У себя в Башне Серег волен был приказывать всему, до самых границ карламана. Нет ничего проще, когда стоишь рядом с одним из стабилизаторов и когда в твоей чаше бурлит магический океан. Но теперь… появился некий оттенок, полутон, который мог почувствовать лишь он сам, хозяин Серой Башни: приказать ветру на этот раз было чуть труднее, чуть больше усилий потребовал приказ. И хотя ветер не посмел ослушаться, Серег ощутил, что стабилизатор далеко, хоть и не колыхнул пока границ карламана, ни высокого, ни полосатого… Ветер послушался. И затих. Никто не знает, о чем думал после этого Серый Инквизитор, стоя на вершине Башни за громадными серыми зубцами, глядя на снег, лес и горы, залитые ярким солнечным светом — обычно редким здесь гостем…
Снег был всюду и ложился роскошными белыми плащами на склоны гор, таких высоких, что Кольцо Кулдагана в простом сравнении с ними превращалось в грядку невзрачных холмиков… Горы Фумо до середины покрывал великолепный лес — казалось, хвоя покрыта изумрудной пылью, а стволы — из темного янтаря. Над ним то и дело взмывали в воздух странные птицы, безмолвные, потому что ветер стих и не доносил их криков.
…Белоснежный, блистательный, молчаливый мир! И холодный, такой холодный… Тому, кто раньше знал лишь холод ночей Кулдагана, странно чувствовать мороз, кусающий за щеки.
— Почему здесь снег? — спросил Кангасск. — В Ивене еще только конец лета, даже листья не пожелтели…
— Здесь почти всегда снег. Так пожелал Серег, — отчего-то невесело сказала Влада. — Но весна иногда касается здешних мест. Тогда маленькие первоцветы вырастают прямо в снегу, птицы вьют гнезда, холодные ручейки бегут в Гиледу. Всего несколько недель, или месяц — и все опять замирает…
Некоторое время они шли молча. От воздуха, сухого и холодного, горели щеки; а снег звонко хрустел под ногами.
Кангасску нравился этот уголок Омниса, и идти по нему, да еще без котомки за плечами — одна сплошная радость.
— Мы идем к Серой Башне, да… Учитель? — спросил Кангасск.
Владиславу почему-то невероятно умилило то, как непривычно ему произносить это слово. Она даже приобняла своего Ученика.
— Да, Серег ждет нас, — ответила она живо.
— Тогда… мы могли бы добраться на трансволо… — развел руками Кангасск и смешался: — Тут очень красиво, правда… Но мы и так потеряли много времени с двоедушником.
— Благодаря тебе, не так уж много, — возразила Влада. — Да к тому же, мы с Серегом не торчали в одном только Ивене. Мы во многих местах успели побывать, так что разведали кое-что о стабилизаторе.
— И как?..
— Линия карламана не сдвинулась ни на шаг, — она многозначительно поправила Кангасску капюшон. — Стабилизатор все еще на Севере.
— Значит, можно его найти?
— Сложно будет… — Влада поморщилась. — Магическими средствами его не обнаружишь. Опознать этот камень можно только столкнувшись с ним нос к носу. Но теперь, когда Охотничья элита Серега освободилась от разыскивания двоедушника, все границы будут на замке: Хора Лунарис не выйдет за пределы Севера. А это значит, рано или поздно его найдут. Пока не двинется карламан, ситуация никому ничем не угрожает.
— А разве с помощью стабилизатора нельзя совершить что-нибудь… Ну открыть портал куда-нибудь, сколдовать какую-нибудь страшную штуку?..
— Не-а. Воистину, в этом плане нет вещи бесполезнее, чем стабилизатор. Силы у него не почерпнешь: потому что ее там нет. Вот для саботажа его использовать — запросто: если сместить границы Ничейной Земли, жертв будет много… Или — та жуть, о которой ты подумал: поставить их рядом. Но этого вору уже не сделать. Да и вряд ли он стал бы: это значит разрушить мир, в котором живешь. До основания… — все: видимо, эта тема закрыта… — Мы уже почти гору обогнули, Кангасск. Сейчас выйдем к Гиледе, и ты увидишь, ради чего стоило пройтись пешком…
Гиледа, глубокая и темная, и холодная от питавших ее горных снегов, несла свои воды с достоинством, полным скрытой силы.
Грозная река. Дрожащее зеркало неба…
Теперь Кангасск видел, где берет начало это спокойствие: там, где почти смыкались два горных хребта, сжималось русло Гиледы, и в нем, вздымая белую пену, бушевал поток, при одном взгляде на который за сердце брала жуть. И над потоком, по обе стороны выступая из скалы, стояли два каменных стража исполинской высоты: чтобы создать каждого из них, кто-то, будто ножом, срезал гору. Они были сама древность — ровесники Омниса, и трещины — отметины времени — змеились по их телам и лицам.
Оба стража были крылаты, и сложенные крылья лежали, как плащи, за спиной. У одного были крылья, как у орла, и он смотрел спокойно, а в уголках рта крылась улыбка. У другого, — как у дракона, и он смотрел сурово и хмуро, сжав тонкие губы.
И каждый опирался на боевой посох, как у Серега, и носил шнурованные ботинки на подошве для мягкого шага. Одежда их была свободной — как для битвы, — но время почти затерло ее детали и складки.
…Кангасск долго не мог оторвать взгляда. Он все смотрел, смотрел, задрав голову вверх, пока не затекла шея. И даже когда он опустил глаза, слов не нашел.
После он молча шагал рядом с Владиславой и слушал.
— …Эти великаны не человечьих рук дело. Их сотворил Серег, еще на заре Омниса. Даже в нашем мире такие существа были легендой. Вон тот звался архангелом, а этот — дьяволом. Оба они — ученики Единого, только этот, второй, пошел против Учителя и с тех пор враждует с ним.
Кангасск уже не видел каменных лиц: теперь они с Учителем шли вдоль берега беснующейся Гиледы у подошвы того, кого в мире-первоисточнике звали дьяволом. Шум воды заглушал голос; река неслась, как краткая жизнь смертного между Добром и Злом… Потому, проходя берегом, и Влада, и Кан молчали.
Выше по течению русло вновь расширялось, шум стихал; Гиледа текла спокойнее, и горы скрывали спины гигантов. Тогда заговорил Кангасск, и каждое слово срывалось облачком пара с его губ:
— У нас в Арен-кастеле я часто видел жрецов Единого. Они приходили с Севера, рассказывали о своей вере, звали нас присоединиться. И иногда забирали с собой уродцев вроде меня… Говорят, уводили на Север и растили из них новых жрецов. Они и меня хотели забрать: мама не отдала… Так вот, я со многими говорил, легенды о чудесах Единого слушал… но вот об архангеле и дьяволе жрецы не упоминали ни разу.
— Мы не принесли сюда легенд нашего мира, — ответила ему Влада. Слова сопровождал хруст снега под ее мерным шагом. И звучали они странно в огромной морозной пустоте… — У Омниса должны быть свои откровения, поверья и легенды… Хотя все-таки Серег поддерживает веру в Единого у себя на Севере и язычества не одобряет. Но в остальном… В Кулдагане — культ Прародителей, на Юге вообще каждый верит так, как чувствует; в Ничейной Земле очень уважаем культ Троих: Бога-отца, Бога-сына и Духа битвы, — Владислава улыбнулась снисходительно: — Видно, Серег когда-то давно пытался проповедовать, и его не так поняли: это все отголоски Святого Писания нашего мира, только перевернутые с ног на голову.
