо, чтобы не разбудить спящего напротив младенца, сидела Марта и покачивала детскую колыбель. В сердце Марты поселилась горечь и печаль. Из глаз ее катились слезы. Молчаливые слезы, вылитые из зависти и боли. Ребенок. Если бы судьба распорядилась иначе, если бы Веридий не был малоплодным вампиром, у нее было б уже трое. Трое детей, которые могли бы резвиться в саду перед усадьбой, голосить, бить посуду, ломать вещи, портить игрушки, не спать по ночам, закатывать истерики, грубить, но и ласкать, радовать глаз своими изобретениями, а слух – чудесными голосами, трое детей, которые дарили бы Марте свое тепло и любовь, наполнили ее жизнь смыслом, принесли в серые будни истинный свет, свет детской улыбки и смеха. Трое детей. Трое вампиров.
Марта содрогнулась от собственной мысли и из ее глаз с новой силой покатились слезы.
Что дальше? Оставаться служанкой и любовницей вампира? В четвертый, в пятый раз беременеть и не рожать? А если родит, кем будут ее дети? Вампирами? Поток слез усилился.
А что если гостья ошиблась? Что если Веридий такой же человек, как и все на свете? Конечно, Марту беспокоила отсутствие в усадьбе зеркал, желание ее супруга скрываться от солнечных лучей, но Марта к этому уже привыкла. Все чудачества Веридия уже стали для нее нормой. И все же. Вампир? Или нет? А ведь она не может даже спросить его об этом, всемогущая Симиона не благословила ее даром речи.
Хотелось выкрасть ребенка, которого она колыхала в колыбельной, и убежать. Стать ему доброй матерью и жизнь отдать ради него. Но куда бежать? И кому она будет нужна? Немая бесприданница с ребенком на руках?
В комнату, не постучавшись, вошел Клавдий, приблизился к колыбели и сел на корточки напротив Марты.
– Как малышка? – будто не зная, что девушка нема, спросил он, а потом заволновался: – Ты плачешь? Что с девочкой?
«Ничего, – отвечала ему Марта, но Батури, не удосужившись взглянуть в ее сознание, не слышал ответа. – Ничего, что могло бы взволновать вампира. Твой ребенок жив, здоров, полон сил и у него еще нет клыков, которыми можно вспарывать людскую кожу, а жажда крови его еще не дурманит»…
Марта посмотрела на Клавдия безумным взглядом. Даже Батури не смог противостоять этому взору, взору дикого зверя, загнанного в глухой угол. Марта, не церемонясь, открыла вампиру рот и провела пальцем по острому клыку. Порезалась, но она не боялась ни боли, ни крови. Служанка дала Батури звонкую пощечину, сама не понимая, в чем он виноват, и рванулась вон из комнаты.
Клавдий молча смотрел ей вслед, понимая, что тайна его доброго друга раскрыта. Он не шелохнулся, хотя ему б не составило труда вмешаться в сознание девицы и навязать ей те мысли, которые он пожелает. Батури не остановил Марту, не стал ее догонять. Она – проблема Веридия, пусть Куница и внушает в ее сознание то, что посчитает нужным, если вообще решиться лезть в ее мысли. Марта его не волновала.
Несколько минут Батури стоял и наблюдал за сном ребенка. Ни разу в пути младенец не был так тих и спокоен. Вот, что с детьми делает любовь, пусть и не материнская, но той, которая готова стать матерью.
– Как мне тебя назвать, малыш? – спросил он у девочки, будто она могла ответить. – Лакрима? Слеза? Или Тень? Умбра? Нет, все это не подходит…
Ребенок открыл глаза и посмотрел на Батури так осознанно, что вампир даже удивился. Девочка оценивающе глядела на Клавдия и молчала.
– Может, ты сама придумаешь себе имя? – поинтересовался тогда вампир.
Малышка моргнула, словно соглашаясь с названным отцом, и тогда в голову Батури постучалось имя, которое, он знал наверняка, будет носить его ребенок: Долорис. Пересмешница боли.
– Спокойной ночи, Долорис, – вампир холодными, как лед, губами поцеловал девочку в лоб, и она вновь уснула, словно и не просыпалась.
Вампир еще недолго постоял, проверяя, на самом ли деле малышка спит, а затем ушел из комнаты, чтобы больше не тревожить свою дочь.
* * *
Ночь клонилась к рассвету. Медленно в темно-синем небесном покрывале тонули огоньки звезд, чтобы вечером выплыть обратно, набухало на востоке красно-желтое зарево, но тонкий молодой месяц еще не спешил покидать свое законное место и дарил миру бледный мертвецкий свет.
В этот предрассветный час Энин всерьез решила заняться алхимией. Она окружила себя книгами и уселась прямо на полу. Уже в десятый раз вчиталась в записку Сандро, оставленную в пещере Ди-Дио, и в десятый раз не поняла ее смысла. К чему юноши? К чему девушка? Что за двуединые и триединые тела? Видимо, она переоценила себя, и разгадать ребусы некроманта будет не так-то просто. Но рано или поздно она разберется во всей этой алхимической ахинее.
И тогда Энин, выпив эликсир «недоросли», принялась читать трактаты и манускрипты, которые, как она надеялась, смогут развеять эту дымку загадочности и мистики, что таилась в рецепте Сандро. Она неутомимо читала книги. Каждая строчка навечно отпечатывалась в ее памяти, колдунья поглощала знания с жадностью морского дракона, не замечая, как течет время, забывая и обо сне, и об усталости. Эликсир «недоросли» действовал безупречно.
Все же Сандро доказал свой талант истинного алхимика, когда создал это зелье, но придумал ему неправильное название, его стоило бы именовать «дармовыми знаниями», так его суть отражалась бы точнее.
На улице ударили в утренний колокол церковники. Вестфален медленно просыпался после ночной агонии. На агоре потух жадный огонь братской могилы. Но Энин была далека от городской суеты, ибо занималась другим делом.
«Алхимическая свода» Альберта Великого, «Заметки практикующего алхимика» Николаса Фланеля, «Сокровище алхимиков» Садуля Жака, «Тайная книга» Фюргисона, «Философские обители» Фулканелли, прочитанные книги грудой лежали у ее ног. Энин потянулась за следующей – «Древнее таинство» Амагрина Овена. В комнату, не постучав, вошла Анэт.
– Сестра, идем обедать, – позвала она и Энин только сейчас сообразила, что время близится к полудню. – Марта приготовила замечательный завтрак: куриные крылышки с зеленью, овощами и печеной картошкой. И Марта, она вся заплаканная, зажатая, помоги мне ее развеселить, или хотя бы привести в норму.
