– Здрав будь, Степан, Федотов сын! – громко окликнул боярин колдующего возле горна кузнеца, одетого, несмотря на мороз, лишь в кожаный передник на голый торс. Ниже, правда, на мастере были кожаные же брюки.
– И тебе здравия желаю, Василий Ярославович! – оглянулся чернобровый паренек, пригладил рыжие вихры. – С чем пожаловал? Меня чем одарить желаешь али с меня чего получить замыслил?
– И то, и другое, Степан.
Из чересседельной сумки боярин достал сверток, кинул на верстак. Козья шкура разошлась, в стороны рассыпались широкие тяжелые мечи и трехгранные ножи, взятые в ливонском замке.
– Ой, старье-то какое, Василий Ярославович!
– Нешто тебе кто когда новое чего приносит, Степан? Только старое да ломаное и несут. На то ты и кузнец – из старья новое делать.
– Андрюшка, погуляй маненько. Отдохнуть можешь, пока мы с гостем дорогим уговариваемся.
Зверев вздрогнул, однако увидел накинувшего шубейку мальца и успокоился, поняв, что мастер обращался к мальчишке.
– Дело у меня к тебе простое, Степан, – зевнул боярин. – Сын у меня подрос. Новик. Крестоносца на саблю уже одного взял, да на рогатину, и на лук еще врагов многих. Мыслю я, негоже ему в старой дедовской кольчуге ходить, невместно. Надобно ему новую броню сработать.
– Это дело неплохое, – согласился мастер. – И какую броню желаете? Бахтерец, юшман, – кольчугу панцирного плетения?
– То у сына надобно спрашивать. Ты какую броню себе хочешь, Андрей?
– Я? – растерялся от неожиданного вопроса Зверев. – Не думал как-то… А какие есть?
– Дык, какую скажешь, такую и сплетем, мил человек.
– А можно какие?
– Да любые, новик! – Мастер отошел от горна, хлопнул ладонью по висящим на шесте дискам: – Хочешь, зерцала тебе скуем. Токмо это, конечно, не броня. Зерцала на живот да на бока надеваются. И лучше поверх кольчуги, дабы опасные места прикрыть от удара сильного. Коли вместе соединить – то юшман можно сплести. В нем на животе и боках, где ребра слабые, пластины сделаны, а все остальное – кольчужным плетением закрыто. А хочешь, колонтарь откуем. Он почти как кольчуга, но на груди и спине небольшие пластины железные вплетены, дабы удар на большее место распределяли. Но прочнее всего, конечно же, бахтерец будет. Там пластины, как чешуя, одна на другую налезают, и по всей груди, и по спине в три слоя лежат. Пластины выгнуты, удар смягчают. При сем броня гибкой, что кольчуга, остается. Однако работы в нем много, дорогая зело броня получается… – с этими словами кузнец оглянулся на боярина.
– А какая броня самая лучшая?
– У-у, какие вопросы задаешь, – покачал кузнец. – Что тут скажешь? Кому какая нравится. Одно могу сказать: сильного, прямого и точного удара ни один доспех не выдержит, на то не надейся. А дальше – это уж кто на что решится. Кавалеры ордынские все кирасы любят. Она хоть и не такая прочная, как кольчуга, ан пока не пробита, в ней даже царапины не получишь.
– Разве кольчуга прочнее? – удивился Андрей.
– У тебя нож есть, новик?
– Да.
– Проколи вот здесь дырочку. – Мастер взял со стола кусочек кожи, поднял перед Зверевым и указал в нижнюю часть.
– Как же ее проколешь? Она болтается вся, от удара назад отойдет, не проколется.
– Так ведь и кольчуга так же. Она лишь разрезать себя не дает. От удара, как и кожа эта, проминается. А снизу у тебя иоддоспешник толстый, он силу удара смягчает. Кираса же жесткая, ее такой же удар насквозь продырявит. Сколько там железа-то этого? Два ногтя![19 – Толщина рыцарских кирас не превышала одного миллиметра, и то на груди. Только турнирные, не боевые доспехи иногда достигали двух-трех миллиметрoв.] Но если кираса выдержала, то ты цел, а под кольчугой, пусть и целой, синяк останется, а то и кость треснуть может. Однако жив все едино останешься. Пополам, как бездоспешного, не разрежет.
– А если под кирасу кольчугу надеть?
– Разве токмо спать укладываясь, новик, – усмехнулся Степан. – Ты сам прикинь. В твоей кольчуге пуд веса. В кирасе столько же. Одно на другое напялишь – ужо два пуда. Как ходить станешь? Надолго ль хватит тебя?
– Ну, – пожал плечами Зверев, – положим, куяк я поверх кольчуги носил, и ничего. Бегал.
– Куяк все же полегче и кольчуги, и кирасы будет. Он ведь и без рукавов, и без юбки, верно? А на кавалера ливонского глянь. У него ведь и на руках железо, и на ногах железо, перчатки, голени, сапоги железные. На нем и так два пуда уже надето – куда же боле? Но, коли скажешь, кирасу я тебе сковать могу. И прочий доспех тоже. Однако же сразу знай: с лука ты в кирасе стрелять не сможешь. В ней ведь ни повернуться, ни крутануться, а в седле и вовсе токмо в одну сторону смотреть сможешь…
– Нет, так дело не пойдет! – вмешался боярин. – Нам без лука никуда. Да и вообще, ты про эти рукава железные разговоры бросай. С этаким-то весом на руках ни стрелять, ни рубиться долго сил не хватит. Руки должны быть легкими, тогда и усталости в них не скопится.
– Однако же, коли руки без брони, их любым ножиком резать можно, – хмыкнул кузнец. – Вот и выбирай. То ли налегке, но с риском, то ли царапин не бояться – но и уставать втрое быстрее будешь. Хотя… Могу доспех показать, что по весу вдвое кирасы легче, но втрое прочнее.
– Это как?
– Сюда смотри… – Мастер подвел его к кольчуге, собранной из колечек диаметром чуть больше пятирублевой монеты. – Это байдана, по заказу князя Шуйского ковал. Завтра за ней посыльный придет. Глянь, какая толстая сталь на плетении. Втрое толще, нежели на кирасе. Потому удар сабельный, али мечом, топором, али просто скользящий держит она куда как крепче. Плюс к тому, и прогибается, коли удар слишком сильный. Однако же стрелу бронебойную на излете, нож простой – их она пропустит. А кираса али кольчуга простая – нет. Зато весу в ней куда меньше. Не сплошная, сам видишь. Оттого и легкая…
Андрей снял байдану с шеста, взвесил в руках. Пушинкой назвать ее было нельзя, но то, что тянула она вдвое меньше старой кольчуги – это точно. Он вопросительно оглянулся на боярина.
– Ты уверен, сын? – Василий Ярославович подошел ближе и демонстративно проткнул броню пальцем, сунув его в одно из колец.
– Куяк сверху накину, и все дела, – пожал плечами новик. – Стрелы и ножи уже не страшны. А от меча в самый раз. Ты попробуй, какая легкая!
– Воля твоя, сын, – не стал спорить Лисьин. – Коли что, на себя пенять будешь.
– Нравится, отец.
– Быть по сему! Когда сделаешь, Степан?
– Ну-у, – почесал в затылке, окидывая Зверева взглядом, кузнец. – Ну, заказ еще один у меня имеется. Ну… Через месяц сделаю. Раньше никак.
– До весны я в усадьбе всяко просижу… – прикинул боярин. – Ладно, пусть будет через месяц.
