небо трижды поменялись местами, вдоль хребта вспыхнула дикая боль. Сознание на миг потемнело и раздался хруст, Ролан оцепенел, распахнув рот в тщетных попытках вдохнуть. Дерево, в которое врезался, переломилось и величаво завалилось на соседей позади. Разлапистые ветви вцепились в кроны, круша и ломая, будто стараясь удержаться.
Тварь налетела на лежащего и дезориентированного Ролана, стремясь размозжить череп. Движения замедлены торчащим из подмышки клинком. Парень извернулся и подставил под удар подошвы сапог. Колени подогнулись, и тело кубарем откатило вдоль упавшего дерева. Поймав движение, оттолкнулся руками и пружинисто вскочил на ноги в бойцовскую стойку. Локти закрывают корпус, а кулаки лицо.
Чудовище завывая наседает, Ролан пятится раскачиваясь, как маятник. Удары обрушиваются на деревья, во все стороны летит белая щепа и клочья коры. Глаза монстра наливаются багряным светом, лезут из орбит.
Удары в висок, Ролан присел, когтистая лапа свистнула над макушкой, взъерошив волосы. Рывком выпрямился, шагнув вперёд. Правый кулак на подъёме, собрав весь импульс от ног, впечатался в подбородок причащённого. Голова откинулась, звучно клацнула челюсть. Чудовище выгнулось натянутым луком, а Ролан ухватил меч левой, рванул на себя, делая шаг-разворот.
Полоса заточенной стали со свистом рассекла воздух и обрушилась на череп. Скользнула по плотной шкуре... кости промялись. Тварь булькнула, отшатнулась. Колени подломились, и она рухнула на спину, вслепую дёргая лапами, как жук. Ролан выругался и ударил клинком, как копьём. Острие с хрястом вошло в висок, прошило череп и воткнулось в землю.
***
— Вот так оно всё и было. — Закончила Айла, разводя руками. — Жуткая тварь.
Луиджина мрачно кивнула и обернулась на окно. В кабинете сгустилась мучительная тишина. Будто после плохого анекдота. Великая Тень взяла с тарелки сахарное печенье, откусила кусочек и откинулась в кресле, потягивая чай из блюдца. Императрица молча достала из стола три листа, размашисто расписалась. Затем хлопнула печатью и начала запаковывать в отдельные конверты.
Айла наблюдает, как эльфийка разогревает сургуч над свечой. Алая масса блестит золотыми блёстками в серебряной «ложке» с носиком.
— Я была права. — Заключила Луиджина, запечатывая первое письмо. — Онд в союзе с божеством. Что делает его изменником и приговаривает к смерти.
— Ты собираешься казнить короля протектората империи? — Спросила Тень, брови вскочили на середину лба, придавая вид девичий и наивный. — Это может обернуться... проблемами.
— Его убьёт король независимого государства. — Улыбнулась Луиджина.
Утро началось с рёва рожка, командующего подъём. Алаин выбрался из походной палатки, заменяющий шатёр на время марша. Кряхтя потянулся и оглядел просыпающийся лагерь. Легионеры снуют, как муравьи, деловито собирают вещи и грузят на телеги. Личные вещи укладывают в рюкзаки. В сторонке у костра пятеро ветеранов методично латают сапоги. Они проснулись за пару часов до побудки и успели закончить полагающиеся дела. Владетель довольно хмыкнул, взял протянутую адъютантом кружку, вдохнул терпкий аромат травяного чая.
Первый глоток смыл с зубов ночной налёт, второй прочистил горло, а с третьим по телу пошла волна бодрости. Эльф повёл плечами, вновь ощущая себя двухсотлетним. Во внутреннем кармане стеклянный пузырёк завалился набок. Пальцы зачесались от желания достать и вновь оглядеть. А может и сразу употребить. В малых количествах пыльца фей прекрасный стимулятор. Уж это Алаин знает наверняка, спасибо бурной молодости.
Продлившейся до момента, когда отец выволок из столичного притона за ухо. Едва не оторвав, и прямиком отправил в армию... Владетель вздохнул, погрузившись в теперь тёплые воспоминания первого десятилетия службы. Полного боли, грязи и ломоты во всём теле от бесконечных маршей.
Когда это было? Лет двести назад... если не больше. Он обошёл в походах всю империю и углублялся в степь. Карабкался на отвесные горы, усмирял восстания. Сражался в первых рядах, подавал копья и наконец начал командовать. Да, хорошее было время. Не то что сейчас.
— Господин, — осторожно спросил адъютант, — что вас тревожит?
— А? А... ничего. Просто вспомнил былое.
— Сегодня в полдень мы должны соединиться с остатками третьего легиона. — Напомнил молодчик.
Алаин вздохнул, переложил кружку в левую руку и наотмашь хлестанул парня по лицу костяшками. Кисть ожгло болью, молодые носы довольно крепкие. Адъютант отшатнулся, закрыв лицо ладонями, меж пальцев брызнула кровь. Издал озадаченный всхлип-писк.
— Думаешь у меня с памятью проблемы? — Прорычал Алаин, ухватил помощника за ворот и рывком подтянул к себе. — Опусти руки!
Парень подчинился, лучи утреннего солнца осветили свёрнутый и приплюснутый нос. Алаин мысленно похлопал себя по плечу. Хороший удар из плохой позиции. Кровь бежит щедро, заливает подбородок и капает на грудь, портя тканевую куртку.
— П-п-прости... Господин... я не... специально. — Прохлюпал адъютант, отводя взгляд.
Алаин улыбнулся и... резко опустил лоб. Хрустнуло и голова парня откинулась, нос окончательно потерял форму и превратился в опухшую лепёшку. Глаза закатились, и владетель брезгливо оттолкнул бессознательное тело. А то рухнуло на землю и осталось лежать. Алаин отряхнул кисть, взял кружку за ручку и отёр лоб тыльной стороной ладони. На коже остались потёки крови.
Перевёл взгляд на ветеранов, с любопытством взирающих на нежданное представление. Указал на адъютанта и рыкнул:
— Как очнётся, отмерьте ему десять ударов плетью.
Отпил чая и двинулся к импровизированному загону, откуда как раз выводят статного жеребца. Не то чтобы ему хотелось наказывать парня. Он хороший и исполнительный, но бросать тень на авторитет командира нельзя.
Даже случайно.
Сегодня напомнит, завтра начнёт рассказывать, что ведёт все дела. А там по легиону поползут слухи, мол командир из ума выжил, память теряет. Это чревато.
Пусть лучше его бояться за свирепость, чем посмеиваются за спиной.
***
Легион тронулся с места через полчаса, оставив позади двух ветеранов и провинившегося. Уши Алаина подрагивают, ловя визгливые вопли и свист плети. На губах заиграла улыбка. Ветераны дело знают, бьют мощно и размеренно. Ведь если пожалеть молодняк, то возьмутся за них.
Выспавшийся и сытый конь скачет, потряхивая гривой. Фыркает и косится по сторонам, будто выискивая повод для драки. Ладонь сжимает повод, как и прежде. Позади марширует легион в боевом порядке, а солнце греет спину.
Скоро он объединит силы, перегруппируется и обрушится на города людей с утроенной яростью. Алаин почти застонал от наслаждения, представив горящие дома и горы тел. Месть не вернёт сына, но погасит чёрное пламя, бушующее в груди на месте сердца.
Рано или поздно, он доберётся до проклятого Ролана ди Креспо! Вырвет ещё бьющееся сердце и вырежет имя сына на лбу! Алаин стиснул челюсти,
