— Если ты будешь терпелива со мной, — прошептал он.
— Я терпелива с тобой вот уже двадцать пять лет, — сказала она и, взглянув на него, рассмеялась. — Ничего, ничего, дорогой мой… Лучше поздно, чем никогда! Я всего лишь старая женщина… Что не происходит, все к лучшему. Ты сам меня этому учил.
Она встала, и он тоже встал. Она взяла его руки в свои, и они обнялись. Их объятия становились все крепче, все страстнее, все нежнее. Они полностью отрешились от окружающего мира, сосредоточившись друг на друге. Им не нужна была постель. Они провели всю ночь на теплых камнях у очага, где она учила Геда премудростям, которым его не смог бы обучить могущественнейший из магов.
Он еще раз подбросил дров в огонь и взял искусно сотканный коврик со скамьи. На этот раз Тенар не возражала. Ее плащ и его овчинный полушубок заменили одеяла.
Они проснулись на рассвете. Первые лучи восходящего солнца посеребрили ветви с полуоблетевшей листвой растущих за окном дубов. Тенар вытянулась в полный рост, ощущая тепло лежащего рядом с ней тела Геда. Минуту спустя она прошептала:
— Он лежал здесь. Хейк. В точности там, где мы лежим…
Гед издал протестующий стон.
— Теперь ты и впрямь мужчина, — сказала она. — Наделал дырок в другом мужике, раз, и переслал с женщиной, два. Одно за другим, причем, я полагаю, в правильном порядке.
— Замолчи, — повернувшись к Тенар, пробормотал Гед и положил голову ей на плечо. — Не надо.
— Хорошо, Гед. Бедняга! Во мне нет ни капли милосердия, только праведный гнев. Меня не научили миловать. Любовь — это единственная милость, которой я могу удостоить. О, Гед, не бойся меня! Ты уже был мужчиной, когда я впервые увидела тебя! Ни женщина, ни грозное оружие, ни власть, ни даже магия — никто и ничто, кроме него самого, не может сделать из человека настоящего мужчину.
Они лежали в тепле и блаженной тишине.
Он что-то сонно пробормотал.
— Как ты умудрился подслушать их разговор? Хейка, Хэнди и того, третьего. Как ты умудрился оказаться в нужное время в нужном месте?
Гед приподнялся на локте, чтобы заглянуть ей в глаза. На его открытом лице застыло такое уязвимое, беззащитное выражение, что Тенар невольно потянулась и дотронулась до его губ, прикоснувшись к тому месту, куда она впервые поцеловала его несколько месяцев назад. Он мгновенно обнял ее, и слова им были уже не нужны.
Требовалось соблюсти некоторые формальности. Самым важным было объявить Клирбруку и другим наемным работникам Фермы-под-Дубами, что она официально заняла место «старого хозяина». Она выложила им все прямо и открыто, поскольку это никак не отражалось на их положении, да и поделать с этим они ничего не могли. К вдове переходила вся собственность мужа, если у того не было наследников мужского пола. Прямым наследником Флинта был их сын, морях, и вдова просто поддерживала порядок на Ферме до его появления. Если она умрет, заботы о Ферме лягут на плечи Клирбрука. Если Спарк так никогда и не появится, Ферма отойдет к дальнему родственнику Флинта из Кахеданана. Две семейные пары, которые не владели землей, но обрабатывали ее и жили плодами своего труда, что практиковалось сплошь и рядом на Гонте, могли не беспокоится, что их выгонит новый избранник вдовы, даже если та выйдет за него замуж. Но Тенар боялась, что они сочтут ее поведение недостойным памяти Флинта, которого они, ко всему прочему, знали дольше, чем она. К ее величайшей радости, они не возражали. «Ястреб» одним ударом вил завоевал их уважение. Кроме того, считали они, женщине совсем не помешает мужчина-защитник в доме. Если она, к тому же, делит с ним свою постель, что ж, аппетиты вдовушек общеизвестны. И, в довершении всего, она была чужеземкой.
Жители деревни, в общем, считали точно также. Посудачили, помыли ей косточки, но не больше. Оказалось, что оставаться порядочной женщиной в глазах соседей проще, чем думалось Мосс. А может, все дело было в том, что подержанные вещи стоят недорого.
Тенар была бы меньше уязвлена их праведным гневом, чем этой безучастностью. Одна лишь Ларк щадила ее чувства и никогда не поднимала больной вопрос, не судачила о «вдове и чужеземце», а просто смотрела на них с Ястребом с интересом, любопытством и некоторой завистью.
Поскольку Ларк не смотрела на Ястреба сквозь дымовую завесу таких слов, как «пастух», «наемный работник», «вдовушкин сожитель», многое в нем удивляло ее. Его достоинство и простота в обращении были несколько иного свойства, чем у большинства знакомых ей мужчин. Он был выдающимся человеком, но на благодаря гигантскому росту или ширине плеч, но доброй душе и острому уму. Она как-то сказала Иви:
— Этот человек в своей жизни повидал не только коз. Он знает о мире гораздо больше, чем простой фермер.
— Если хочешь знать мое мнение, он — волшебник, по той или иной причине утративший свою силу, — сказала знахарка. — Такое порой случается.
— А-а, — протянула Ларк.
Однако титул «Верховный Маг» для Ларк был неразрывно связан с блеском роскошных дворцов на далеких островах, и ей в голову не могло прийти соотнести его с темноглазым, седым мужчиной с Фермы-под-Дубами. Хотя мысль о том, что он когда-то был волшебником, сперва смутила ее, но всякое смущение исчезло без следа, стоило ей вновь увидеть его. Он сидел в развилке одной из старых яблонь и спиливал высохшие сучья. Завидев пришедшую на ферму Ларк, он радостно приветствовал ее. Его имя подходит ему как нельзя лучше, подумала она, помахала Ястребу в ответ рукой и улыбнулась, когда проходила мимо.
Тенар не забыла о вопросе, заданном ею Геду на теплых камнях у очага под овчинным полушубком. Она вернулась к тому разговору через несколько дней или месяцев спустя — для них время летело быстро и незаметно в каменной усадьбе посреди укрытой снежным одеялом Фермы.
— Ты так и не ответил мне, — сказала она, — как тебе удалось подслушать их разговор тогда, на дороге.
— Мне казалось, что я все объяснил тебе. Услышав приближающиеся мужские голоса, я сошел с дороги я спрятался.
— Почему?
— Я был один, а вокруг, сама знаешь, сколько бандитов.
— Да, конечно… Значит, когда они проходили мимо тебя, Хейк заговорил о Ферру?
— Кажется, он упомянул «Ферму-под-Дубами».
— Что ж, это вполне возможно. И выглядит вполне правдоподобно.
Понимая, что она ему не верит, Гед промолчал.
— Нечто подобное порой случается с волшебниками, — сказала она.
— И со многими другими.
— Возможно.
— Дорогая, не пытаешься ли ты сказать…
— Нет, совсем нет. Может, это все твое предчувствие? Будь ты волшебником, ты ведь не остался бы здесь?
Они лежали на большой дубовой кровати под горой выделанных овечьих шкур и пуховых покрывал, поскольку в комнате не было очага, а ночью здорово подморозило и выпало много снега.
