Встать... И открой глаза...
Ну...
Приближаются трое... Самые смелые? Вот-вот... Последний сюрикен - в горло первому, гранитный обломок в голову другому, третьего сбить и уйти в сторону, пока...
Тупой удар в ногу выше колена... и обморочная слабость застилает глаза... Третья... рана... Ну что ж вы... мажете ... все время? Слабо попасть... в сердце?...
Она встает. На упорстве и гордости. Держись. Леш дрался до последнего. Леш...
"Тебе нельзя влюбляться... Это плохо кончится..."
Пусть. Но я любила.
Пусть...
Не дождаться мне тебя, любовь моя... Мое далекое пламя, ангел мой... Моя надежда на тепло и дом...
Как же ты пел когда-то... Пел, и в твоих глазах пылал золотой огонь костра... В ночь после Ритуала.
День за днем,
То теряя, то путая след,
Я иду в этот Город, которого нет...
Они подходят. Держи дистанцию, Лина...
...Ночь и тишина,
Данная навек...
Ночь... а может быть...
Падает снег...
В глазах и правда пляшет снег, снег и тьма, снег и лед... кровь останавливать некогда, в горле катается колючий шар, и она в первый раз промахивается...
Все равно,
бесконечной надеждой согрет...
Рывок, перехват руки, разворот - клинок, вбитый по рукоять кому-то в грудь...
Я иду... в этот Город,
Которого нет!
Рывок и знакомый хруст, к ногам оседает очередной труп, рывок-полуоборот, и тот, кто хотел ее сбить, становится щитом, принимая на себя зелье и два ножа. Сети кончились? Мокрые волосы липнут к лицу...
... где легко найти
страннику приют...
От новых ран, в грудь и предплечье, уже почти не больно... Только двигаться тяжело. Так тяжело, мама...
Где наверняка...
Помнят и ждут...
Не подпускать близко... Ну же, Лина, соберись! В последний раз!
Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин!
Мне до него последний шаг
Но этот шаг длиннее жизни!
Длиннее...
... Он летит ей в лицо, широкий метательный нож с темно-алой плоской рукоятью... Привет от Зои?
Не уклониться. Не успеть. Такое тяжелое тело, не ее, нет сил...
И не надо.
Последние секунды жизни растягиваются, тянутся истончающейся до тумана нитью... гаснут...
Леш...
Нож остановился.
В с е о с т а н о в и л и с ь. В пещере замерло все.
Даже воздух... Странно-холодный, ледяной просто... воздух... он стал каменным. И сжал, как в тисках.
Что-то дернуло ее вверх, небрежно и сильно, точно игрушку...
Встряхнуло, вынуждая поднять голову.
Посмотреть в светлые глаза, полные тьмы...
- Наконец-то ты удостоила нас своим присутствием, - отзвуком подступающей бури звучит знакомый низкий голос... - Мой верный феникс.
Что сказать? Мир притих. Лиги пытаются восстановить разрушенное и подсчитать потери. Лина... Лина у Повелителя, и этим все сказано.
Живой эльф!
Мир Земля. Новое убежище.
Рита была ведьмой. Просто ведьмой. Самой обычной, слабенькой. Зато она понимала в травах, и всюду таскала их с собой. Даже сюда два мешка приволокла. Так что в спешно разбитом лазарете работать пришлось именно ей.
И если с легкоранеными все было более-менее понятно, то что делать с тяжелыми, Рита не знала. Особенно с Валентином (тяжелый криз) и с теми двумя мальчишками, что явились последними и на одном телепорте, причем, кажется, поврежденном - слишком сильно пареньков шмякнуло об пол, а они и так с переломами оба...
Вон, до сих пор в сознание не пришли, хорошо хоть живы. Ох, мальчики... скорей бы уже отвар настоялся, чтобы хоть подкрепить немного.
- Пить... - прошелестело в пещере-комнате. Опытным глазом найдя очнувшегося раненого, Рита встала...
А когда вернулась на место, то едва удержала вскрик - у постели одного из мальчиков обнаружился человек! Нет, эльф... Серебристые волосы, темные глаза со звездами зрачков...
- Не волнуйся. - проговорил тихий голос, - Я пришел к сыну.
Белый плен.
Мир Земля. Лина
Белый пол и белые стены...
Белый холод в груди.
Белые оковы на руках. Тонкие серебряные браслеты выглядят даже красиво на смуглой коже запястий, но с тех пор, как она открыла глаза в этой мертвой белизне, феникс ни разу не шевельнулся... Блокираторы?
У нее не осталось сил. Ни дарованных Повелителем, ни своих... Даже человеческих не осталось. Нет сил встать, нет, хоть и раны уже кто-то залечил. Кто? Она не помнит...
Ничего не помнит после безжалостных светлых глаз, сжегших последнюю надежду... После брошенного в лицо "мой верный феникс". Темнота захлестнула сознание, темнота... забытье... но и там она слышала это. Верный феникс... Верный... Как пинок, как пощечина, как... Она осталась жива. Хуже некуда. Все...
Кто-то ее переодел, пока она была без сознания. Алая рубашка, подаренная эльфом, отцом Линдэ, исчезла. Теперь на ней был темный костюм из какой-то легкой ткани. Рубашка и брюки. Кто-то залечил все раны... Даже волосы - она подняла руку и потрогала - их расчесали и заплели в косу. Кто? Зачем? При каждом свидетельстве этой неожиданной заботы становилось все... страшнее.
До дрожи.
Она жива.
И не сможет умереть, пока этого не захочет Повелитель.
Пока... не рассчитается за предательство.
Лина закрыла глаза.
Страшно...
Не уйти. Не умереть. Не просить, как бы тошно не пришлось.
Держаться. Остается только это.
Держаться...
Вадим возник в белой комнате как ожившая тьма.
Грозовая туча.
- Встать, - прозвучал его голос, негромкий и странно бесчувственный, с интонацией, которой она еще никогда не слышала, - Неужели ты забыла, как вести себя во Дворце, мой верный феникс?
Тон ровный, очень ровный, как натянутая нить... Натянутая до звона.
Он слишком внезапно появился, чтобы среагировать как надо. А как надо? За эти полгода она отвыкла стоять на коленях. Больше нет. Больше не хочу... И, соскользнув со своего странного ложа, Лина осталась стоять, едва не пошатнувшись от накатившей обморочной слабости.
Стоять.
Она не хотела устраивать демонстрацию - до ужаса страшно было Его злить - но что еще остается? Если выбора нет, если смерть ждет при любом раскладе, лучше встретить ее достойно. Не унижаясь. Слишком часто приходилось поступать против своей воли. Переступать через себя. Больше не надо.
