— Кто там? — с интересом спросила Альена. Я только головой покачал в восхищении. Ну артистка! И главное, интерес неподдельный. Словно действительно не знает, что там. Точнее, кто там.
— Не важно, — буркнул Алеша, не оборачиваясь.
— А хочешь, угадаю? Ты поссорился с родителями и теперь не можешь этого вынести?
— Заткнись, дура!!!
Альена, кажется, была поражена этой вспышкой гнева. Но отреагировала, на мой взгляд, на нее довольно странно. Вместо того чтобы возмутиться, она вдруг подошла к Алеше, присела рядом с ним и обняла.
— Господи, малыш, чего же ты натерпелся?
Алеша сразу напрягся, но тут же расслабился. Он вдруг уткнулся в плечо Альены и разрыдался. Но это был не тот плач, что рвется наружу сквозь боль и тошноту, а плач облегчения. Альена не мешала ему. Только осторожно гладила по волосам.
— Ну-ну, малыш. Поплачь. И не бойся, никто тебя не обидит.
— Ты не понимаешь, — сквозь плач буркнул Алеша. — Вы никто не понимаете! И никто мне не поверит!
— Ну почему? Я поверю. — В голосе Альены было столько участия, что Алеша не выдержал. Давясь слезами, он стал рассказывать. Кажется, впервые с момента смерти матери он мог свободно излить свою душу. Он рассказывал, торопясь и глотая слова, словно опасаясь, что его перебьют, поднимут на смех. Скажут, чтобы не порол чушь. Однако явный интерес слушателя вернул ему спокойствие. Под конец он уже рассказывал не торопясь, но с какой-то обреченностью.
— Вот так, — закончил он. — И никто мне не может помочь.
— Знаешь, пожалуй, тут ты прав. Тебе действительно никто не поможет.
Алеша оторопело уставился на Альену. Он явно не ждал от нее такого предательства. Но девочка совершенно невозмутимо выдержала этот взгляд.
— Ты…
Однако Альена предупреждающе подняла руку.
— Ты не думал над тем, что тебе и не нужна ничья помощь?
— То есть как? Но как я могу бороться с чертом?!
— Да-а. — Альена грустно посмотрела на него. — Действительно, как? Неужели не понимаешь?
— Святой водой, что ль, на него брызнуть? — недоуменно поинтересовался он.
Чур меня, чур! Святой водой он тут брызгать будет. Нашелся тут водовоз.
— Водой? Господи, конечно же нет! Чего ты этим добьешься? Ты просто еще не понял, что с того момента, как ты подписал тот договор, черт оказался внутри тебя. Именно его ты должен победить. Его, но никак не того, о ком ты говорил. Если ты победишь черта в себе, то он уже ничего тебе сделать не сможет. Если нет, то хоть ночуй в церкви и не вылезай из ванны со святой водой, все равно ты будешь его. Рано или поздно, но будешь. Вот так.
— Значит, все из-за договора?
— Неужели? — Альена смотрела на мальчика строго и требовательно. — А почему ты подписал его?
Алеша заерзал. Он явно чувствовал себя неловко.
— Но ведь я подписал его потому, что черт показал…
— А с ножом идти на отца тоже тебя черт научил?
Алеша вдруг вздрогнул и отшатнулся. Он с ужасом уставился на девчонку.
— Откуда ты знаешь?!!
Альена поднялась. В тот же миг всю ее фигуру окутало сияние. Над головой вспыхнул нимб. Эх, ей бы еще крылья, как бы она смотрелась!!! Сияние тем временем распространялось все больше и больше. Мне пришлось даже подвинуться. Она что, с ума сошла? Я же сейчас…
Однако сияние только коснулось Алеши и остановило свое продвижение. Алеша смотрел на эту сверкающую фигуру, раскрыв рот. Альена же улыбалась какой-то странной грустной улыбкой. От этой улыбки сердце разрывалось.
— Алеша, твоя беда в том, что ты утратил веру. И никто тебе не в силах помочь. Даже я. Никто не поможет тебе, кроме тебя самого. Если ты действительно хочешь спастись, то борись. Тебе будет трудно. И только вера в себя, в свои силы поможет тебе.
— А не вера в Бога? — Алеша попытался выглядеть независимо, но это плохо у него получилось.
— А это одно и то же. Бедный мальчик. Ты ведь даже не понял, какой договор заключил. Бога нет в том понимании, в каком говоришь ты. Бог — это все вокруг. И твоя душа — это Его частица. Продав ее, ты продал частицу Бога. Утратив веру, ты утратил и надежду. Отсюда и твое необдуманное решение. Но ведь после смерти ничего не заканчивается. Подумал ты над этим?
— Но… но что же мне делать?!!
— Искать. Искать веру. Поверить всем сердцем. А когда ты поверишь, то найдешь в себе силы бороться и с чертом. Ты сам все поймешь.
— А ты мне не поможешь?
— Помогу. Но не так, как ты думаешь. Я устрою тебе одно свидание.
— Свидание? — Алеша растерялся. — С кем?
— С кем? А как ты думаешь? Кто еще страдает, кроме тебя? Кто отказался от рая потому, что кому-то на этой земле плохо? Кто готов отправиться в ад только для того, чтобы спасти некоего упрямого мальчишку?
— Мама… — прошептал Алеша. Даже не прошептал. Просто чуть-чуть дрогнули его губы.
Альена повернулась. И тут ее сияние затмило Солнце. С ума сойти. Не знаю, как это возможно, но… сияние ангела действительно именно затмило Солнце. Оно как бы накрыло куполом все вокруг. Куполом, который со стороны разглядеть было невозможно. И тут внутри этого купола вспыхнул слабый огонек. Альена повернулась к нему.
— У вас пять минут. Больше я не могу для вас ничего сделать.
Огонек мигнул и в тот же миг вырос в фигуру уже неоднократно виденной мной женщины. Я бочком приблизился к Альене, наблюдая за встречей матери и сына.
— Ты с ума сошла! — прошипел я. — Ты понимаешь, что натворила?!
Альена безмятежно улыбалась.
— Конечно. Но посмотри на них! Разве это не стоит всех тех громов и молний, что обрушатся на мою голову, когда эта история всплывет?
Я покосился на сияющую Альену. Потом посмотрел на мать и сына.
— Ладно, — буркнул я. — Будем считать, что вся эта самодеятельность нами согласована.
Альена удивленно обернулась ко мне.
— Ты серьезно?!
— Абсолютно. Все-таки мы команда.
— Но мы не согласовывали ничего! Это будет ложь!
— Неужели? — ухмыльнулся я. — Как ты думаешь, могу я помешать этому свиданию? Думаю, я мог бы его закрыть сразу.
Альена посмотрела на меня. Потом на мать и сына. Потом снова на меня.
— О, Эзергиль! — Девчонка вдруг повисла у меня на шее. — Спасибо! Ты настоящий друг!
— Да ладно, — смущенно буркнул я, покраснев как вареный рак. — В конце концов, мы действительно команда. И похоже, у нас неплохо получается. А громы и молнии… да и фиг с ними. Переживем. Ладно, ты пока тут побудь, а я посмотрю, куда там отправился отец этого обормота.
— И вовсе он не обормот!
— Ладно-ладно, он послушный мальчик. И тихий. Не ворует, с ножом на отца не бросается.
