Он тотчас же ей ответил, попросив передать ему содержание этих снов.
Принцесса Боа в ответном письме ограничилась общими фразами, заверяя, что сны эти ее пугают и что, хотя она нисколько не сомневается в чистоте помыслов Тлена и благородстве его намерений, ей не под силу изгнать из своего сознания мрачные образы преследующих ее ночных видений.
Тлен продолжал брести по Висельному лесу. Его сопровождали вороны и грифы. Вороны перелетали с дерева на дерево над его головой, грифы передвигались по земле с ним рядом, и между ними то и дело происходили стычки: каждому хотелось притиснуться поближе к Тлену. Он не обращал на птиц никакого внимания, поглощенный своими думами. Тлен вспоминал, скольких трудов стоило ему составление каждого письма к принцессе, как тщательно он подбирал слова, чтобы убедить ее отбросить все страхи, ведь именно рядом с ним она окажется в полной безопасности, порукой чему послужит его бесконечная преданность ей.
«Я сумею Вас защитить, — убеждал он принцессу Боа, — от любой угрозы, истинной или мнимой. Я заслоню Вас, если потребуется, и от самой смерти. А потому можете быть уверены, леди: нет такого демона, на земле ли, в воздухе или в пучине морской, которого Вам надлежит опасаться».
Стоило Тлену отправить принцессе очередное письмо, как начиналось время жесточайшей из пыток — пытки надеждой. А потом неизбежно наступал момент, когда, получив долгожданный ответ, он с замиранием сердца вскрывал конверт дрожащими, непослушными пальцами.
И ответ всегда оказывался не тем, на какой он надеялся.
Он вновь и вновь умолял ее покончить с неопределенностью, положить конец его терзаниям. И однажды, вняв его жалобам, принцесса ясно и недвусмысленно ответила на его предложение. Трудно было бы выразиться точнее.
Она его не любила, не любит и никогда не сможет полюбить.
Едва Тлен прочитал эти строки, как волна ненависти к самому себе захлестнула его с головой. Он чуть не потонул в ней. Уж кому, как не ему, было знать, по какой причине принцесса его отвергла! Ночные кошмары были тут совершенно ни при чем. Все объяснялось гораздо проще.
Она его на дух не выносила.
Именно такова была жестокая, неприглядная правда. Истина без всяких прикрас. Сколь бы изящно ни выразила ее высочество свой отказ, Тлен без труда прочел между строк все то, о чем она умолчала. Для нее он был не более чем гротескной фигурой — урод, чудовище, весь в шрамах, погрязший в мерзости, издерганный ночными кошмарами, смешной и нелепый злодей. И она ненавидела его до глубины души.
Таковы были начало, середина и конец этого неудавшегося сватовства.
Весь во власти тяжелых раздумий, Тлен не заметил, как тропинка привела его в Самую гущу леса, где росли виселицы, посаженные в незапамятные времена чьими-то трудолюбивыми руками. На некоторых еще болтались полусгнившие веревки, а в иных из петель до сих пор каким-то чудом удерживались останки казненных некогда мужчин и женщин. Тела их высохли, как мумии, сохранив предсмертные страдания, рты были широко раскрыты в последнем крике. Вороны и другие падальщики давно уже вырвали и съели их языки и благодаря этому неожиданно получили возможность говорить голосами повешенных. Вот почему поблизости от этого участка леса нередко можно было услышать человеческие речи, вылетавшие из птичьих клювов. Так и теперь падальщики беззаботно переговаривались между собой, покачиваясь на кроваво-алых ветвях, которыми за долгие годы густо обросли все виселицы.
— Ночка в самый раз для повешения, верно я говорю?
— Вот как раз в такую меня и вздернули. Помню, как убивалась бедная моя жена!
— А вот моя нисколько.
— Да ну?
— Так ведь это же из-за нее меня и казнили!
— Ты ее что, прикончил?
— А то! Хлебный пудинг стряпала хуже всех в Тацмагоре!
Повелитель Полуночи рассеянно вслушивался в эту абсурдную и зловещую болтовню, думая о своем. Мысли его вновь обратились к той девушке, которую он мельком увидел глазами мотылька на башне Веббы Гаснущий День. Он почему-то был совершенно уверен, что падение насекомого, несшего ее в лапах и убитого стрелой из арбалета, не причинило ей вреда, что она осталась жива и здорова. А значит, рано или поздно он ее отыщет, встретится с ней.
Смел ли он верить, что судьба забросила в Абарат эту девушку из Иноземья как плату за все страдания, которые он пережил по вине принцессы Боа? Скорее всего, да. Возможно, именно поэтому ему почудилось в ней что-то знакомое: он готов был счесть ее искупительным даром судьбы.
От этой мысли на душе у Тлена стало легче. Он ускорил шаг, чтобы миновать наконец густой лес и выйти к гряде береговых утесов, откуда открывался замечательный вид на острова, лежавшие к западу от Горгоссиума. В том числе и на Веббу Гаснущий День.
Собираясь пересечь одну из мрачных тенистых полян, он едва успел остановиться, чтобы не попасть в поле зрения тюремщиков, двух братьев, Вендиго и Чилека, которые верой и правдой служили ему в одном из его застенков и с некоторых пор враждовали между собой. Они забрели в эту чащу не иначе как для выяснения отношений. Оба были в металлических масках и размахивали тяжелыми шипастыми булавами.
Тлен с усмешкой припомнил, что вражду между братьями, прежде очень друг друга любившими, посеял он сам. Шутки ради, только и всего! Ему было любопытно, сколько времени потребуется семенам ненависти и зависти, чтобы дать в душах этих двоих обильные всходы. Оказалось, совсем немного. Он лишь недавно распустил среди челяди Двенадцатой башни слух о том, что один из братьев стремится выбиться в старшие тюремщики в обход другого. И вот результат: из-за нелепой выдумки эти глупцы готовы поубивать друг друга.
Хоронясь за стволами виселиц, Тлен наслаждался зрелищем сражения, которое вскоре завершилось кровопролитием. Один из братьев, ступив на кучу гнилых листьев, поскользнулся и рухнул на землю. Другой не дал ему взмолиться о пощаде. Он воздел свою булаву и с радостным воплем обрушил ее на противника.
Но победитель недолго радовался своему успеху. Стоило звукам его победного клича стихнуть в неподвижном воздухе, как он, казалось, очнулся от наваждения, вмиг лишившись былой зависти и жажды крови. Он потряс головой и стянул с лица ставшую ненужной маску. И уронил маску и булаву, и рухнул на колени рядом с недвижимым телом брата. Гримаса горя и отчаяния исказила его черты.
Тлен счастливо рассмеялся. Вендиго вскинул голову и стал растерянно всматриваться в окружающий сумрак.
— Кто здесь? — хрипло выкрикнул он.
Этот тоскливый вопль потревожил стаю ворон, которые гнездились у вершин висельных деревьев. Птицы, судя по всему, тоже наблюдали за ходом поединка. Теперь же они принялись летать вокруг несчастного Вендиго, окликая его:
