— Прошу прощения. Я подошла к вопросу обращения с точки зрения Фэриартос, но она не имеет ничего общего со взглядом Тхорнисх.
— Выражаясь проще — ты извиняешься за то, что лезешь не в свое дело? — довольно прищурился он и посмотрел на Йохана. Вид у помощника главы был весьма угрожающий. Наверное, считал, что Паула позволяет себе неслыханное хамство — так нагло разговаривать с самим нахттотером.
— Да. Я лезу не в свое дело. Но по-прежнему, считаю, что Влад не имеет никакой ценности для тхорнисхов. Под нашим влиянием он достигнет уровня мастера, у вас будет всего лишь солдатом.
— И фарфор окажется испорчен?! — Ноздри Миклоша гневно дрогнули. Похоже, она все-таки рассердила его. Спиной почувствовала приближение Йохана. Но уже не могла отступить. Профессиональные интересы клана выше личной безопасности.
— Да. Фарфор будет испорчен.
Несколько минут нахттотер молча изучал ее, как будто решал, чего фэри заслуживает больше — болезненного наказания или мгновенной смерти за непочтительность. Она почувствовала, как он грубо пробирается в ее мысли, и в отчаянии бросила все силы на создание ментального щита, «закрываясь».
Он наткнулся на эту ничтожную защиту, легко смел ее, Паула почувствовала резкую головную боль, и вдруг ни лице Миклоша появилось выражение безмерного удивления. Светлые брови поползли вверх, рот приоткрылся, но он тут же справился с собой, мотнул головой, как будто пытаясь избавиться от назойливого звука.
— Что это?! — спросил он раздраженно.
— Нахттотер, что случилось? — забеспокоился Йохан, тревожно наблюдая за странным поведением господина.
— Тихо! — рявкнул тот. Протянул руку и коснулся пальцем лба Паулы. Она не успела отодвинуться, и тхорнисх запустил пальцы в ее волосы, портя прическу. Притянул к себе, напряженно прислушиваясь. Едва не прислонил ее лоб к своему, как Влад полчаса назад. — Что это, черт побери?!
Наверное, в прошлой, человеческой, жизни фэри покраснела бы. До самых корней волос, до ключиц.
— Нахттотер Миклош, — пробормотала она, стараясь не смотреть в его глаза, находящиеся в нескольких сантиметрах от ее глаз. — Вы чувствуете мой ментальный щит. Это побочный эффект. Как зеленое свечение, сопровождающее магию кадаверциан. И запах разложения при некоторых ваших заклинаниях.
— Побочный эффект?! Я слышу симфонию своего собственного сочинения в твоей голове! — Он сжал ее затылок, и Паула вскрикнула от боли.
— Простите! Это не моя вина! Вы проникаете в мое сознание… пробираетесь сквозь защитный барьер… и накладываете на него свою мысленную силу… Сейчас она звучит симфонией до минор… Миклош, больно!
Он усмехнулся как-то неуверенно и выпустил ее. Паула шарахнулась в сторону, едва не наткнулась на Йохана, стоящего за спиной, и снова оказалась в руках нахттотера. Но на этот раз он просто поддержал ее, обняв за талию. Несмотря на бережное прикосновение, голос тхорнисха прозвучал злобно:
— А теперь поподробнее о ментальной силе.
— Моя магия пассивна! Я не могу вышвырнуть вас из своего сознания, не могу поставить монолитный блок, вы сильнее — и просто сломаете меня. Поэтому я всего лишь отражаю вам себя самого. Вы наткнулись на собственную музыку и отступили. Я не знаю, почему именно она звучала в вашем подсознании! Почему не пулеметная очередь, не крики умирающих или взрывы…
Миклош медленно, как будто нехотя убрал руку с ее тела. Голубые глаза стали подозрительно задумчивыми.
— Потому что я всегда слышу музыку.
Паула резко вздохнула, прижала ладони к щекам.
— Странно, ни с кем из фэри у меня никогда не было ничего подобного, — произнес он негромко.
— Простите, нахттотер! Я снова лезу не в свое дело.
Он криво улыбнулся, провел ладонью по светлым волосам, убирая их со лба:
— Миклош. Ты можешь называть меня просто Миклош.
Глава 9
Доброй ночи, нахттотер!
Я не люблю современные мемуары. Их, как правило, пишут люди либо начисто утратившие память, либо не совершившие ничего такого, что стоило бы помнить.
Оскар Уайльд. Критик как художник.
31 октября 2004
Миклош Бальза перечитывал «Историю киндрэт», написанную недалеким, по его мнению, представителем семейства даханавар… Впрочем, что взять с блаутзаугера? К тому же находящегося под каблуком мормоликаи.
Лет четыреста назад милой славной Фелиции вздумалось создать краткий экскурс в историю кланов с момента их основания. Поначалу всем было смешно — муха захотела проглотить слона. Потом стало не до смеха. Проглотила, сожги солнце ее проклятые глаза!
Теперь изданная, современно оформленная книга была в «обязательной программе» для чайлдов четырех кланов и рекомендовалась к прочтению всем остальным.
Миклош признавал, что зерно истины в книжонке существовало. Но эта истина была так притоплена в вареве недомолвок и лжи! Фелиция набралась наглости создать книгу, выгодную только ее Семье.
Белые и чистые Даханавары! Эта ложь не вызывала у нахттотера ничего, кроме тошноты. Прочтешь, и, кажется, еще немного — и у всех представителей этого клана начнут прорезываться крылышки.
Автор нудно и подробно описывал, как на протяжении веков, чуть ли не с момента сотворения мира, «правильные» блаутзаугеры, ведомые «прозорливыми» Старейшинами, «мудро» и «достойно» управляют людьми, желая привести их ко всеобщему благу и процветанию. А также какие даханавар добрые и благородные. Какие они мирные и желают дружить со всеми кровными братьями. А что дружба эта весьма однобока и предполагает соблюдение интересов лишь самих «миротворцев», конечно, опускалось.
Естественно, другим кланам внимания в этой книженции было уделено куда меньше. К тому же она пестрела сплошными грубейшими ошибками и подгонкой фактов, выгодными политике Старейшин клана Леди.
Так считал Миклош.
Какой-то семье досталось меньше, какой-то — больше. Тхорнисхов, например, растоптали. Бальзу доводило до бешенства то, что Великий Клан Нахтцеррет превратили в кровожадных психов, отморозков, животных, жаждущих лишь крови и не умеющих жить без чужих мучений. Казалось, Фелиция не имела ни малейшего понятия о глубочайшей философии клана, со стройной логикой которой не взялся бы спорить ни один хоть сколько-нибудь разумный мыслитель. А ведь она знала. Принимала эту логичность. Никогда не могла ее опровергнуть. И тем не менее… Тысячелетнюю историю Семьи бросили коту под хвост! Обратили в насмешку! Гротеск!
Открыв книгу в первый раз (на дворе как раз начинался семнадцатый век), господин Бальза едва не озверел от злости. Он с трудом подавил яростное желание — поехать к Верховной Старейшине и своими руками раздавить ей череп.
