Для приведения вышеупомянутой Яны Герасимовой в состояние, годное к употреблению, необходимо растолковать дуре, что такое жизнь. Чем Роннен по мере сил и возможностей занимался. Правильно делал, идеальный начальник… тьфу! Просто на душе скребся целый выводок кошек.
Воспоминания — жестокая штука. Мама, ворчливо интересующаяся, когда ж я детей заведу… Безо всякой надежды ведь спрашивала, так, на удачу. Вдруг сработает с бестолковой дочкой? Отец, который даже спортивные штаны с пузырями на коленях носил, словно это мундир. Брат, непутёвое создание… Я специально запрещала себе думать о них, понимала: если раскисну, пропаду. А теперь тоска воскресла. И за утешением нужно идти к лорду Криму. Выговориться — авось полегчает. Старый приём, примитивный, но работать от этого не перестаёт. Или у меня всё-таки разыгралась паранойя, а сам лорд о собственных коварных планах ни сном, ни духом?..
Ещё один хороший вопрос. И подумать о нём не мешает. На досуге. Вот только образуется досуг — сразу подумаю.
О себе Роннен рассказывал скупо. В основном вешал мне на уши поучительные байки из рыцарской практики, то своей, то чужой. Так я познакомилась с редкой по утомительности историей о морском походе, во время которого неосмотрительные воины страдали от голода, жажды, морской болезни, вшей, клопов, пьяного капитана и не менее пьяного навигатора. Короче, исключительно от собственного тупоумия. В конце все радостно сдались пиратам и отправились в рабство, благословляя судьбу.
Еле дослушала, не задремав. А мужикам в отряде нравилось, потом вопросы задавали…
Впрочем, когда это нудные лекции мешали мне выполнять должностные обязанности? Я внимала сюзерену, делала пометки — увы, только в голове, пергамент здесь жутко дорогой, шёлк и бумага вообще стоят запредельно, — и училась жить. Что и говорить, вовремя. Учитывая ошивающегося рядом Ваирманга. Не меч, а шило в заднице! Причём у всех одновременно, даже мне так не суметь.
Надежды на скорый отъезд великого и ужасного Чёрного Палача развеялись быстро — когда на вечернем привале призрак со смоляной копной волос предложил Илантиру размяться. Джуран осторожно поинтересовался: "Лорд Крим, а это… надолго?" Начальство зло сплюнуло и кивнуло. Затем добавило: "До самой ярмарки".
Последующие комментарии народа не привожу ввиду их полной нецензурности. Впрочем, цензурно, нецензурно, а высказывались бравые вояки вполголоса. Оно и понятно: вдруг услышит?..
С папашей моего Айсуо лорд Крим также проводил немало времени. Я в их дела не лезла, хотя не отказалась бы послушать, о чём толкует эта сладкая парочка. Но, кажется, за время путешествия в организме старшего лейтенанта Герасимовой выработалось странное вещество "осторожность". Железу, что ли, специальную отрастила? Или мутировала? А почему нет? Куча трупов на пути следования способствует.
Удалось услышать только один разговор. Случайно, во время дежурства по лагерю. Ну кто обращает внимание на чумазое нечто, таскающее то дрова, то ведро с водой, то мешок с крупой? Ваирманг точно не обращает. Как он жив до сих пор? А, ну да…
Роннен зыркнул на меня и отвернулся к собеседнику.
— Хорошо. Гарантии… будут предоставлены.
— И быстро, — я уже удалилась от чумовой парочки на порядочное расстояние, но вполне могла вообразить промелькнувший на физиономии Ваирманга хищный оскал. — Мы скоро… так что…
Костёр потрескивал, а я кусала губы и пыталась понять, куда пойти, кому пожаловаться и вообще — какого лешего происходит?
Между тем, караван влез в Волчьи отроги. Ну, что сказать… Приходилось мне бывать в Донецкой области. На тамошние терриконы похоже — только побольше чуток. Однако до гор здешним высоким холмам ещё расти и расти. Хотя, кажется, горы могут лишь изнашиваться и рассыпаться…
Не люблю хаотические нагромождения деревьев и камней. А когда лес ещё и на склонах растёт — не люблю вдвойне.
И вот в этих самых Волчьих отрогах караван едва не влип в засаду.
Чутьё у Роннена просто звериное. Я бы точно не смогла предугадать, за каким поворотом таится опасность. А он втянул воздух, прищурился — и пустил коня в галоп, поравнявшись с Кушаном. Коротко о чём-то с ним переговорил. Караван начал останавливаться. Заржала лошадь, заругались возницы — две повозки столкнулись, затрещало дерево… Похоже, колесо. А может, нет. Какая разница?
Я подобралась, готовая к неприятностям. Роннен поскакал обратно, выкрикивая короткие, злые команды. Отряд начал рассредотачиваться, возницы, напротив, полезли под телеги.
— Иана, вниз!
Повелительный жест, рука указывает на одну из кибиток. Приказы надо исполнять. Да и боец-то из меня никакой, если честно… Почему же так обидно?
Спешиваюсь, нашаривая в кошеле серые шарики. Из-под колёс обзор, конечно, паршивый, но всё равно…
В этот момент прилетает первая стрела. Оперение трепещет на ветру, жало погружено в боковые доски телеги. Кто-то кричит, Роннен, спрыгивая с коня, резко сбивает с ног Илько… Из леса выныривают пёстро одетые фигуры, под прикрытием лучников бросаются на караван.
Бандиты поступали верно. Убедившись, что в засаду мы не полезем, вожак отдал приказ о немедленной атаке. Шайка была крупной, недавно собранной, поэтому он справедливо рассчитывал на хорошие шансы.
Предположить наличие в караване трёх живых мечей разбойничий атаман, конечно, не мог.
Айсуо туманной дымкой зависает в воздухе, чётко видно только лицо. Глаза умоляюще на меня смотрят. Я киваю, счастливый меч отправляется в самое сердце бойни.
Роннен и хозяин Ваирманга рубятся спина к спине. Кажется, умудряются даже отбивать стрелы. Впрочем, лучники стреляли только до тех пор, пока разбойники не достигли каравана. Лица двух лордов спокойны и сосредоточенны, а в руках — две размытые полосы. Кажется, несколько трупов уже валяется у ног моего сюзерена. Кеоссия отсюда полностью не видать.
Джуран, забравшись на открытую телегу, фехтует с оборванцем в дорогих сапогах. Удачный выпад — сегодня сапоги поменяют хозяина.
Хрип — одного из возниц извлекли из-под кибитки (а может, сам полез) и перерезали горло. Совсем близко, видимость и слышимость замечательная. Нащупываю правой рукой рукоять меча, в левой — шарик. Внезапно бандит оседает, в спине — дротик. Мимо пробегают покрытые чешуёй ноги. Реус-Зей наклоняется, смеривает меня взглядом, убеждается в полной моей невредимости, и снова бросается в бой. Ему что, приказано здесь вертеться? Типа личная охрана?
Кто-то прыгает в повозку, она содрогается. Пол пробивается ржавой алебардой, еле успеваю отшатнуться. Дуновение холодного воздуха — похоже, Айсуо вернулся. Телега перестаёт сотрясаться.
